Из зала они перешли на кухню, где тетя Люба разогревала блинчики с творогом и там, уже за столом, он предупредил: - Ты только маме о нашем друге не говори ничего. Ты веришь и я хочу верить, что Фидель Михайлович включит свой мыслительный аппарат - проявит характер. Сработают гены. Хотя и не сразу.

К разговору хозяев тетя Люба не прислушивалась. Здесь о России и о русских говорили часто. Но ни разу она не слышала, чтоб говорили с пренебрежением. И потому она усердно помогала по хозяйству - работала , как будто это были её желанные родственники.

По другому говорили о России на собрании. Там только и разговоров о втором пришествии Христа. Проповедник из Америки объявил: Россия, как змий, сама себя съест. Это было страшно.

А хозяева - люди нерусские - толкуют, что Россия обязательно возродится. Они скорбят о русском, который загадочно исчез. Неужели съедают русские русских?

Так зачем тогда второе пришествие Христа? Возвратится он или нет? Лучше пусть не возвращается. Здесь и без него тошно. А вот возвращение хорошего человека - это радость.

Тетя Люба взглядом дала понять, что если верить в лучшее, то все лучшее - впереди.

20

Если в первопрестольной благоухали ясные солнечные дни и плыли звездные с морозцем ночи, то на Питер и весь Северо-Запад наложил свою мохнатую лапу атлантический циклон. Небо сыпало моросью, и тучи, летевшие с Балтики, серой пеленой закрывали верхние этажи зданий.

В Парголово, в пригороде Питера, где раньше традиционно была зона отдыха, украшенная спортивными сооружениями, новые русские теснили сосновый бор, застраивая двух-и трехэтажными виллами.

Александр Гордеевич Тюлев виллу для себя не строил - он её купил у вдовы бывшего подельника, с которым не сошелся интересами, и тот как бы случайно был задавлен в своем "Мерседесе" железобетонной плитой, выпавшей с панелевоза. Вместе с ним погибли шофер и два охранника.

Тридцатилетняя вдова долго мужа не оплакивала, спустя два месяца вышла замуж за другого нового русского, а виллу очень дешево - за двести семьдесят тысяч долларов - уступила лесопромышленнику Тюлеву, о котором ведала, что с ним торговаться нельзя: какую цену даст - на такую и соглашайся. Первый муж владел двумя лесовозами, по дешевке выкупленными у министерства речного флота. Это он назначил свою цену за перевозку лесоматериалов по рекам и озерам Мариинской системы с доставкой на Северный бумкомбинат. Цена не устраивала Тюлева. Друг-подельник не уступил: забыл, кто из них первый.

В "Крестах" - здесь обычно три тысячи зэков - на Банкира молятся: он устанавливает очередность, кого когда выкупать. Выкупил и владельца лесовозов, а тот посчитал, что за стенами тюремной камеры пахан уже не пахан. Иной выбивается чуть ли не в министры, а всегда помнит, кто помог ему стать благородным - избавил от параши и тюремного пойка, кто не позволил, чтоб его, вчерашнего директора, насиловали по ночам, как продажную девку.

Вилла - двухэтажный каменный особняк - в глаза не бросалась. Среди таких же, краснокирпичных, с подземными гаражами и пристроенной финской баней, она выглядела чересчур скромной, но почему-то сразу понравилась Ядвиге Станиславовне.

- Уютное гнездышко, - сказала она. - Ничего не перестраивай. Разве что поменяй спутниковую антенну. Ну и, конечно, факс. В Москве я видела поновей.

Пожелание любовницы Александр Гордеевич учел. Новая антенна оказалась не лучше старой - нужно было менять питерскую погоду, может, и климат. А вот факс, да, работал безупречно. Он и принес новость из Архангельска. Ядя, а бабки-то нашлись! - воскликнул Александр Гордеевич,

расшифровав донесение. - Которые? - Которые слизнули в поезде. - И у кого же? - Представь себе, мой друг послал на аукцион своего Юрия

Власова. У них есть такой - аналитик Рубан. Я тебе о нем, помнится, говорил. Умный парень, но дурак. Моими бабками попытался купить Поморский. - Ну и что? Что будет? - А то, что я сорву аукцион. Пошлю своего человека. - Ты разве не послал? - Послал. С сочинениями членов Политбюро. Но не нашего, а того, бывшего, кремлевского. - Представляю, как ты этому Юрию Власову утрешь нос. - Зачем утирать? Я его выкраду. Хоть он и Власов, выдавлю из него, кто мне устроил подлянку.

Для Ядвиги Станиславовны - верного и опытного агента товарища полковника - это была важная новость. Аналитик был в опасности. Требовалось немедленно связаться с Москвой. Кто из Москвы сообщил в Архангельск? Сообщить могли только из фирмы Лозинского. Значит, у Тюлева в фирме "Лозанд" сидел свой агент. Но кто он?

Ядвига Станиславовна предложила: - Саня, если четыре миллиона к тебе вернутся, поощри своего стукача. Отвали ему тысяч десять. Он будет тебе землю рыть. - Ты что? Он и тысяче обрадуется. Они, эти особисты, в армии имели мизер. - Зато были идейные. - Эпоха идейных, Ядя, канула в лету. - Не скажи. У нас в мэрии, пока не знали семью президента, все

были за него. Теперь - все за мэра.

- Это понятно. Чем меньше человека знаешь, тем лучше о нем думаешь. А узнаешь, что и мэр не лучше Е.Б.Н., подберут нового бога. Президент одряхлел. Вот и поставили теперь на молодого и здорового. Вот, как ты на меня. - Точно! - засветилась белозубой улыбкой Ядвига Станиславовна.

К тому же ты в два раза моложе мэра. Ну и...

Она сделала многозначительную паузу, как умела делать её однофамилица, рекламируя парижское мыло. Та в ванной бывало поднимет изящную ножку и застынет, дескать, смотрите, как пена стекает с пятки до колена и дальше. Ядвига Станиславовна застывала недосказанной фразой. - Договаривай. - Тебя ждет кресло президента. - Твоими бы устами... Я первое, что сделаю, - очищу Россию от криминала. Когда-то Никита Сергеевич говорил: "Западный Берлин это яйца Кеннеди, которые мы держим в своих руках. Будет надобность вырвать - вырвем." А я уничтожу базу, которая питает криминал. - Любопытно... Как же? - Все присваиваю себе. Сам у себя воровать не буду, грабить себя - тем более. Товарищ Сталин, единственный из правителей, кто был полным хозяином страны. Лично у него ничего не было, но он имел все.

- Где же тебя так просветили? - В "Крестах". Это, Ядичка, главный университет России...

Опять факс отвлек внимание. Новая шифровка требовала личного участия Банкира в деле, связанном с аукционом. Там события разворачивались со стремительной быстротой.

Александр Гордеевич взглянул на часы: торги уже начались. - Летим. - В такую слякоть? Все полеты, небось, отменены. - В Беломорье - пятнадцать ниже нуля. Нам бы взлететь.

Пулковский аэропорт был закрыт, но рейсовые пока ещё взлетали, если им гарантировали посадку. Талаги посадку почему-то не гарантировали. - А мы на истребителе. Примет Васьково. Начальник гарнизона мой друг. - С некоторых пор военные подрабатывали, доставляя новых русских, куда тем заблагорассудится.

Собрались в считанные минуты. По пути в Котлы, где дислоцировался полк дальнего перехвата, Ядвига Станиславовна сказала, что ей надо заскочить к Зосе. - Что так? - Обещала таблетки. Для Олега Борисовича.

Она не делала секрета, что их зять, муж Зоси, страдает язвой желудка. Уже в машине Александр Гордеевич спросил: - Давай твое лекарство. Сам схожу. - Поднимемся вместе. Взгляну на племянницу. Быть в Питере и не увидеть малышку...

Олег Борисович что-то кроил. И пока Александр Гордеевич, передавая лекарство, о чем-то расспрашивал мастера, Ядвига Станиславовна, подхватив на руки племянника, поспешила на кухню и там, на кухне, успела шепнуть: Бывший особист передал Тюлю: на аукционе будет наличка из поезда.

Не сказала, что ждет аналитика - Александр Гордеевич поторопил. Он заметил, что Ядя о чем-то шепчется с сестрой, направился на кухню. Сестры переглянулись, раскатисто захохотали. - Никак мои кости перемываете? - Не твои, - нашлась Ядя, - нашего охранника.

Уже подъезжая к Котлам, прильнув к уху Сашеньки , чтоб не слышал водитель, объяснила причину смеха:

- Я рассказывала, как твой главный телохранитель, Лешка Серик, трахает нашу дворничиху. Каждое утро, в одно и то же время и почему-то всегда у мусорного ящика. - Уберу Серика. Зажрался, падла, - шепотом ответил Александр