Не будет громких воплей по утрам, когда чародейка каталась по полу коммунальной кухни вместе с очередной соседкой, вцепившись друг другу в волосы. Ведьмак всегда незаметно перешагивал через дам, и шел дальше в ванную: Йеннифер не любила, когда кто-либо вмешивался, даже если соседка оказывалась сильнее. Чародейка не терпела одолжений. Геральт любил издали смотреть, как его возлюбленная, задумчиво нахмурив прекрасное лицо, кидает булавки в суп сапожника, снимавшего комнату сверху. Потом, немного отойдя от плиты, она обычно начинала мурлыкать заклинания, от которых в других кастрюлях заводились пираньи и миниатюрные крокодильчики. Теперь все это прервалось, неизвестно, как надолго.

Не будет ее ласк, ее заботы. Геральт помнил, как однажды по долгу ведьмачьей службы принял бой со стаей мутировавшей моли. Он вернулся домой совершенно голым, ступая босыми ногами по сугробам (проклятая моль сожрала даже кожаные сапоги.) Йеннифэр нежно завернула ведьмака в теплое одеяло, бережно сняла с ушей сосульки, стерла с носа иней.

В тот роковой день, день их расставания, Геральт принял восхитительную ванну: чародейка резко раскинула руки, выкрикнув заклинание, и в раскрытое окно сразу повеяло насыщенной морской прохладой. Створки дрогнули, и в комнату со свистом ворвалась зеленая, собранная в неправильной формы шар водяная пыль. Лохань запенилась волнующейся, бьющей о края, плещущей на пол водой.

-Ну как?-спросила чародейка.

-Прекрасно!-Геральт потрогал пальцем морскую воду,-Только убери, пожалуйста, отсюда двух акул и этого обалдевшего водолаза.

-Черт!-выругалась Йеннифэр,-Извини, не заметила.

Судорожно раскрывающие зубастые пасти рыбины и дрыгающий ногами аквагангист поднялись в воздух, зависли на секунду и вылетели обратно в окно.

-Ма-а-а-ма!-прозвучал снаружи хриплый вопль.

-Зачем ты так, Йен? Это все-таки седьмой этаж!

-А ну его!-отмахнулась чародейка, расчесывая ресницы специальной щеточкой,-Будет смотреть в следующий раз, где плавает.

Двух акул, угодивших по ошибке в порцию взятой из моря воды, Йеннифер закинула в комнаты дома напротив. Она знала, где любимые соседи сейчас принимают ванны. Геральт с наслаждением вымылся. Утро было чудесное, ничто не предвещало бурю.

-Как дела со вчерашним заказом?-благожелательно поинтересовалась возлюбленная.

-Да никак,-махнул рукой ведьмак,-Жлобы деревенские! Я ихнего солтыса спрашиваю: "Это что же, мне в вашу паршивую каменоломню всего за 200 линтаров лезть?" А этот гад мне: "Да там делать нечего! Всего-то два полудохлых куролиска и минотавр!" "Да что ты говоришь!"-отвечаю,-"А если у твоих куролисков птичий грипп?" А он мне: "Ладно, кикимора с тобой, еще три линтара!" "Шутишь,"-говорю,-"А если у минотавра коровье бешенство?" Тут он как заорет: "Не дам я тебе больше ничего!! Нема у них гриппа и бешенства! У нас в колхозе все животные с прививками!" Пусть идет в баню, Йен, со своим ограниченным бюджетом.

Йеннифер усмехнулась, извлекла морскую воду из лохани, превратила ее в напалм и тоже отправила кому-то в окно.

-Черт побери, Йен,-захохотал ведьмак,-Могла бы откинуть и подальше.

-Могла,-буркнула она,-Да не хотела.

С улицы раздались ругательства - что-то по поводу чародеек общего пользования. Йеннифер в ярости рванулась к окну. Геральт знал, что она хочет сделать, и мягко удержал ее за руку.

-Не надо, Йен, это всего лишь Истредд. Из ревности. Я ж ему говорил, что лучше меня никого нет, а он не поверил... В общем, не напускай чуму на этот паршивый городишко, а то когда там повымрет половина, точно введут карантин, и я не смогу уехать в Новиград.

Чародейка, вроде, успокоилась и вернулась к баночкам с кремом и прочей косметике. А потом началось. Йеннифер внезапно отложила щеточку для ресниц, встала от трельяжа и повернулась к Геральту:

-Это ты пригласил на нашу свадьбу Борха Три Галки и бадью с зерриканками?

-Нет, - покачал головой ведьмак, от души радуясь тому, что мутация кровеносных сосудов лишила его возможности краснеть, - Не я. Подозреваю, что Лютик, хотя они все утверждают, что о свадьбе узнали из магических кристаллов.

-Я не желаю, чтобы весь этот комплект присутствовал на моей свадьбе!

-Почему? Они ведь наши друзья.

-Не делай из меня идиотку, ведьмак! Все знают, что ты с ними спал!

-Неправда!

-Правда!

-Неправда!

-Правда!

-С бадьей? С бадьей нет!

Фиалковые глаза Йеннифэр опасно прищурились. Две гремучие змеи, возникнув из ниоткуда, обвили шею ведьмака и нежно, но требовательно зашипели в оба уха, демонстрируя ядовитые зубы.

-Ну ладно, - Геральт со злостью отвернулся, - Правда. И что с того?

С минуту чародейка молчала, поигрывая обсидиановой звездой, приколотой к черной бархотке.

-Ничего, - сказала она наконец, - Но я хотела, чтобы ты признался. Никогда не пытайся мне лгать, Геральт. Никогда.

Гремучие змеи на плечах ведьмака превратились в две большие конфетки. Геральт в ярости запустил ими в мусорную корзину.

-Я не нуждаюсь в твоих указаниях, какие оргии мне посещать, а какие нет!-крикнул он.

Не надо было этого делать. Голос Йеннифер стал ледяным:

-Значит, Йоля, Трисс, та костлявая студентка-медичка, нимфоманка Фрингилья, Ренфри-Сорокопутка...

-Перестань,-виновато поморщился Ведьмак,-У тебя не хватит пальцев, Йен.

Чародейка, сидя в кресле, загибала пальцы уже на ногах:

-Глазок, эта писклявая шансонетка, три полуэльфки и старушка-кикимора из борделя "Пассифлора", две зарриканки гуртом, золотой дракон, упырица...

-Неправда!!-завопил Геральт,-У меня с ней ничего не было! И вообще, с каких это пор ты, Йен, стала так ревнива?!

-Не было! Как бы не так!-вскинулась Йеннифэр: она ненавидела, когда ей перечили, и легко начинала буянить без особого повода,-Ты проторчал с этой красноглазой стервой всю ночь один на один в темной гробнице! Вас нашли, лежавших в обнимку, а одета эта девка была только в свою собственную шевелюру!

-Это моя работа, Йен! Да это ж чудовище, она ж меня чуть не загрызла, я...

-Ах, работа! Да, конечно,-чародейка издевательски усмехнулась,-У тебя всегда были странные вкусы по части женщин, Геральт.

-Пожалуй,-не выдержал ведьмак,-Взять хоть тебя!

Вот это был уже конец. Фиалковые глаза Йеннифэр сверкнули фиолетовым пламенем. Такой ведьмак видел ее только единожды: когда как-то раз упился в тряпочку и стал приставать к эльфу Акваллак'ху, называя его княгиней Анарьеттой. Далее была совсем безобразная сцена, ибо нежная душа, поэт Лютик, тоже пребывавший под мухой, подскочил к Геральту и начал бить его лютней по голове из горячей ревности, за что был немедля сунут физиономией в пунш. Эльф Акваллак'х, чьих интеллектуальных способностей хватало обычно только на то, чтобы, увешавшись блестящими безделушками, малевать на стенах бизонов и пороть разную чушь, наконец, что-то заподозрил и с диким визгом полез от них обоих на шкаф. И тут в залу вошла Йеннифэр: ее глаза горели беспощадным фиолетовым огнем точно так же, как и сейчас.

-Я не желаю более ни минуты оставаться в твоем доме, Геральт!

Эльфа Акваллак'ха стрясали со шкафа четыре часа.