Дорога оказалась очень долгой, и Даморна явилась на Довекурт Лейн только к полуночи..Она отослала слуг спать, а сама осталась внизу, зная, что Квентин спустится порасспросить, как и что… Девушка села на стул и, согретая воспоминанием о поцелуе лорда, расплылась в улыбке.

— Ты весьма довольна собой, как я вижу, — сказал Квентин, спускаясь по лестнице. — Чего это ты так разулыбалась? Надеюсь, ты приготовила связный рассказ о своей игре на рауте у герцогине Клейремонт.

— Поднимемся в гостиную, и я тебе поведаю обо всем…

— Поднимемся.

Поднялись. Разожгли камин. Выпили по стакану бренди.

— Ну, слушай, — начала Даморна. — Вечер у герцогини мне очень понравился.

— Тебя очаровало изысканное общество?

— Едва ли, но приняли меня очень тепло. Кстати, я встретила Реджинальда Логхтона и Джейн Пулэ.

— Да ну?

— Клянусь.

— И что? Все прошло благополучно?

— Вполне.

— Выходит, вечер удался.

— Вечер прошел блестяще.

— Ну, — улыбнулся Квентин и вновь наполнил стаканы бренди, — чтоб не в последний раз!

— Хотелось бы…

Квентин лениво вытянул ноги на диване и потянулся, но руки Даморны не выпустил.

— Я нахожу много приятного в том, что ты мне рассказала, но все же не могу понять, чего это ты так разулыбалась… Ага, ты ни разу не упомянула имени маркиза. Его что, не было там?

— Был.

— Видимо, он наконец получил тот самый поцелуй, которого так страстно желал…

— Да.

— Так вот отчего ты так разулыбалась! Ну и чудесно. Надеюсь, другой поцелуй в меньшей степени вскружит тебе голову!

— Думаю, в меньшей…

— Эх, если б я только мог быть уверен.

— Можешь быть уверен. Ты самый упрямый человек на свете.

— А я считал себя самым трезвым.

— Как мало ты себя знаешь.

— Зато я знаю, как молоденькие девушки теряют от поцелуев головы: чик — и готово!

— Значит, в мое здравомыслие не веришь…

— Если ты мне не веришь, то я на деле покажу тебе, как быстро молоденькие девушки теряют голову.

Квентин откинул локоны с лица Даморны, его пальцы коснулись шеи девушки, потом скользнули по ее щеке. Она чувствовала, что пальцы шершавые, но само прикосновение было легким и нежным. Даморна спокойно могла отстраниться, но однако не сделала этого.

Одна мысль о поцелуе Квентина волновала ее больше, чем реальный поцелуй маркиза. Грудь Даморны заходила ходуном, ноги затряслись под юбкой. Рука Квентина поползла ей на затылок. От этого касания у Даморны заныло горло. Наклонившись, Квентин провел кончиком языка по ее губам. Девушка вздрогнула и зажмурилась. Квентин тесно прижал к себе ее податливое тело и поцелуй, поначалу нежный, сделался сильным и жестким. Мужской язык проник сквозь ее губы в рот и двигался все дальше, дальше, дальше… Такого Даморна не испытывала никогда. Что Джемми! Что маркиз! Вот настоящая любовь… Поцелуй Квентина был одновременно и нежно-робким и страстно-настойчивым. Он длился, длился, длился — длился до тех пор, пока Даморна не начала задыхаться. Кровь бешено стучала у нее в висках, кожа горела. Чувствовать объятия и поцелуи Квентина было все равно, что лежать в лихорадке. И ум, и тело были охвачены жаром. «Вероятно, так чувствуют себя утопающие», — подумала Даморна, перед тем как забыться в чувственном удовольствии, наполнявшем каждую клеточку ее организма.

Наконец Квентин отпустил Даморну. Он совсем забыл о том уроке, который собирался преподать. Он прокашлялся и сказал, что не может больше медлить, потому что вот-вот наступит рассвет.

Только после того как он ушел и звуки его шагов окончательно затихли, к Даморне вернулось самообладание.

Герцогиня Клейремонт решила приблизить к себе Даморну. Она не переставала приглашать девушку на увеселительные сборища в своем доме и даже сама посетила Довекурт Лейн.

Герцогиня была во многих отношениях замечательная женщина. Выйдя в шестнадцать лет замуж за человека, который был на двадцать восемь лет старше ее, она сделала единственно возможную для дамы с ее именем и состоянием карьеру, посчитав своим долгом улучшить позиции мужа и свои собственные посещением наиболее престижных домов Лондона. Родив троих детей, герцогиня принялась напропалую, хотя никогда надолго, флиртовать со знатными джентльменами, даже с самим Чарльзом Вторым. Клейремонт не считалась с общепринятой моралью и часто наущала Даморну жить в свое удовольствие, впрочем, сохраняя известное благоразумие. Даморна была уверена, что расскажи она герцогине о своем происхождении, та не прекратила бы с ней отношений. И однако торопиться с подобным признанием никогда не следует. А тут еще Квентин! Этак она и предаст его…

Однажды Даморна заговорила с Коринной, а именно так звали герцогиню, о Реджинальде и Джейн.

— Я никогда не встречала такую необычную пару, — сказала Даморна. — А порой мистер Логхтон столь груб с Джейн, что мне становится ее жалко.

— Я бы не жалела ее, — поморщилась Коринна.

— Вы не любите Джейн?

— Я в такой же мере не люблю ее, в какой люблю, а еще чаще попросту забываю, что она существует на свете.

Коринна могла быть очень резкой с теми, кто ее обижал, но тут было что-то другое. Вряд ли Джейн была способна обидеть кого-либо. Даморна не припоминала, чтоб герцогиня относилась с таким презрением к кому-либо еще кроме Джейн.

— Может, Пулэ — богачка?

— Она нищенка, моя дорогая. У нее ни одного су за душой.

— Но я думала…

— Что только богатство заставило молодого привлекательного джентльмена сделать ей предложение? Нет, нет и нет! Однако в чем тут дело, я понять не в силах.

— Так значит Джейн родовитее его?

— И опять вы ошиблись, милочка. Ее отец был всего лишь моряк. Он утонул. А хозяин утонувшего судна взял девочку к себе на воспитание. Этот хозяин — виконт…

— Однако и большой, настоящей страстью тут тоже не пахнет…

— И тем не менее Логхтон настоял на помолвке. Впрочем, помолвлены они уже второй год, а до свадьбы еще, похоже, очень далеко.

«Какая путаница», — подумала Даморна. Она решила, что надо обо всем рассказать Квентину, но потом оставила эту мысль. Нечего забивать ему голову всякой чепухой…

Изящная карета маркиза Эвертона была запряжена восьмеркой холеных лошадей, которые, казалось, знали себе цену и переступали копытами с необычайной важностью.

Внутри карета была обита парчой и отделана лакированным деревом. Прочие мелочи были из чистого золота, что давало Даморне наглядное представление об огромном состоянии лорда.

Эвертон нацепил себе на голову малиновый берет, на манжетах пенились кружева. Маркиз выглядел столь впечатляюще, что Даморна начала от страха за себя судорожно помахивать веером, но потом немного оправилась, потому что лорд принялся остроумно шутить и высмеивать самого себя.

— У меня есть для тебя подарок, дорогая! — сказал он, когда Даморна немного успокоилась и перестала махать своим несносным веером. — Этот подарок — книга. Стихотворения Драйдена. Не только для того, чтобы напомнить тебе о нашей первой встрече у букиниста и для внимательного ознакомления с содержанием.

— Но я не могу принять.

— Чепуха! Я восхищаюсь женщинами, которые любят читать!

— Меня научил читать мой отец, — сказала Даморна, вспомнив детство, — поэтому я понимаю буквы.

— Приятно слышать, что ваш отец не разделял расхожих взглядов толпы и обучил дочь грамоте.

Девушка улыбнулась. Коринна как-то, смеясь, сказала, что согласно известному выражению Ганны Вуллей, «женщина знает вполне достаточно, если умеет отличить постель своего мужа от постели чужого человека». Вновь маркиз оказался на ступеньку выше своих современников.

Напротив Даморны и Джонатана остановилась другая карета, из окошка которой выглянул мужчина и поприветствовал маркиза. Этому мужчине было где-то за тридцать. Толстое багровое лицо напомнило Даморне сквайра Бизли. На пальцах незнакомца поблескивали многочисленные перстни с сапфирами и алмазами. Экипаж едва ли уступал экипажу Эвертона по роскоши отделки, возможно, в чем-то даже казался богаче.