– Я пока еще не отравлен, – терпеливо ответил Госсейн.

Прескотт с шумом захлопнул коробочку. Он сунул ее в карман, попятился, одновременно выхватывая бластер.

– Госсейн, – тихо произнес он, – я в безвыходном положении. Либо вы проглотите эту таблетку, либо я вас убью.

Он не испугался, опасность казалась нереальной. Посмотрев на таблетку, Госсейн перевел взгляд на Прескотта.

– В холле, – мягко сказал он, – стоит детектор лжи. Думаю, он поможет быстро разрешить существующие разногласия.

Он оказался прав. Прескотт заявил, взявшись за контакты:

– Лекарство является противоядием. Оно гарантирует безопасность Госсейна в том случае, если я буду вынужден пойти на крайние меры. Прошу твоего подтверждения, но не вдавайся в подробности.

– Это правда, – последовал незамедлительный ответ.

Госсейн проглотил таблетку и некоторое время молча стоял, ожидая, что будет дальше. Он не испытывал никаких ощущений и, глядя на Прескотта, медленно произнес:

– Надеюсь, с вашей женой ничего не произойдет.

– Спасибо, – только и ответил Прескотт.

Он быстро вышел парадным ходом и закрыл за собой дверь. Госсейн закончил одеваться и развалился в кресле, поджидая Крэнга. Он был встревожен куда больше, чем ему хотелось. Все его посетители преследовали каждый определенную цель, но сходились в одном: уверенности, что кризис неминуемо приближается.

На Венеру готовили нападение. Кто? Какая-нибудь галактическая военная сверхдержава? Вполне возможно – кому еще могло прийти в голову поработить человеческую расу, не вышедшую за пределы Солнечной системы? Загадочные агенты, психологическая обработка, инфильтрация и, наконец, мощный удар из ниоткуда. Туманные намеки на Галактическую Лигу, якобы способную противостоять вторжению, казались необоснованными на фоне действий Торсона и полного беззакония. Убийства. Предательства. Захват власти на Земле.

– И считается, что я могу предотвратить войну? – громко сказал Госсейн.

Он коротко рассмеялся, чувствуя нелепость подобных утверждений. К счастью, скоро проблема Гилберта Госсейна разрешится. Самым трудным и опасным для него был момент, когда его чуть не убедили в существовании второго тела. Только логика не позволила ему попасться на эту удочку. Им не удастся выбить его из колеи, он останется в здравом уме и постарается с пользой провести сегодняшний вечер. Громкий стук прервал его размышления. К своему облегчению, он увидел Крэнга.

– Готовы?

Госсейн кивнул.

– Что ж, пойдемте.

Они спустились по лестнице вниз на несколько этажей и по узкому коридору подошли к запертой двери, которую Крэнг отомкнул ключом. Взору Госсейна открылось просторное помещение с мраморным полом, заставленное шкафами, разнообразными приборами и прочим лабораторным оборудованием.

– Прошу, – сказал Крэнг. – Я останусь здесь, а вы осмотрите тело.

– Тело? – с любопытством спросил Госсейн. Внезапно он понял. ТЕЛО!

Он позабыл о Крэнге и сделал шаг вперед. В дальнем углу лаборатории на одном из многочисленных столов лежала неподвижная фигура человека, закрытая простыней. Много раз он слышал о своем втором теле и даже пытался представить его себе, но одно слышать, другое – видеть собственными глазами.

Несоответствие. Между мыслью и событием, словом и действием, жизнью и смертью; противоречие настолько страшное, что организм его заработал в ином ритме, а нервная система, не в состоянии справиться с обилием поступающих сигналов, отказала на какую-то долю секунды.

Комната закружилась, поплыла перед глазами. Он пошатнулся. Но приступ кончился так же быстро, как начался. Разум вернулся к нему мгновенно. Он ощутил пол под ногами, вдохнул в легкие сухой, прохладный воздух. Все еще испытывая последствие шока, не помня себя, он подошел к столу, протянул руку и, осторожно откинув простыню, бросил ее на пол.

Госсейн ожидал увидеть перед собой сожженный до неузнаваемости труп. Отчасти он оказался прав.

Лицо не пострадало. Должно быть, им категорически запретили стрелять в голову, чтобы не повредить мозг. Тело практически отсутствовало, разорванное пополам автоматными очередями. Из груди и живота торчали раздробленные кости и куски мяса, а от колен и выше страшное обгоревшее месиво ничем не напоминало человека. Лицо осталось нетронутым.

На нем застыло безмятежное выражение, как будто перед смертью Госсейн не испытывал ни боли, ни отчаяния, ни страха. На щеках проступал чуть заметный румянец. Несомненно, были приняты все меры предосторожности, чтобы предохранить мозг от разложения. Вглядевшись пристальней, он обратил внимание на аккуратный распил вдоль черепной коробки. Остался мозг внутри или его вынули для исследований, Госсейн на знал.

Позади него послышалось какое-то движение, и Госсейн медленно выпрямился. Состояние отрешенности, овладевшее им, постепенно проходило, и он начал воспринимать окружающее. Прошло несколько секунд, прежде чем ему удалось опознать непонятный звук. Шуршание резины по каменному полу. «X». Он оглянулся, чувствуя в себе уверенность, готовый к любым неожиданностям.

Бесстрастным взглядом окинул он гротескное чудовище, закованное в пластик. И только потом увидел вошедших вслед на ним в лабораторию людей. Красавчика Харди. Торсона, как всегда цинично улыбающегося. И наконец. Патрицию в сопровождении двух охранников, возбужденную и с вопросительным выражением на лице.

– Что ж, – громким басом, но без тени иронии в голосе произнес «X». – Мне кажется, Госсейн, вы понятия не имеете, как помешать нам отправить ваше второе тело туда же, куда и первое.

«Отнюдь не блестящее высказывание, – подумал Госсейн, – но обладающее одним неоспоримым достоинством: каждое его слово – правда». Ведь он не мог быть уверен, что в случае физического уничтожения вновь обретет себя в третьем теле.

«X» нетерпеливо помахал пластиковой рукой.

– Хватит болтовни. Приведите жену Прескотта и крепко держите Госсейна.

Четверо охранников взяли Госсейна под руки, в то время как еще трос ввели Амелию Прескотт. Ее затруднительное дыхание, растрепанные волосы, раскрасневшееся лицо и связанные за спиной руки говорили сами за себя. Увидев Госсейна, Амелия попыталась что-то сказать, беззвучно шевеля губами: видимо, ей заткнули рот прозрачным кляпом. Поняв бесплодность своих попыток, она пожала плечами и печально улыбнулась. Несмотря на довольно жалкий вид, держалась она с достоинством.