– Хочешь знать, почему здесь так холодно? – выдавил Акс. – Потому что я не могу оплатить отопление. По этой же причине здесь темно. Ты можешь позволить себе роскошь не думать, откуда появится твой следующий завтрак или новый «Мерседес», но я считаю каждый цент и ем в учебном центре так часто, насколько это возможно. У тебя нет никакого права указывать мне, что делать… и мой отказ от работы по той лишь причине, чтобы ты как можно меньше думал об убийстве другой своей кузины – не моя, черт возьми, проблема. И, П.С. пошел нахрен… стоишь тут в своих модных туфельках, когда сам проворонил любимую женщину, и считаешь, что раз я беден, то не могу удержать себя в руках? Мы не можем повлиять на влечение, но мысли – это еще не действия. Даже для простых гражданских.

Акс сопроводил свою речь очередным бамсом в стену, а потом расслабил хватку и отступил назад, принявшись выхаживать по крошечной гостиной с несочетающейся мебелью, истрепавшимися шторами и истершимися коврами. И в затянувшемся молчании он ненавидел себя за то, что стыдился отцовского дома.

Этим чувством он в очередной раз предавал мужчину. И, что более важно, Пэйтон и его непрошибаемые двойные стандарты не стоили ни гроша.

– Я заплачу, – мрачно сказал парень. – Сколько бы тебе не предложили, я удвою сумму. Утрою.

Акс резко повернулся и уставился на парня.

Пэйтон вскинул ладони вверх.

– Я заплачу за год вперед. Прямо сейчас.

Акс открыл рот. Закрыл.

В итоге просто схватил кожаную куртку и вышел из комнаты, направляясь к парадной двери.

– Куда ты собрался? – требовательно спросил Пэйтон.

– Закрой дверь за собой. Или не закрывай. Насрать. Но если я не уйду сейчас, то придется объяснять Элизе, почему я убил ее кузена, а я уж лучше обсужу с ней расписание занятий.

Сердце Элизы гулко билось в груди, пока она прохаживалась туда-сюда по серым и белым мраморным плиткам в фойе. Отец оставил ее, отправившись вместе с дядей на встречу в другой части города. Дворецкий и персонал бесшумно трудились в задней части дома… и значит, их невозможно было отыскать, учитывая площадь фамильного особняка в двадцать пять тысяч квадратных футов. А тетя была наверху, в своей постели.

Посмотрев на французские часы из золоченой бронзы на выпуклом столике возле парадной двери, она следом проверила время на ручных часах. Потом повернулась к антикварному зеркалу рядом с собой и окинула взглядом волнистое отражение. Искажение, казалось, соответствовало ее состоянию. Она не знала, что делает, что собиралась сказать.

Поправив воротник кашемирового свитера, Элиза убедилась, что широкие слаксы от Донны Каран ровно сидели на ее бедрах. Туфли были без изысков, простые балетки от Тори Бёрч.

Она хотела бы надеть джинсы, но отец не одобрял такую одежду.

Словно их дом – это загородный клуб с соответствующим дресс-кодом…

Элиза нахмурилась, услышав дребезжание. Ее телефон на режиме вибрации трещал возле часов, и она бросилась к мобильному.

Это был Трой…

Масштабный гром пронесся по широкому фойе, чья-то сильная рука долбила по дверному молотку.

Она положила телефон, проигнорировав звонок, чувствуя, что это знак свыше.

Сердце в груди пропустило удар… а потом Элиза подскочила, когда из библиотеки вышел дворецкий.

– О, я сама, – сказала она ему с – хотелось надеяться – непринужденной улыбкой. – Не беспокойся.

Доджен затормозил, как дрессированная собака, разрываясь между чувством долга и прямым приказом.

– Все нормально, – сказала Элиза. – Возвращайся к более важным делам.

Мужчина замешкался на мгновение, его глаза приклеились к большой медной ручке, словно перед уходом он должен был хотя бы мысленно представить, как открывает дверь. Потом он поклонился ей и вернулся к полировке/уборке пыли/осмотру или чем он там занимался.

Элиза сделала глубокий вдох и открыла тяжелую дверь. Собравшись с духом, она подняла взгляд…

– О, Боже!

Акс был в той же одежде, в которой приходил на собеседование, водолазка и простые черные брюки все также шикарно сидели на нем. Волосы те же – густые, черные, коротко стриженные. Лицо оставалось таким же неотразимым и жестким.

Но у него шла кровь.

Под левым глазом или даже чуть левее был порез, из которого сочилась кровь. Также назревал синяк, покрасневшая кожа на скуле опухала.

– Ты просила прийти, – сказал он хмуро.

– Твой глаз. – Элиза указала на ранение. – Ты ранен.

Подняв руку, Акс прикоснулся к лицу, но при этом выглядел не встревоженным, а раздраженным.

– Есть «клинекс»? – спросил он.

– Что?

– Салфетка? Туалетная бумага тоже сойдет. Покажи, в какой стороне ванная.

– Ты серьезно?

– Что, прости?

– О, да ради Бога. – Элиза схватила его за руку, толком не подумав. – Позволь я позабочусь об этом.

Он попытался воспротивиться, когда она закрыла дверь и потянула его за собой, но потом просто последовал за ней. Только до подножия извилистой лестницы.

– Нужно наверх, – сказала Элиза, потянув его за руку. – В моей комнате есть аптечка. Там же лежит расписание на следующий семестр.

– У тебя нет расписания в телефоне? И брось, не стоит прыгать вокруг…

– Испугался?

Аксвелл застыл на месте, и его глаза сердито сверкнули.

– Чего?

– Ты мне ответь. Потому что я не понимаю, почему ты не хочешь подниматься наверх.

Выругавшись под нос, он поднялся, преодолевая по две ступеньки за раз, и Элиза с улыбкой взбежала вслед за ним.

– Что произошло с твоим лицом? – спросила она, уставившись в его широкие плечи.

– Ничего.

– Для галочки – если пытаешь солгать мне и сбить с толку, по крайней мере, делай это убедительно. Мы идем за «бэнд-эйдом» не потому, что «ничего» не случилось.

– Тебя это не касается – как такой ответ? И, Господи, меня задолбало, что окружающие говорят мне, что делать.

– И что это должно значить?

– Большой дом, – прокомментировал Акс, когда они добрались до второго этажа, и он окинул взглядом коридор в обоих направлениях.– Сколько здесь комнат?

– Серьезно? – Элиза уперлась руками в бедра. – Хочешь сказать, что эта попытка прокатит?

Акс уперся в нее взглядом, и когда подался вперед, Элиза ощутила его невероятные размеры и мощь… но без угрозы.

Скорее так, что она на короткое мгновение уставилась на его губы.

– Я не стану это обсуждать с тобой, – сказал Акс. – Хочешь поиграть в медсестру – валяй. Но только потому, что ты настаиваешь на том, чтобы подлатать меня, ты не получаешь право требовать объяснений. Ясно?

Элиза долго смотрела на него. Они стояли на опасно близком расстоянии друг от друга и начали весьма неудачно. Что, если она упустит его? Если он решит уйти?

Она не хотела давать отцу повод пересмотреть свое решение.

Ответь на долбанный вопрос, подумала Элиза. Сведи конфликт на «нет».

– Я не знаю, сколько здесь всего комнат. – Она выругалась себе под нос и повернула налево. – Может сорок? Пятьдесят? Около того. Отец построил его в девятьсот десятом.

Она чувствовала его за своей спиной, ощущала его мощное тело. Присутствие. Ауру.

На самом деле, Элиза обнаружила, что ее походка изменилась, бедра двигались размашистей, плечи смещались. Она не поняла, как ощутила это… но была уверена, что он оценивает форму ее задницы, бедер. С другой стороны, именно это она и делала… делает… когда смотрит на него.

– Здесь моя комната.

Открывая дверь, Элиза поборола желание познакомить его с каждом предметом в спальне, как это делала Ванна Уайт^[38]: «А здесь у меня кровать! Туалетный столик! Чудесный письменный стол! Обои!».

Почему физическое влечение даже умнейших из людей превращает в мямлящих идиотов?

– Ванна там, – Элиза указала в сторону двойных дверей. Словно он бы не догадался, для чего служит выложенное мрамором помещение. – Следуй за мной.