1924

ПОРТ

(ЛЕТНИЙ ДЕНЬ)

Он входит в порт, огромный, неуклюжий, Обглоданный ветрами пароход, Из труб куделью, душной и верблюжьей, Сползает дым и за корму плывет. А порт не спит... Товарные вагоны По рельсам двигаются и скрипят... Течет зерно струей неугомонной, И грузчики у сходен голосят. И дни текут, пропахшие душистой Пшеничной пылью, дымом и смолой; Всё тот же зной, томительный и мглистый, И плачущий мартын над головой... А дальше, там где не дымятся трубы И копоть не покрыла небеса, Там гички вылетают из яхт-клуба, И яхты расправляют паруса... За маяком, за вольным поворотом, Свежеет ветер и плывут дубки, Там высыпают в воду переметы С Фонтана прибывшие рыбаки... И сквозь простор, заснувший непробудно, Подергивает рябью ветровой, Из Севастополя проходит судно, И красный флаг полощет за кормой. А дальше тишь, а дальше соль и птицы, Смолистая, тяжелая вода... Но вот дымок - плывут из-за границы В советский порт торговые суда.

1924

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Кто услышал раковины пенье, Бросит берег - и уйдет в туман; Даст ему покой и вдохновенье Окруженный ветром океан... Кто увидел дым голубоватый, Подымающийся над водой, Тот пойдет дорогою проклятой, Звонкою дорогою морской... Э. Багрицкий Так и я... Мое перо писало, Ум выдумывал, А голос пел; Но осенняя пора настала, И в деревьях ветер прошумел... И вдали на берегу широком О песок ударилась волна, Ветер соль развеял ненароком, Чайки раскричались дотемна... Буду скучным я или не буду - Всё равно! Отныне я другой... Мне матросская запела удаль, Мне трещал костер береговой... Ранним утром Я уйду с Дальницкой, Дынь возьму и хлеба в узелке, Я сегодня Не поэт Багрицкий, Я - матрос на греческом дубке... Свежий ветер закипает брагой, Сердце ударяет о ребро... Обернется парусом бумага, Укрепится мачтою перо... Этой осенью я понял снова Скуку поэтической нужды; Не уйти от берега родного, От павлиньей, Радужной воды... Только в море Бесшабашней пенье, Только в море Мой разгул широк: Подгоняй же, ветер вдохновенья, На борт накренившийся дубок...

1924

АРБУЗ

Свежак надрывается. Прет на рожон Азовского моря корыто. Арбуз на арбузе - и трюм нагружен, Арбузами пристань покрыта. Не пить первача в дорассветную стыдь, На скучном зевать карауле, Три дня и три ночи придется проплыть И мы паруса развернули... В густой бородач ударяет бурун, Чтоб брызгами вдрызг разлететься; Я выберу звонкий, как бубен, кавун И ножиком вырежу сердце... Пустынное солнце садится в рассол, И выпихнут месяц волнами... Свежак задувает! Наотмашь! Пошел! Дубок, шевели парусами! Густыми барашками море полно, И трутся арбузы, и в трюме темно... В два пальца, по-боцмански, ветер свистит, И тучи сколочены плотно. И ерзает руль, и обшивка трещит, И забраны в рифы полотна. Сквозь волны - навылет! Сквозь дождь - наугад! В свистящем гонимые мыле, Мы рыщем на ощупь... Навзрыд и не в лад Храпят полотняные крылья. Мы втянуты в дикую карусель. И море топочет как рынок, На мель нас кидает, Нас гонит на мель Последняя наша путина! Козлами кудлатыми море полно, И трутся арбузы, и в трюме темно... Я песни последней еще не сложил, А смертную чую прохладу... Я в карты играл, я бродягою жил, И море приносит награду, Мне жизни веселой теперь не сберечь И руль оторвало, и в кузове течь!.. Пустынное солнце над морем встает, Чтоб воздуху таять и греться; Не видно дубка, и по волнам плывет Кавун с нарисованным сердцем... В густой бородач ударяет бурун, Скумбрийная стая играет, Низовый на зыби качает кавун И к берегу он подплывает... Конец путешествию здесь он найдет, Окончены ветер и качка, Кавун с нарисованным сердцем берет Любимая мною казачка... И некому здесь надоумить ее, Что в руки взяла она сердце мое!..

1924, 1928

ОСЕНЬ

Осень морская приносит нам Гулко клокочущее раздолье. Ворот рубахи открыт ветрам, Ветер лицо обдувает солью. Я в это утро открыл глаза, Полные тьмы и смолистой дрёмы,Вижу: прозрачное, как слеза, Море стоит полосой знакомой. Хворост по дачам приятель мой С ночи собрал - и теперь протяжно Чайник звенит... А над головой Небо обмазано синькой влажной. Нынче в редакцию не пойду (Не одолеть мне осенней дури). В пыльном сарае свой прут найду, Леску поправлю на самодуре... Снова иду на рыбачий труд, К старому вновь возвращаюсь делу; Вьется, звенит за кормою прут, Воду врезает лесиной белой. "Что же, - приятель мне говорит, Нет скумбрии, искупаться надо!" В море с размаху! И вот кипит Солью пропитанная прохлада. Ветер за солнцем идет кругом: Утром - низовый, горышний - ночью. В сети залезем и спим вдвоем. Холод шевелит рубахи клочья. Солнце приветствуют петухи, Мрак улетает, и месяц тонет; Так начинаются стихи, Ветер случайную рифму гонит. Слово за словом, строка к строке, Сердце налито соленой брагой. Крепко зажат карандаш в руке, Буквами кроется бумага. Осень морская приносит нам Песенный дух и зыбей раздолье. Ворот рубахи открыт ветрам, Ветер лицо обдувает солью.

1924

КИНБУРНСКАЯ КОСА

Сквозь сумерки Судороги перепелов. От сумерек Степь неприкаянней, А к берегу движется переполох, Волны раскачнувшийся маятник. Он вместе с восходом Уходит в туман, Он вместе с закатом По берегу бьет... Вокруг маяка Сходит с ума, Стучит по бортам И качает бот... Я ветер вдыхаю... И с каждым глотком По жилам проносится соль, Крылатые волны над желтым песком Прокатывают колесо... Из круглого танца морских фанаберии, Ударя вприсядку, выходит берег... Выходит вприсядку И машет кустом, Прибрежною машет лозиной. К воде надвигается солончаком И отодвигается глиной... Кустарником свищет, норд-вестом звенит, Сухую сосну устремляет в зенит... Я знаю пропитанный песнями дух Трагической этой земли, Я знаю, о чем запевает пастух, Чем кормится стадо вдали. И вот, проплывая под берегом рослым, Баркас, будто цыган, кочует, И пальцы, прижатые натуго к веслам, Подводную фауну чуют... (Присоски и щупальцы, радуга рыб, Бродячей медузы пылающий гриб, Да белый мартын над простором воды Кидается за отраженьем звезды...) И слышится голос Рыбацкой тоски, Что мечется в берег, стеня, И вот надвигаются солончаки, И вот захлестнули меня... О, с этого берега в тысячу раз Ясней и приметнее море, Как будто какой-нибудь дом иль баркас Его заслоняли от пристальных глаз, И нынче - оно разлетается враз, Качается в пылком уборе... И тина цветет, и горят маяки, И ветры по сумеркам шарят... Ладонь над глазами - глядят моряки В сияющих вод нолушарье.