Дельгадо кивнул.

- Первую партию рассчитываю отправить в понедельник, шестого. Самое крупное будет в ящиках...

- Что именно?

- Пока я точно не знаю, что пойдет первым. Но уверен, вы будете в восторге.

- У вас сохранился номер парижского телефона?

- Конечно, сохранился. Постойте-ка... - Бенджон полез в карман за записной книжкой.

- Тогда зачем вы позвонили в контору? - голос Дельгадо был сух, как песок пустыни.

Бенджон оторопел.

- Что?

- Я спрашиваю, зачем вы звонили в контору?

В паху Бенджона засвербело.

- Прошу прощения! Я не сообразил...

- Прошу вас в будущем пользоваться только моим личным номером. Всегда.

- Не беспокойтесь, мистер Дельгадо. Больше это не повторится.

Тот коротко кивнул и убрал руку с дверцы.

- Если вы поставите действительно ценные вещи, мы сговоримся. Если нет - забудьте этот разговор.

- Конечно, мистер Дельгадо. Спасибо, что согласились со мной встретиться. Большое спасибо.

Дельгадо включил зажигание. Бенджон отступил на солнцепеке и солнце огнем резануло спину. Мимо с ревом прополз грузовик. Дельгадо погнал машину в городу. Бенджон проводил его угрюмым взглядом.

Вот сукин сын! Взял и уехал, а ты стой тут, как оплеванный. Ни "спасибо", ни "до свидания", даже рукой не махнул на прощанье! Впервые в жизни Бенджон чувствовал себя мелким и ничтожным. Дельгадо ему напомнил Кертиса Кэтлина, но куда более высокого полета. Такого высокого, что дальше просто некуда. Черт возьми, но хуже всего - его ледяное самообладание.

Бенджон долго вытирал шею и лицо, не отводя взгляда от скрывавшегося в знойном мареве "линкольна". Вот дьявол, а тот мерзавец как будто и не потеет!

Он косолапо зашагал к "шевроле", но спохватился, подтянулся и постарался выглядеть как можно более непринужденно. Мы тоже, мол, не лыком шиты!

И тут он краем глаза заметил, что все тот же грузовик разворачивается чуть дальше на дороге. А не тот ли это, что уже проезжал здесь, пока он ждал Дельгадо?

Значит, за ним следят? Очень похоже... Ладно, придется разобраться...

Бенджон влез в "шевроле" и неторопливо устроился поудобнее, давая грузовику возможность проехать вперед. сделал. Челюсть Бенджона воинственно выпятилась. Он чувствовал, как ненависть к Дельгадо перерастает в кипящее бешенство.

* * *

Чарльз Худ прошел больничным коридором, миновал двух сиделок и спустился в холл. Часы над входной дверью показывали десять минут седьмого. Час пик, кругом царила суета. пик.

Худ заглянул к привратнику.

- Разрешите позвонить?

Усевшись в ожидании, пока освободится телефон, он призадумался. Сейчас нужна бы рядом Дебби, но её срочно вызвали в Абадан, в тамошнее отделение "Линьярд Маккиннан". И едва она вылетела утренним рейсом, Худу сообщили, что на окраине нашли их зверски избитого шофера.

Сейчас тот лежал в палате для тяжелобольных с пробитым черепом, раздробленной челюстью и переломанными ребрами. Его нашли в беспамятстве на пустыре. Ни денег, ни документов при нем не оказалось, и полиция долго не могла выяснить, кто он такой. В конце концов дальше на дороге нашли и грузовик, и тогда разыскали Худа.

Худ постарался, чтобы шофера устроили поудобнее. Парень пришел в себя довольно быстро, и Худ уже успел выслушать невнятный рассказ о неудачной слежке. Сначала Бенджон съездил по двум адресам, потом направился по дороге на Гармзар. Шофер пытался ещё что-то объяснить, но не мог - лицо его исказилось от боли. Когда ему дали ручку и блокнот, на листке появились каракули, в которых с трудом можно было разобрать автомобильный номер.

Женщина, звонившая по телефону, углубилась в подробное описание симптомов какой-то болезни, и Худ решил прогуляться по холлу, от которого веером расходились как спицы коридоры. Больница была совсем новая, хорошо оснащенная, а персонал казался знающим свое дело. Минут через пять он вернулся - телефон уже освободился.

Он набрал номер офиса. Ответила секретарша.

- Вы, мистер Худ? Как наш парень?

- Лучше. Завтра переведут в отдельную палату. Послушайте, я попрошу вас позвонить в полицию. Только ничего не говорите про избитого шофера. Cкажите вот что: сегодня вечером какая-то машина, нарушив правила, помяла "кадиллаку" бок. Я записал её номер и хочу узнать имя и адрес владельца. Речь идет о страховке. Нажмите на них как следует. Марку машины я вам не называл. А номер запишите.

- Звонить нет смысла, - заметила секретарша. - Они просто повесят трубку. Лучше сходить в участок.

- Я буду ждать от вас известий.

В кабинете Дебби Худ уселся в кресло с сигаретой и приготовился к ожиданию. Приходилось надеяться, что полиция не задаст лишних вопросов насчет истории с помятой машиной. Против Бенджона не стоило выдвигать никаких обвинений, тем более в избиении, иначе полицейское расследование могло завести слишком далеко. Но вот тревожило, что у шофера пропали все бумаги. Мог ли теперь Бенджон выйти на "Линьярд Маккиннон", а значит на Дебби? Хватило бы путевки или простого конверта с фирменным штампом? Хватит уже того, что он заметил слежку. Если Бенджон уйдет в тень, делу конец.

Сотрудники постепенно разошлись, контора опустело. Наконец вернулась секретарша.

- Получилось?

- Да, но пришлось попотеть!

- Поздравляю!

Она достала листок бумаги. Худ прочитал: "Франклин Дельгадо, 20, авеню Кхайбан, Шах Реза, Тегеран".

- Это адрес его конторы. Кажется, она называется "Меркатор Лайнз".

Худ задумчиво отошел к окну. Неужели это совпадение?

Франклин Дельгадо, глава авиатранспортной компании "Меркатор Лайнз", "прославился" на весь свет тем, что по неопытности скупал копии полотен Эль Греко, Клода де Лорэна и мастеров Возрождения. Что ещё о нем было известно? Худ лихорадочно рылся в памяти. Не он ли на одном из аукционов "Кристби" сорвал торги, оспаривая цену? Несколько лет назад, теперь он ясно вспомнил.

Впервые за последние дни Худ испытал возбуждение ищейки, взявшей след.

8.

"Линкольн-континенталь" выбирался из центра через сгустившийся к вечеру поток машин. Дельгадо с непроницаемым лицом слушал доклад секретаря. Молодой человек в белом летнем костюме пересказывал телефонные разговоры с Лондоном и Нью-Йорком, стараясь ничего не упустить.

Франклин Дельгадо, в прошлом Фрэнсис Дельгаджян, был выходцем из Ливана, из бедной греко-армянской семьи. При первой возможности он эмигрировал в Рио-де-Жанейро, где устроился официантом. Одновременно он открыл маленькую экспортно-импортную фирму. Дельгадо был прирожденным коммерсантом, с ранней юности в нем проявились деловая хватка и чутье.

Не прошло и двух лет, как он рискнул пойти ва-банк: занял довольно крупную сумму и вложил её в импорт аргентинского чая "мате" - излюбленного напитка бразильцев. Крупный куш оказался далеко не последним. Спустя ещё несколько лет он одновременно занимался недвижимостью, авиаперевозками и ловлей рыбы. К тому времени его смело можно было назвать солидным бизнесменом, но по-настоящему крупный и рискованный шанс выпал только после окончания войны.

Однажды Дельгадо оказал услугу Уоррену Хуберу, председателю совета директоров американской военной корпорации - могущественного концерна, субсидируемого правительством. Тот неожиданно узнал, что смертельно болен и протянет не больше нескольких месяцев. И вот Уоррен Хубер, всю жизнь довольствовавшийся относительно скромным жалованьем, пожелал закончить свои дни в роскоши.

В его распоряжении в то время оказались бессчетные излишки военного имущества, в том числе 32 новехоньких транспортных самолета DС-4 и 2 400 трехосных грузовиков. Он предложил Дельгадо все это за десять процентов стоимости. Сделку удалось оформить к обоюдному удовольствию, а через одиннадцать месяцев Хубер скончался прямо у стола с рулеткой во французском казино. Из предоставленного Дельгадо кредита он успел потратить 33 000 долларов. Правда, оставалась угроза расследования насчет судьбы военных излишков, которое велось в Конгрессе, и Дельгадо благоразумно решил перебраться в Европу.