С этой мыслью Госсейн заснул.

Проснулся он, как от толчка. Дневной свет проникал в открытую дверь спальной. Он сел на кровати. Возможно ли, что Крэнг вернулся и не заметил в доме постороннего? Направившись в ванную, он начал шумно плескаться, насвистывая какую-то мелодию и чувствуя себя достаточно глупо. Любым способом он хотел дать знать о своем присутствии, совсем не желая, чтобы его пристрелили, как обычного вора.

Помывшись, он прошел на кухню, продолжая громко свистеть, и принялся грохотать ящиками кухонного шкафа, сковородками и кастрюлями. Перебрав содержимое холодильника, он изо всех сил хлопнул дверцей, а, накрывая на стол, уронил несколько тарелок.

Он с аппетитом позавтракал беконом, тостами, чаем и свежими венерианскими фруктами, но так и остался в одиночестве. Закончив уборку, Госсейн решил еще раз тщательно осмотреть все помещение. В спальных явно никто не ночевал. Он открыл загадочную дверь, ведущую в длинный коридор, но за ней было все так же темно. На какое-то мгновение он задумался, но в конце концов пришел к выводу, что сейчас не время заниматься исследованиями, и вернулся в гостиную, залитую дневным светом. За окном, прямо на террасе, простиралась зеленая лужайка, отведенная под аккуратно ухоженный сад, уходящий, по подсчетам Госсейна, футов на семьдесят в глубину ствола. Выглядел он просто сказочно. Невиданные кусты пестрели цветами, величиной чуть ли не с земное дерево, а яркие краски блестели настолько сильно, что лепестки, казалось, светились сами собой.

Для ботаников Венера, должно быть, являлась экспериментальным раем.

Но он недолго любовался красотами природы. Не находя себе места, Госсейн зашагал из угла в угол. Чем заняться, пока нет Крэнга? Он подошел к книжной полке. Некоторые заглавия заинтересовали его: «Аристотелева и не-Аристотелева история Венеры», «Эгоист не-Аристотелевой Венеры», «Машина и ее Создатели», «Детективы в Мире без Преступлений».

Сначала ему никак не удавалось сосредоточиться, в голову лезли всякие мысли. Но постепенно он успокоился и углубился в чтение. Во время обеда он положил книжку рядом с тарелкой. Ближе к вечеру Госсейну стало совсем уютно, и, перекусив толстым ломтем говяжьей вырезки из необъятных запасов холодильника, он принялся за историю Венеры. В ней говорилось о первом человеке, высадившемся на планету в конце двадцатого века, о кипящем аде атмосферы, усмиренной в первой четверти двадцать первого столетия; о том, как объединенное человечество вывело на орбиту метеориты из льда, перегнав из от Юпитера; и о том, как тысячу дней и ночей шел дождь.

Метеориты из льда были самыми разными по размеру: от десяти до ста кубических миль, и когда они медленно растаяли, поверхность Венеры забушевала океанами, а в ее атмосфере появился кислород. К 2081 году Институт Общей Семантики, тогда еще только начинавший пользоваться уважением, оценил огромный нуль-А потенциал щедрого мира. В это время завезенные на Венеру деревья и другие растения росли в сотни раз быстрее, чем на Земле. Метод Машины по отбору колонистов появился лет на сто позднее, и постепенно великий план стал приводиться в действие.

Статистические данные говорили о населении Венеры в году 2560-м: мужчин – 119000038, женщин – 12143280. «Может быть, именно это несоответствие, – невольно подумал Госсейн, – заставило Амелию выйти замуж за Прескотта?»

Он отправился спать, захватив в собой на ночь «Эгоиста не-Аристотелевой Венеры». В обращении к читателю, прямо на титульном листе, говорилось, что доктор психологии Лаурен Кэр будет практиковать на Земле, в городе Машины, с 2559 по 2564 г. Госсейн быстро просмотрел содержание и открыл страницу на главе под названием «физические травмы и их воздействия на „ego“. Один из абзацев бросился ему в глаза.

«Выявить психическую ненормальность или непомерно развитое „ego“ является практически невозможным после излечения пациента от последствий тяжелой травмы, происшедшей в результате несчастного случая, например, аварии, и повлекшей за собой физического уродство».

Госсейн задумался. Он и сам не знал, почему вдруг начал читать книгу с середины. По крайней мере прочитанное логично объясняло поведение небезызвестного мистера «X», которого явно проморгали психиатры, обязанные пристально наблюдать за последствиями травм подобного рода.

На следующее утро Госсейн проснулся в пустом доме. Он встал в постели в полном недоумении, и в конце концов решил, что подождет Крэнга еще сутки, а потом придумает, как себя обнаружить. Можно, например, куда-нибудь позвонить. К тому же неплохо исследовать загадочный коридор-тоннель.

День прошел без всяких приключений.

Всласть выспавшись, Госсейн быстро позавтракал и направился к видеофону. Он набрал номер дальней связи и стал ждать, не понимая, почему не додумался до этого раньше. На экране появилось лицо робота.

– С какой звездой вас соединить? – спросил бесстрастный голос.

У Госсейна пропал дар речи.

– Я передумал, – наконец выдавил он из себя и, повесив трубку, откинулся на спинку кресла, пытаясь унять дрожь в руках. Как он сразу не сообразил, что галактическая база на Венере не могла не иметь своей подстанции? «С какой ЗВЕЗДОЙ?» Эти люди понимали дальнюю связь слишком буквально!

Он внимательно посмотрел на панель видеофона и нажал кнопку с надписью «Местная». На экране вновь появился робот. В ответ на его просьбу бесстрастный голос произнес:

– Прошу прощения, но по этому аппарату я принимаю местные заказы только от мистера Крэнга.

Щелк!

Госсейн встал. В звенящий тишине он ясно слышал свое дыхание и биение сердца. В его мозгу продолжали звучать слова: «С какой звездой вас соединить?» Сколько времени потеряно даром! Как много можно было успеть! Но прежде всего – тоннель.

В одной из кладовых кухни он разыскал фонарик на атомных батарейках и через несколько минут уже стоял перед загадочной дверью, за которой царила непроглядная тьма. Какие тайны хранило дерево в одну восьмую мили обхватом и полмили высотой? По коридору с низким потолком Госсейн отправился в глубь ствола.

Однообразие притупляло мысль. Тоннель стал поворачивать чаще, все явственней чувствовался наклон вниз. Не прошло и десяти минут, а он дважды разветвлялся. Покатые стены тускло блестели в луче фонаря. В течение следующего часа Госсейну встретились семь боковых коридоров, а тоннель разветвлялся еще трижды. Чтобы не заблудиться, он тщательно отмечал каждый поворот на самодельной карте в блокноте.