- Деточки мои, - позвал директор. - Ау! Мальвина, Пьеро, Артемон! Буратино-плутишка! О чем вы тут шепчетесь, голуби?

Ответа не было. Перед директором смутно виднелись глиняные горшки, построенные в шеренгу. Поверх горшков настороженно сверкали лучистые глазки.

- Все пошло прахом, деточки мои, - повинился директор и сел на расшатанный табурет. - Бродить нам холодными и голодными, без крова и печки...

Он вытянул плеткой по нарисованному очагу, холст разошелся.

- Кругом одни иллюзии, - директор развел руками. - Я ли вас не растил? Я ли вас не готовил?

В горшках молчали.

- Эх, - вздохнул директор, встал и пошел вдоль горшков, колотя их плеткой. Горшки рассыпались; из них выползали чудовищные белые уродцы с искривленными хребтами, недоразвитыми конечностями и разбухшими головами. Горшки были самой причудливой формы: бокастые, горластые, витые, ветвистые, вытянутые. И пятилетние карлы, которые безвылазно, от рождения сидели внутри, принимая форму посуды, мокро шлепались на пол и пробовали ползти на свет.

- Будем бродяжничать, - озабоченно приговаривал директор, подталкивая уродцев к выходу. - Нам теперь одна дорога - под землю, в метро. Будем, так сказать, передвижниками... Странствующий аттракцион... Пьеро, вот тебе дудка... Бери скорей, как дам больно... Мальвина, вот тебе губная гармоника... Прижми плавничком-то, прижми, пусть под мышкой будет...

Уродцы ползли и пыхтели.

- Пять лет - и нате, Бог дал, Бог и взял, - ныл директор, вышагивая следом. - Риск-то какой! Воровать по коляскам - это вам не в собраниях заседать...

Он прихватил шарманку, запахнулся в бороду, будто в артистический шарф, и замахнулся плеткой. Но никого не ударил, просто чуть-чуть подстегнул.

30 октября 2001