Гаркуша. Так точно, ближе, товарищ генерал!

Любомиров. Я не против краткости, коллега, но мне сейчас нужно от вас не «так точно», а определенное выражение мысли. Какой, по-вашему, принцип целесообразнее класть в основу плана медико-санитарного обеспечения наступательной операции?

Гаркуша. Если при наступлении походные госпитали будут отставать, мы излишне загрузим дороги машинами с ранеными. И смертность от ран намного увеличится.

Любомиров. При этом еще надо учесть эффективность работы выдвинутых вперед хирургических отрядов… (Крикунову.) Ваш Ступаков боялся нарушения взаимодействия между медсанбатами и подвижным эвакопунктом?

Крикунов. Да-да. Вот именно.

Любомиров. Все как раз наоборот. Легко убедить людей в том, чего они желают, еще легче в том, чего они боятся.

Шум боя доносится явственнее. Все настороженно прислушиваются.

Два знакомых нам санитара вносят на плащ-палатке тяжело раненную Веру. Еще двое — второго раненого. Опускают наземь. Любомиров и Крикунов с состраданием смотрят на раненых.

Санитар. Вот она, та санитарка Из самого пекла выволокли ее. Очень тяжелое ранение. Море кровищи.

Гаркуша (склоняется над Верой). Это наша Вера! Ох ты, господи! Ранение полостное… Нужно срочно оперировать. (Подходит к другому раненому, берет его руку.) А этому уже ничто не поможет… Умер. (Санитарам.) Унесите…

Санитары уносят умершего за палатку.

Вера (тихо). Отвезите меня… в госпиталь… к отцу… Он спасет… Я не хочу… уми… рать…

Любомиров. Бредит?

Гаркуша (в смятении). Нет, у нее действительно отец — начальник госпиталя.

Крикунов. Какого госпиталя?..

Гаркуша. Ступаков… Да он был тут недавно. В соседний полк поехал.

Крикунов. Это дочь Ступакова?!

Любомиров (к санитарам). А ну давайте ее на операционный стол.

Вера. Не надо… милый доктор… Только отец… Сообщите отцу… Он спасет… И Володе скажите…

Санитары уносят Веру в палатку. С ними уходит Крикунов. За сценой разгорается стрельба.

Любомиров (торопливо моет руки. Гаркуше). Стерильные перчатки у вас есть?

Гаркуша. Для операции все наготове, товарищ генерал… Ах, Вера, Вера!..

Из палатки выходит Крикунов.

Крикунов. Алексей Иванович, откровенно скажу, надежды мало… Каждая минута дорога. Об отправке в тыл не может быть и речи… Не выдержит.

Шум боя за сценой усиливается. Вбегает лейтенант Савинов с автоматом.

Савинов (растерянно осматривает начальство. Затем к Гаркуше). Не вернулась Вера?

Гаркуша. Вернулась.

Савинов. Скорее снимайтесь и уходите! Немцы прорвали оборону!

Крикунов. Как прорвали?.. Мы же собираемся наступать!..

Савинов. Мышеловку немцам мы подготовили! Но не успели всех наших предупредить! Уходите за линию батарей! Быстро! Тут метров триста! Мы попридержим их! (Гаркуше.) Где Вера?! Почему вы молчите?

Из палатки выходят санитары.

Гаркуша (санитарам). А ну, хлопцы, к бою!

Санитары. Есть к бою! (Кидаются за палатку и тут же выскакивают с автоматами.)

Гаркуша. В распоряжение лейтенанта!

Савинов (санитарам). Бегом в траншею! Я сейчас!

Санитары убегают.

Любомиров (Гаркуше спокойно). Введите раненой морфий и кофеин.

Гаркуша. Ясно. (Бросает взгляд на Савинова.)

Савинов (к Любомирову). Что, Вера ранена?! (Кидается в палатку, за ним — Гаркуша.)

Через мгновение Савинов выходит из палатки с окаменелым от горя лицом.

Любомиров. Кто она вам?

Савинов. Жена! Это моя жена.

Любомиров (берется вместе с Крикуновым за пустые носилки). Держите немцев. Мы вынесем ее из опасной зоны и прооперируем. За исход не ручаюсь. Не те условия, да и ранение тяжелейшее…

Гаркуша и Крикунов из палатки выносят на носилках накрытую простыней Веру. На этих же носилках, у ног Веры, — ящики с инструментами и стопка простыней. Савинов испуганно смотрит на Веру. Она узнала его.

Вера. Володя… Береги себя… Я выживу… Береги себя.

Савинов (наклонился над носилками). Верочка… Верочка, выдержи… Выдержи, милая… Я люблю тебя… Мы отомстим им, Вера!

Гаркуша (Крикунову и Любомирову). Идите! Идите за мной!..

Всеуходят. Савинов кидается туда, где идет бой.

Савинов. Ребята, держись! Не пускай гадов!.. Сейчас там Веру будут оперировать!..

Затемнение.

Внезапный взрыв и вспышка, которая выхватывает из темноты падающую лицом на землю фигуру Савинова.

Савинов (кричит). А-а-а!..

Мечутся лучи прожектора.

Голос. Лейтенанта Савинова убило! Взвод… Слушай мою команду-у!..

Занавес.

В палатке Ступакова. На парусиновой стенке висит топографическая карта. Стол с бумагами и телефоном. Железная койка, тумбочка с графином, ящик-сейф.

Ступаков, заложив руки за спину, нервно прохаживается по палатке. Остановившись у карты, водит по ней карандашом. Раздается телефонный звонок. Берет трубку.

Ступаков. У аппарата… Кто?.. Простите, это какой Михайлов?.. А-а, как же, помню… Гора с горой не сходится… Михайлов, Михайлов… Я видел на дороге указатель «Хозяйство Михайлова». И в голову не пришло, что это именно ваш санбат… Пожалуйста, коль смогу… (Слушает.) Хах-ха… Раз аптека взлетела на воздух, значит, теперь у вас воздух целебный!.. (Холодно.) Понимаю, что не до шуток. Но извините, дорогой, у меня медикаменты по нормам, в обрез… Вот именно, даже на полдня заимообразно не могу… Мы ведь тоже под бомбами… Что поделаешь… Пожалуйста. (Кладет трубку.)

За входом в палатку слышится голос Киреевой: «Можно войти?»

Войдите!

Входит Киреева.

Ну, удалось что-нибудь выяснить?

Киреева. Светлана Цаца доказывает, что Савинов отбыл в запасной полк. А мне думается, что он на передовой, в своей седьмой гвардейской.

Ступаков. Почему вы так полагаете?

Киреева. Характер у него такой. Да и у дочери вашей, извините, тоже.

Ступаков. Но я же там был! Облазил всю передовую, все медпункты. Неужели ехать опять?

Киреева. Несерьезно и неблагородно… Силой вы ее не вернете! Натура у нее не такая.

Ступаков. Ничего, привезу силой! И натуру ее приведем в порядок.

Киреева. Лучше согласитесь на ее замужество. Письмо напишите. Пусть приедут вдвоем да хоть по-человечески фронтовую свадьбу сыграем. Ведь ребята-то какие!

Ступаков. Неужели она стала его женой? Не уберег!.. Дите ж еще!

Киреева. В ее возрасте я уже была мамой.

Ступаков. Моя дочь — пе-пе-же. Ужас!

Киреева. Странный вы человек, Иван Алексеевич.

Ступаков. Пусть бы лучше конец света, чем такое падение! Какой позор на мою голову!

Киреева. А если это любовь! Чистая и светлая! Это же их счастье. И мы не имеем права посягать на него!

Ступаков (примирительно). Ну хорошо. Письмо ей я уже написал. А дальше что? Куда посылать?

Киреева. Пошлите с письмом в седьмую… Ну, хотя бы Светлану Цацу! Она, если ей строго приказать, разыщет их!..

Ступаков. Верно. Позовите-ка Цацу, прошу вас.

Киреева. Сейчас. (Уходит.)

Ступаков (делает несколько шагов по палатке). Не гнись, не гнись, Ступаков! Все в жизни поправимо, кроме смерти. Что же я ей там написал? (Подходит к столу, садится, читает написанное.) «…Сразила ты меня наповал… Сердце не выдержало… Лежу. Если не хочешь потерять отца, немедленно возвращайся. (Дописывает и говорит вслух.) И привози этого своего бандита. Раз все так случилось, будем справлять свадьбу». (Заклеивает письмо в конверт.)