Затем Лев VI пригласил Олега с князьями и воеводами в другой зал, где было приготовлено всё для пиршества.

Но Олег, боясь отравы, отказался от угощения и вернулся в лагерь.

Писцы императора Льва VI составляли мирный договор, чтобы утвердить мир не только словесным согласием, но и записанными речами и условиями.

Условий было много, всё надо было предусмотреть: и как мир соблюдать, и как купцам русским в Царьград, а царьградским на Русь ездить, чтобы ни тем, ни другим урона не чинить, и какие дани платить Царьграду Руси, и как споры решать, коли случатся, между Русью и царьградцами.

Олег поручил Стемиду крепко следить за тем, чтобы всё правильно записали царьградские писцы в том договоре.

И особо сказал, чтобы вписали условие о полонянниках: если кто из русских пленных окажется в рабстве в Царьграде, то возвратить его на Русь и возвратившему будет уплачена цена, за которую выкупил он полонянника, из княжеской казны.

Отправляясь домой на Русь, Олег повелел укрепить вверху на главных Золотых воротах Царьграда свой боевой щит, чтобы царьградцы всегда помнили свои клятвы и обещания.

Олег возвратился в Киев с великой честью и богатой данью.

И покатились спокойные дни, складываясь в благополучные годы. Замирённые, покорились соседи, богатая дань текла в Киев со всех сторон.

У Ольги и Игоря родился сын. Мальчику дали имя многообещающее, пророчащее - Святослав.

Покойное течение времени в пятое лето после похода на Царьград смутило непонятное небесное знамение. В конце месяца липеня каждый день с наступлением сумерек на западе являлась яркая, затмевающая все остальные вокруг себя звезда в виде копья.

Волхвы говорили, что не к добру это небесное знамение.

Десять дней всходила на небе копьевидная звезда, смущая умы и наводя страх.

Однако десять дней спустя копьё стало бледнеть и пропало вовсе, а никаких бед не последовало: ни нашествия, ни засухи, ни ливней, ни морового поветрия. Волхвы ошиблись.

Мало-помалу люди успокоились.

Однажды на пиру вспомнил Олег своего коня Летыша и спросил конюшего:

- - Где ныне мой любимый конь, от которого, как предсказывали волхвы, мне суждено принять смерть?

- Господин, тому уже третий год, как Летыш пал, - ответил конюший.

- Он пал, а я жив, - сказал Олег. - Отыщите тех волхвов и приведите сюда.

Волхвов отыскали, привели на княжий двор.

- Ложны ваши злые пророчества, лживы ваши слова, - сказал им Олег, а конюшему приказал: - Веди туда, где лежат кости Летыша, хочу увидеть их своими глазами.

Княеь с воеводами и дружиной сел на коня и поехал в поле.

Конюший привёл его к груде белых костей и белому конскому черепу.

- Вот кости Летыша.

Олег сошёл с седла и ступил ногой на конский череп.

- От этих ли костей будет мне смерть? - усмехнулся он.

Но вдруг из конского черепа выползла большая змея и ужалила князя в ногу, прокусив тонкий красный сапог,,.

На тризну по Олегу съехались князья и старейшины всех княжеств и земель, подвластных умершему князю.

Вокруг Киева на холмах и в долинах встали бесчисленные лагеря, шатры, палатки, загорелись костры, послышалась разноязыкая речь. Буйные сотоварищи Олега по походам поминали князя, как положено, пиршествами и воинскими ристаниями, в которых полтора десятка бойцов лишились жизни, а ран и увечий никто не считал.

Киев стал похож на осаждённый город.

В княжьей гриднице на поминном пиру за столами сидели князья и воеводы.

Во главе стола на княжеском престоле восседали Игорь и Ольга.

К Игорю подошёл молодой воевода Свенельд, тихо сказал на ухо:

- Князь, наши дружинники подрались с древлянами.

Их розняли, а древляне орут, хвастают: «Старый волчище, что нас примучил, помер, а молодому мы сами брюхо распорем». Мы их связали на всякий случай. Что повелишь делать, князь?

Ударила Игорю кровь в голову, рука сама схватилась за рукоять меча, кинул он гневный взгляд на древлянского князя Мала.

Но Ольга перехватила его руку на рукояти, зашептала:

- Опомнись, князь! Мечом голову снести не велик труд, да потом не приставишь. Надо прежде разузнать - то ли это пьяная похвальба, то ли они выболтали тайные мысли их князя.

А в другое ухо Стемид шепчет:

- Обнажишь меч - непоправимая беда может быть.

Поверь моим сединам, не единожды бывало, что торопливым гневом в единую минуту разрушалось созидаемое долгими годами.

- И то, князь, не годится на тризне свару устраивать, - сказал Ролав. Ужо будет время проучить Мала, если виновен.

- Ну, что делать, князь, с древлянами? - снова спросил Свенельд.

- Бес их знает, что с ними делать… Может, правда, не они сами, а хмель за них говорит. Что с ними делать, княгиня? - склонился он к Ольге.

Ольга благодарно сжала его руку.

- Вели древлян отпустить, попеняв, чтобы не пили до потери разума и не говорили дерзко о хозяевах.

- Сделай, как говорит княгиня, - сказал Игорь Свенельду.

Когда же воевода ушёл, Ольга добавила:

- А слова их запомни.

Только глубокой ночью обессиленно затих шум пиршества, и всё погрузилось в сон.

Тёмен стал княжеский дворец.

Лишь в покое Стемида, в маленькой горнице под крышей, светилось окно.

При свете жёлтого, ласкового пламени восковой свечи Стемид выводил буквы на белом листе пергамента, выстраивая одну плотную строку за другой. Время от времени он отрывался от письма с поднятым вверх пером (как бы не капнуть чернилами), задумывался, вспоминая…

С годами он всё более и более любил ночные тихие часы, когда ничто не отвлекает от размышлений и можно без помехи предаваться труду писания, требующего покоя и одиночества.

Год за годом вёл Стемид летопись княжения Олега, ныне наступила пора сказать последнее слово.

Писал Стемид.

«Сей князь собрал под своею рукою многие племена Русской земли воедино, и стала единая могучая держава - Русь.

И другие царства и княжества не смели воевать её, но желали жить с нею в согласии.

На Руси же Олег поставил многие города, и дабы не было споров и свары, а был мир, установил раз и навсегда постоянную дань, которую должны племена платить ему и дружине.

Был князь Олег - муж великого разума и мудрости.

Было ему ведомо многое, чего не ведали другие, посему и дали ему люди прозвание - вещий».

Так писал Стемид для далёких потомков, твёрдо веруя, что записанное памяти ради не будет предано забвению ни в какие предбудущие времена…

Девятый век был бурным временем в истории племён, живших на широких пространствах Восточной Европы.

Тысячелетия люди здесь жили родами, то есть все родственники вместе.

Всё у них было общее: добыча, урожай. Поэтому в роде не было ни богатых, ни бедных - все были равны. Руководили родом старейшины наиболее мудрые и уважаемые члены рода. Старейшины работали наравне со всеми.

Несколько родов, родственных между собой, говорящих на одном языке и живших по соседству, составляли племя.

Но потом этот установленный веками порядок начал рушиться.

Прежде, когда люди умели делать только каменные топоры и костяные стрелы, когда поле обрабатывали мотыгами, они были вынуждены охотиться и работать вместе, потому что одному с таким оружием крупного зверя не добыть и в одиночку мотыгой поле не поднять. Но люди научились изготовлять оружие из железа и пахать землю сохой. Вооружённый таким оружием человек один мог убить любого зверя, а сохой вспахать всё поле.

Но зато уж и урожай он не отдавал всему роду, а оставлял для своей семьи.

Добыча и урожай у одних были богаче, у других беднее, появились богатые и бедные.