Последние неразборчивые строчки письма Питерса расползлись на весь лист. Видно, перо не слушалось пальцев умирающего.

Выбираемся из тьмы хижины и облегченно вздыхаем при виде солнца. Сквозь дымные облака просвечивает синева ясного неба. Воздух свеж и приятен. Лучи солнца струятся сквозь туман, ровным светом освещая бухту.

Георгий Седов не успел выполнить съемку Каменного острова. Исповедь американского пирата тридцать пять лет пролежала в хижине, и нам довелось первым прочесть этот документ.

Сохранился ли тайник американских контрабандистов? Можно ли найти карту Синего хребта, нарисованную старым оленеводом?

Несколько месяцев назад я видел хребты Омолона с высоты тысячи метров.

Самолет летел из Якутска в устье Колымы через Омолон, и все пассажиры увидели в зеркальные иллюминаторы кабины мощный безлесный хребет. Он выступал среди моря снежной тайги, и усеченные вершины голубых сопок сливались на горизонте с фиолетовым небом.

На карте хребет не значился — белое поле неисследованных земель простиралось на весь планшет.

Еще тогда, разглядывая в иллюминатор неизвестные вершины, у меня мелькнула мысль освоить эти хребты. Первые их уступы были не так уж далеки от южных границ Колымского совхоза.

Снег закрывал землю, и мне не удалось оценить с воздуха пастбищные возможности Омолонской тайги и рассмотреть подступы к неизвестному хребту.

Теперь представляется возможность получить исключительно ценную карту этого хребта. Может быть, в горах Омолона скрываются пастбища, так необходимые нашему совхозу?

Что, если пробиться сквозь Омолонскую тайгу и выйти с оленьими стадами на безлесные плоскогорья Синего хребта? Летом в тайге высоко в горах дуют прохладные ветры, разгоняя комаров. В безлесных горных долинах раскинулись северные альпийские луга, а на раздолье девственных горных пастбищ легко проложить хорошие маршруты.

Но добыть карту старого кочевника нелегко. Спрятанная в подземном тайнике на мысе Баранова, в ста пятидесяти километрах от Каменного острова, она кажется недосягаемой.

— Стойбище Синих Орлов! Почему американец пишет так? — тревожно спрашивает Пинэтаун.

Письмо Питерса не отвечает на этот вопрос. Невольно вспоминаю синего орла, вытатуированного на груди Нанги и вышитого на кисете старика. На «рисуночном письме» девушка изобразила орла у вигвамов стойбища.

Неужели Нанга — дочь неизвестных оленеводов, бежавших сорок лет назад с плоскогорий Синего хребта на берега Восточной тундры? Где искать теперь их стойбище?

Пинэтаун в волнении мнет карту старого контрабандиста.

— Дай карту!

Поспешно развернув пергамент, оглядываю схему побережья Восточной тундры, разрисованную Питерсом.

— Поразительное сходство!

Очертания мыса Баранова на карте и большого выступа береговой линии на ребусе Нанги совпадают. Вигвамы стойбища Синих Орлов девушка нарисовала против этого выступа. Следовательно, искать Нангу нужно в тундре, у берегов бухты Баранова.

В путешествиях случаются удивительные вещи. На дальних островах Колымской дельты мы искали летние пастбища для оленей, а нашли верный след Нанги.

Питерс обозначил на карте побережья три бухты. Близ устья Колымы, за Чаячьим мысом, бухту Амбарчик. Когда Питерс рисовал свою карту, там была пустыня. Теперь выросли причалы крупного морского порта.

Далее на восток, на пути к мысу Баранова, Питерс отметил укромную бухточку в скалах. Она была обозначена на всех пастбищных картах совхоза. Там пролегали западная граница Чукотского национального округа и восточная граница Колымского оленеводческого совхоза. Поблизости от этой бухточки паслось последнее стадо совхоза.

У мыса Баранова на карте значилась большая лагуна. Крутой каменный нос глубоко врезался здесь в море, образуя полузалив-полулагуну, отгороженную длинной песчаной стрелкой.

Можно ли пробраться на вельботе к бухте Баранова?

Перед отплытием в устье Колымы помполит предупредил, что главная наша задача — организовать переправу оленей на остров. Это поручение мы выполнили. Теперь остается совершить короткий рейс в порт Амбарчик на факторию за продовольствием для пастухов.

Что, если, минуя Амбарчик, продолжить рейс к мысу Баранова и отыскать тайник американских пиратов?

Продовольствие для пастухов можно закупить в Амбарчике на обратном пути. В случае неожиданного шторма «Витязь» мог спастись от волнения в укромной бухте у восточной границы совхоза и, проскочив опасный берег Восточной тундры, достигнуть бухты Баранова без риска кораблекрушения.

— Поедем добывать карту Синего хребта?

Пинэтаун словно ждал этого вопроса и молча зашагал к вельботу.

С радостью покидаем негостеприимный берег. Зазубренные скалы плывут над угрюмой хижиной Питерса. Опустевшее гнездо американского пирата скрывается за кручей каменного завала.

Из тумана выступают знакомые очертания львиной головы сфинкса. Вельбот приближается к воротам из скал. Бросаем весла и с удивлением смотрим на взбитые хлопья несущейся пены.

Что случилось с морским течением?

Вчера струя течения тащила вельбот к бухте. Теперь, повернув вспять, оно стремится в обратном направлении. Слабый северный ветер дует с моря, и я не нахожу объяснения удивительной перемене. Течение стало попутным. Куда теперь катится бешеный его поток?

Не хотим отступать перед опасностью и, ударив веслами, вгоняем вельбот в живую струю. Мимолетным видением проносится каменная голова утеса. Течение стремительно тащит вельбот вдоль отвесных скал острова. Мелькает знакомая надпись на скалах. Туман рассеивается, открывая синее море с гребешками пены и ясное небо без единого облачка.

Вдали показывается крутой мыс острова с черным крестом на вершине. Накануне у подножия этого мыса течение чуть не бросило вельбот на камни.

Кипучая струя, с шумом разбивая волны, набегающие с моря, изгибается крутой петлей, обходит Поворотный мыс и втягивает вельбот в горло широкой Походской протоки. Течение завладело «Витязем» и несет к Дальнему острову, загроможденному штабелями плавника.

Слишком поздно мы замечаем опасность. Бросившись к мачте, Пинэтаун поднимает паруса, но это лишь ускоряет стремительный бег «Витязя». Наваливаясь на румпель, не могу вырвать вельбот из сильной струи бегущей воды.

Впереди появляется длинный вал плавника. Вчера, когда мы плыли вдоль этого вала, южный ветер, согнав воду, обнажил перед нами тяжелые бревна, покрытые скользкой тиной. Они торчали, словно тараны, но причинить вреда не могли: вчера течения здесь не было.

Теперь между этими стволами вельбот будет смят и разбит в щепы. Поспешно спустив паруса и положив мачту, хватаемся за шесты, ожидая столкновения с деревянным барьером.

Восточно-Сибирское море — самое мелководное из всех полярных морей, и движения воды здесь возникают нередко по воле ветра. Северный ветер пригонял морскую воду, и в широкой внутренней протоке Колымской дельты возникало сильное течение, загромождавшее Дальний остров плавником. Во время южного ветра вода уходила в море, течение у Каменного острова устремлялось обратно — к бухте с хижиной Питерса.

Вельбот мчится вдоль затопленных штабелей плавника. Проворно работая шестами, отталкиваемся от скользких, мокрых бревен. Над головой проносятся стропила, покрытые зеленой тиной. Порой они свисают так низко, что мы бросаемся на дно вельбота. Иногда вельбот, ударяясь килем о затопленные стволы, выскакивает из воды, точно дельфин в море.

Руки покрываются ссадинами и синяками. Лоб у Пинэтауна рассечен, и струйка алой крови сбегает по лицу. Одежда намокает. Шесты обламываются. Пускаем в дело прочные доски выдвижных скамеек «Витязя», но, к счастью, вал плавника внезапно оканчивается. Течение замедляется. Мгновенно ставим мачту и, взвив паруса, мчимся на освобожденном «Витязе» быстрее птицы. Вскоре появляется устье Глухой виски, где на песчаной отмели чернеют головни вчерашнего обеденного бивуака.