Туда были брошены все преследовавшие нас войска. Эта дезинформация, я считаю, спасла нам жизнь.

...Мы двинулись дальше. И вот тогда чуть не случилось несчастье. Кто-то донес уездному начальству о том, что прошли люди, которых ищут. Но донесли об этом уездному начальнику, который являлся нашим агентом. Он поблагодарил доносчика, уплатил ему вознаграждение, а сам несколько раз пропустил телегу по тому месту, где мы прошли. Следы исчезли. Таким образом, мы получили еще резерв безопасного времени и на следующий день были у своих.

Мы пробирались, словно Тарзаны, и ту тропу, по которой шли, окрестили "обезьяньей тропой". Потом наша группа разделилась. Часть членов ЦК во главе с принцем продолжала путь в Самнёа. Вместе с остальными я вернулся во Вьентьян..."

Пришел в пещеру и написал для "Правды" корреспонденцию о встрече с принцем Суфанувонгом.

...Поэт Сисан Сисана договорился с председателем ЦК Нео Лао Хак Сат принцем Суфанувонгом о встрече. На машине подъехать к тому месту, где сейчас в пещерах живет принц, невозможно, - по данным товарищей из Информационного агентства, американские самолеты делают до четырехсот самолето-вылетов на освобожденные районы Лаоса ежедневно, и лощина, что ведет сквозь джунгли к пещере Суфанувонга, вся перепахана бомбами. Добрались за два часа пешком в полной темноте. Маленькая площадка перед отвесной скалой, куда ведет узкая бамбуковая лесенка, чернеет свежими воронками: здесь живет принц.

Это человек поразительной судьбы. Воспитанный в королевском дворце, он после побега из тюрьмы, куда был брошен правой группировкой, вот уже одиннадцать лет живет в пещерах, делит вместе со всеми тяготы войны, развязанной агрессорами США. Суфанувонг - видный лаосский инженер. Его мосты знают во всей Юго-Восточной Азии. В странах Индокитайского полуострова принца по праву считают самым выдающимся интеллигентом-просветителем. Он, получивший блистательное образование в Париже, говорит на тринадцати языках, в том числе на старофранцузском, английском, русском, японском. Этот человек стал первым министром обороны в первом правительстве независимого Лаоса в 1945 году. Профессию инженера он сменил тогда на мундир солдата, для того чтобы скорее пришел мир, который ассоциируется с дорогим для каждого строителя словом созидание. Но вот уже двадцать четвертый год на земле Лаоса полыхает война. Солдаты, которым двадцать, врачи, которым двадцать пять, не знали ни одного дня мира. Война для них стала бытом, - политики Вашингтона, уповая на близкую победу, то и дело сбрасывают со счетов именно этот моральный фактор.

Принц коренаст, очень крепок, у него сильная рука и пронзительно-улыбчивые глаза. Улыбка его ослепительна и к "протоколу" никакого отношения не имеет. Но когда принц отвечает на вопрос, лицо его замирает, делается скульптурно четким - таким же, как и литые тезисы его ответов.

- Нынешний момент? - переспрашивает он. - Объяснение нынешнего момента в Лаосе следует искать в политике американского империализма. Его цель превратить весь Лаос в неоколониальную военную базу. Способ - война. Однако за последние тринадцать лет агрессии США терпят неудачи, в то время как народ Лаоса под руководством Нео Лао Хак Сат добивается одной победы за другой. Наши успехи особенно значительны в последние два-три года, когда мы стали рассматривать свою деятельность с точки зрения не только военно-политической. Мы поставили задачу - превратить районы, контролируемые Нео Лао Хак Сат, в базу будущего независимого, мирного, нейтрального и процветающего Лаоса. Следовательно, проблемы экономики, культуры, науки нас теперь должны волновать столь же серьезно, как и вопросы военно-политические.

Я спрашиваю принца о перспективах, о том, как он себе мыслит возможное развитие дальнейших событий.

- В этом году наши противники провели ряд претенциозных миролюбивых маневров, с одной стороны, и при этом наращивали воздушное варварство - с другой. Мы - миролюбивый народ. Нам навязывают войну. Мы будем сражаться за свою свободу. Сейчас раздаются голоса о необходимости продления "забора Макнамары" из Южного Вьетнама в Лаос. Мы знаем об этом и готовы к тому, чтобы отразить империалистическую агрессию. Я думаю, наша последняя победа под Намбаком заставит призадуматься правых.

- Возможны ли сейчас переговоры с Вьентьяном?

- Я говорил Вьентьяну: лао может говорить только с лао. только лаосцы должны решать будущее своей страны.

- Следовательно, ваше высочество, переговоры с Вьентьяном возможны при условии прекращения вмешательства США?

- Да. Именно так. Они обязаны прекратить вмешательство, и, главное, они должны прекратить свою "особую войну" против нас.

В пещере стало темно. Принесли фонарь, чайник, маленькие чашки. Принц разлил пахучий зеленый чай, подвинул мне чашку, сказал по-русски:

- Пожалуйста, товарищ...

- Где вы учили русский язык, ваше высочество?

- По радио. Я слушал московское радио. Ваши дикторы - мои профессора.

- Скажите, пожалуйста, какие произведения - ученых, литераторов, философов, политиков, музыкантов - помогли в процессе вашего формирования как патриота?

- Колониализм, все то, что он несет с собой и моему народу, да и всему Индокитаю, я видел воочию. Ненависть к колониализму - естественное чувство у всякого, кто сталкивается с ним. Несколько лет назад в Лаосе не было литературы. Страна оставалась неграмотной, не имела своей письменности. У нас нет железных дорог. Даже в колониях есть железные дороги... У нас был всегда крайне сложен национальный вопрос - несколько десятков народностей, сотни племен, живших родовым строем. И это все сохранялось и консервировалось колониализмом в середине двадцатого века, уже после того, как была создана теория относительности и запущены первые искусственные спутники Земли. Следовательно, национальный патриотизм, ненависть к колониализму- вот что привело меня к революции. Мы проделали большой путь, и иностранцам порой довольно трудно понять нас. Ни одна страна в мире не переходила от коалиционного мира к беспощадной войне так резко и столь часто, как мы. Многое надо обобщить, над многим надо поразмыслить. Но трудно заниматься теорией, когда сражаешься с оружием в руках против беспрецедентной агрессии.

Принц обернулся к своему письменному столу, стоявшему в глубине пещеры. Чернильница, два пера, стопа бумаги, бюст Ильича.

- Видите, - он улыбается, - бюст Ленина всегда на моем столе.

Потом принц говорит о французской литературе, великолепно трактует Рабле и посвященные ему работы Анатоля Франса. Сейчас принц говорит как филолог, он цитирует Рабле в подлиннике, он сравнивает итальянский, испанский, французский языки и латынь. Обороты его речи парадоксальны и изящны. Я понимаю, сидя с принцем, почему даже враги относятся к нему с почтительным уважением: воистину один из самых просвещенных интеллигентов Юго-Восточной Азии, руководитель народа, сражающегося за свободу и мир...

- Что вы хотите передать читателям газеты "Правда"?- спрашиваю я и прошу разрешения обращаться к нему так, как это принято у нас в стране.

- То есть?

- Я хочу называть вас "товарищ принц".

- Пожалуйста, товарищ!-улыбаясь, отвечает принц Суфанувонг. - Конечно, обращайтесь. Это хорошее обращение.

Принц передает читателям газеты "Правда" свой привет.

- Пользуясь случаем, - заканчивает он, - я прошу передать самые наилучшие, дружеские пожелания великому советскому народу.

На обратном пути, когда мы пробирались по горной тропе в свою пещеру, снова прилетели американские самолеты. Продолжалась агрессия. Продолжалась борьба народа против агрессии.

Имя художественного руководителя и главного режиссера Лаосского ансамбля песни и танца товарища Сисанона известно во многих столицах мира. Он приезжал со своим партизанским ансамблем и в Москву. Здесь его великолепно принимали, потому что искусство лаосцев своеобычно и восхитительно.

С Сисаноном я просидел три часа, завороженно слушая его рассказ. Я глубоко уважаю людей, которые отдали свою жизнь, и ежечасно отдают ее, и будут до конца своего отдавать, сохранению искусства народа. Когда Сисанон рассказывает о песнях и танцах Лаоса, он весь преображается. Он внешне не похож на артиста. Он похож на воина, на партизана. Зеленая партизанская фуражка с лаковым козырьком, форменная одежда цвета хаки. Он не привлекает вас внешней эмоциональностью изложения, он заражает внутренним пониманием предмета. Он не заботится о каком-то особом строении фразы, а говорит просто и четко. Когда он рассказывает об искусстве Лао, глаза его делаются добрыми и нежными, как у смеющегося младенца.