1925

УКРЛЗИЯ

Волы мои, степями и полями, Помахивая сивой головой, Вы в лад перебираете ногами, Вы кормитесь дорожною травой. По ковылям, где дрофы притаились, Вблизи прудов, где свищут кулики, Волами двинулись и задымились Широкой грудью броневики. По деревням ходил Махно щербатый, И вольница, не знавшая труда, Горланила и поджигала хаты И под откос спускала поезда. А в городах: молебны и знамена, И рокот шпор, и поцелуй в уста. Холеный ус, литая медь погонов, И дробь копыт, и смех, и темнота. Прибрежный город отдыхал в угаре, По крышам ночь, как масло, потекла. Платаны гомонили на бульваре, Гудел прибой, и надвигалась мгла. Прибрежный город по ночам чудесней, Пустая тишь и дальний гул зыбей, И лишь нерусские звенели песни Матросов с иностранных кораблей. И снова день, и снова рестораны Распахнуты. И снова гул встает. И снова говор матерный и пьяный, И снова ночь дорогою кровавой Приходит к нам свершать обычный труд. Тюрьма и выстрелы. А здесь зуавы С матросами обнялись - и поют... Мы в эти дни скрывались, ожидали, Когда раздастся долгожданный зов, Мы в эти дни в предместьях собирали Оружие, листовки и бойцов. Ты, иностранец, посмотри, как нами Сколочен мир, простой и трудовой, Как грубыми рабочими руками Мы знамя подымаем над собой. Ты говоришь: "Укразия". Так что же, Не мы ль прогнали тягостный туман, Не мы ль зажгли вольнолюбивой дрожью Рабочих всех материков и стран? Бей по горну - железо не остынет, Оно сверкает в огненной пыли. Укразия! Примером будь отныне Трудящимся со всех концов земли...

1925

СТИХИ О СОЛОВЬЕ И ПОЭТЕ

Весеннее солнце дробится в глазах, В канавы ныряет и зайчиком пляшет, На Трубную выйдешь - и громом в ушах Огонь соловьиный тебя ошарашит... Куда как приятны прогулки весной: Бредешь по садам, пробегаешь базаром!.. Два солнца навстречу: одно над землей, Другое - расчищенным вдрызг самоваром. И птица поет. В коленкоровой мгле Скрывается гром соловьиного лада... Под клеткою солнце кипит на столе Меж чашек и острых кусков рафинада... Любовь к соловьям - специальность моя, В различных коленах я толк понимаю: За лешевой дудкой - вразброд стукотня, Кукушкина песня и дробь рассыпная... Ко мне продавец: "Покупаете? Вот Как птица моя на базаре поет! Червонец - не деньги! Берите! И дома, В покое, засвищет она по-иному..." От солнца, от света звенит голова... Я с клеткой в руках дожидаюсь трамвая. Крестами и звездами тлеет Москва, Церквами и флагами окружает! Нас двое! Бродяга и ты - соловей, Глазастая птица, предвестница лета, С тобою купил я за десять рублей Черемуху, полночь и лирику Фета! Весеннее солнце дробится в глазах. По стеклам течет и в канавы ныряет. Нас двое. Кругом в зеркалах и звонках На гору с горы пролетают трамваи. Нас двое... А нашего номера нет... Земля рассолодела. Полдень допет. Зеленою смушкой покрылся кустарник. Нас двое... Нам некуда нынче пойти; Трава горячее, и воздух угарней Весеннее солнце стоит на пути. Куда нам пойти? Наша воля горька! Где ты запоешь? Где я рифмой раскинусь? Наш рокот, наш посвист Распродан с лотка... Как хочешь Распивочно или на вынос? Мы пойманы оба, Мы оба - в сетях! Твой свист подмосковный не грянет в кустах, Не дрогнут от грома холмы и озера... Ты выслушан, Взвешен, Расценен в рублях... Греми же в зеленых кустах коленкора, Как я громыхаю в газетных листах!..

1925

АЛДАН

Сияющий иней покрыл тайгу, И в пламени спит тайга... Собаки бегут под таежный гул На дикие берега... Собаки захлестываются, храпят, Постромку вожак грызет, И сани поскрипывают, летят К Алдану, вперед, вперед! Алдан, ты медведем лежишь, Алдан, Средь хвои, ветров и льда, В тебе рудокоп разбивает стан, Кипит над костром вода... И золото, скрытое в ржавых мхах, В прохладном песке ручьев, Стекает, как желтый тяжелый прах, В походный брезент мешков. А золото в горных породах спит, Сверкая огнем сухим, Меж кварцевых глыб и гранитных плит Клубится, как желтый дым. И в тихой долине, где мгла и лень, Где клюква и ржавый мох, Копытом ударит седой олень О золотой кусок... И золото моют речной водой, И в желобе из досок На дно оседает густой-густой, Тяжелый и желтый сок... Медвежья округа шумит окрест И глухариная глушь... Над синею хвоей пустынных мест Морозная бродит сушь. В заимке над книгою рудокоп Склоняет широкий лоб, И Ленина имя на корешке Скрывается в руке... Под северным ветром гудит тайга, И к югу летит туман. Пустынные кряжи и берега Вот царство твое, Алдан... Но слышен проворный собачий шаг, Погонщиков крик и вой... Горит над заимкою красный флаг, Цветет снегирем меж хвои... Скрежещут лопаты, кирки стучат, Дымится вдали ночлег. За золотом в недра! Ни шагу назад! Ни шагу назад, человек!

1925

* * *

Взывает в рупор режиссер, Юпитера горят, Послушный мечется актер, Стрекочет аппарат. Густая, потная жара, И в ярости огней Идет привычная игра Восторгов и страстей. Но вот, покинув павильон, К пустыням золотым Перелетает аппарат, И оператор с ним. Перелетает аппарат В песчаную страну, В опустошенную мечеть, Под низкую луну. Верблюды, брызгая слюной, Через пески идут. Их стережет орел степной, Их волки стерегут. А в кишлаке звенит зурна, Узбеки пляшут в лад, И под чадрой поет жена... Стрекочет аппарат. Здесь конь промчится на закат, Здесь ветер пропоет, Но передвинут аппарат И перед ним завод. Маховики кричат навзрыд, И угольный нагар Лопатой в толковой дыре Колышет кочегар. И, наклонившись над станком, Спокоен и космат, Нарезывает токарь винт... Стрекочет аппарат. Знамена в хвое молодой, И в хвое юный мир, Глядят веселые глаза На шахматный турнир... И в клубной зале человек, Читающий доклад, Стоит меж хвои голубой... Стрекочет аппарат. Суда уходят в океан, В простор ночей и льда, Их будет омывать рассол, Им будет петь вода... И ледовитая страна Медведей и лисиц Приветствует дымок из труб Веселым визгом птиц. Поднялись льдины над водой, И сполохи горят Полощет вымпел судовой... Стрекочет аппарат. В певучей сутолоке толп Иль там, где лес гудит, Треножник аппарата встал, И ручка дребезжит... Взывает в рупор режиссер, Юпитера горят. Послушный мечется актер, Стрекочет аппарат.

1925

1905

Еще не умолк пересвист гранат Не стаял в лугах туман, Убитый еще не истлел солдат, Где фанзы и гаолян. Над желтой Цусимой японский флаг Расцвел хризантемой злой, И, воя котлами, пошел "Варяг" В подводный туман глухой... Еще не окончился поход, Солдатский не сгинул вал, Как яростным призраком пятый год Над скорбной землею встал... Он вышел из черных фабричных дыр, Из грохота мастерских В клокочущий флагами юный мир, В сверкание мостовых... Он вышел на улицу, в говор толп, В раскатистый гул шагов, Он шапку надвинул, вперед пошел На яростный блеск штыков... О выстрелы, песни; вперед, вперед! Нагайки и храп коней! Над этой сумятицей, пятый год, Ты вырос еще грозней... И слышно - По селам идет молва: "Народ в городах восстал, На бой с государем встает Москва, И Питер винтовку взял..." Ой, волен и грозен мужичий дух, Напорист, угрюм и крут, Ой, красный влетает, свистя, петух В помещичий уют... Матросская сила гудит, вольна, Сквозь ветер летит вперед, По Черному морю бежит волна, Над морем туман встает... Кружит над "Потемкиным" красный флаг, В орудие вбит снаряд! Идешь - так удвой торопливый шаг, Вперед - не гляди назад! Всё смешано в гущу: предсмертный стон, Стрельбы закипевшей гром, И в свисте нагаек, в огне икон Худой и взлохмаченный поп Гапон, Размахивающий крестом. Всё свалено в яму... Тяжелый шаг Мятущихся толп умолк, Изодран на клочья кровавый флаг, Что выполнил грозный долг... И ветер над скорбной землей поет: "Где мощь твоя, пятый год!" И розовой зорькой полощет рань: "Ты спишь, подымись, восстань!" Но воды идут, разбивая лед, Но падает ярый гром, Семнадцатый дышит над миром год, Увенчанный Октябрем.