- Завидный у вас характер, Иван Игнатьевич,- произнесла Ольга Олеговна, подымаясь с места.

- Тренированный, Ольга Олеговна, тренированный. Вам-то известно, что меня чаще других на ковер бросают. Привычка выработалась духом не падать... Есть предложение: кончить на сегодня нашу вольную борьбу, разойтись по домам. Время-то позднее.

18

На скамье под освещенными липами металась Натка, каталась лбом по деревянной спинке:

- Он!.. Он!.. Я же его любя, а он!.. Сам-кой! О-о-о!..

Вера Жерих топталась над ней:

- Наточка, он же не только тебя, он всех... И меня тоже... А я, видишь, ничего...

- Перед всеми!.. Зачем?! Зачем?! И все вывернул!.. Не было, не было у меня тогда в мыслях дурного! Он - сам-ка!.. Подлец!

Игорь нервно ворошил свою взлохмаченную шевелюру, ходил, как маятник, от одного конца скамьи до другого, слепо натыкаясь на Сократа, прижимающего к животу гитару, на Юлечку Студёнцеву, вобравшую голову в кисейные плечики.

- Лучше бы убил меня, чем так!.. Лучше! Честней!

- Наточка, он же всех...

Сократ, не спускавший глаз с Натки, задумчиво спросил:

- А меня-то он за что? А?..

Никто ему не ответил, каталась лбом по твердой спинке скамьи Натка.

- Как-кой он! - Юлечка вся передернулась - от белых бантов в косичках до щиколоток.

- Лучше бы убил!

Игорь внезапно остановился, развернулся всем телом, уставил твердый нос на бьющуюся в истерике Натку.

- Он и есть убийца,- заговорил Игорь.- Только бескровный. Такие вот высмотрят в человеке самое дорогое, без чего жить нельзя, и...

- Как-кой он безобразный!

- Нен-на-в-ви-жу! Нен-на-в-ви-жу! - металась Натка.

- Разве не все равно, каким путем убить жизнь - ножом, ядом или подлым словом. Без жалости подлец! И ловко, ловко!..

- Меня-то он за что? Я, фратеры, даже спас его. Яшка Топор подстраивал, я шепнул Генке...- Сократ, как младенца, укачивал гитару.

- У всех нашел самое незащищенное, самое дорогое - и без жалости, без жалости!.. Всех, и даже Натку...

Натка перестала метаться, припав лбом к спинке скамьи, замерла, согнувшись.

Юлечка снова передернулась:

- Как-кой он, однако... Бесстыдный!

- Фратеры, а ведь Яшка Топор снова его стережет,- объявил негромко Сократ.

- Два сапога - пара,- процедил сквозь зубы Игорь.

Натка оторвалась лбом от спинки скамьи, упираясь рукой, с усилием распрямилась - выбившиеся волосы падают на глаза, нос распух, губы вялые, бесформенные.

- Я сегодня такое узнал, фратеры... Не хотел говорить Генке сразу, думал - праздник испорчу. Хотел шепнуть, когда домой пойдем.

Игорь с досадой передернул плечами:

- Какое нам до них дело!

- Мне - дело! - произнесла Натка.

У нее твердело лицо, губы сжались, под упавшими волосами скрытно тлели глаза.

- Мне - дело! - повторила она громче, с гневным звоном в голосе.

- А-а, ну их! Пусть перегрызутся.- Игорь неприязненно отвернулся в сторону обрыва.

- И тебе есть дело! - Спрятанные за упавшими волосами Наткины глаза враждебно ощупывали Игоря.

Игорь не ответил, упрямо смотрел в сторону.

- Убийца же - сам сказал. Убийцу наказывают. А ты можешь?..

- При случае припомню.

- Не ври! Кишка у тебя тонка. А вот Яшка Топор может...

- Не хочешь ли, чтоб я помогал Яшке?

- Яшка сам справится, лишь бы не помешали.

- Ну и пусть справляется. Плевать. Для меня теперь Генка чужой.

Под спутанными волосами - враждебные глаза. Обернувшись на Натку, Игорь невольно поежился. Натка спросила:

- Вдруг кто из нас захочет помешать Яшке, как ты тогда?

- Никак. Мне-то что.

- Врешь! Врешь!.. Нен-на-виж-жу! И ты нен-нави-дишь!

- Да чего ты от меня хочешь?

- Хочу, чтобы Яшке не помешали! По старой дружбе, из жалости или просто так, из благородства сопливого. Хочу, чтоб все слово друг другу дали. Сейчас! Не сходя с места! От тебя первого хочу это слово услышать!

- Лично я ни Яшке, ни Генке помогать не собираюсь.

- Даешь слово?

- Пожалуйста, если так тебе нужно.

- Даешь или нет?

- Да слышала же: у нас с Генкой все кончено, с какой стати мне к нему бежать.

Натка минуту вглядывалась в Игоря недружелюбно мерцающими из-под упавших волос глазами, медленно повернулась к Сократу:

- А ты?.. Ты хотел шепнуть?.. Снова не захочешь?

- Я как все, фратеры. Генка и меня... ни за что ни про что.

Натка подалась к Вере:

- А ты?

- Что, Наточка?

- Что? Что? Не понесешь завтра на хвосте?

- Но Яшка, Наточка... Он же зверь.

- И верно, фратеры, Яшка на этот раз шутить не будет... Он страшненькое готовит.

И Натка вскипела:

- Уже сейчас раскисли! А завтра и совсем... Разжалобимся, перепугаемся, вспомним, что Яшка злой, Яшка страшненький, и - простим, простим, спасать наперегонки кинемся! Нен-на-виж-жу! Всех буду ненавидеть!

- Мое дело предупредить, фратеры. А там решайте. Как все, так и я. Мне-то зачем стараться перед Генкой.

- Ну, Верка?

- Наточка, если уж все...

- И все-таки жаль?

- Противен он мне.

- Даешь слово, что ни завтра, ни послезавтра - никогда не проговоришься?

- Да... даю.

Натка развернулась к Юлечке:

- Ты?

Юлечка, подняв кисейные плечики, стояла с прижатыми к груди кулачками, бледная, с заострившимся носом, с губами, сведенными в ниточку.

- Что тянешь? Отвечай!

- А если Яшка покалечит... или убьет?

- Если б Яшка звал Генку в карты играть, то и разговора бы не было.

- Даже если убьет?..

Натка медленно-медленно поднялась со скамьи, раскосмаченная, с упрятанными глазами, распухшим носом, искривленным ртом, шагнула на Юлечку:

- Жалеть прикажешь? Мне - его? Весь город завтра узнает, пальцами показывать станут: сук-ка!.. Мне жить нельзя, а ему можно? Да я бы его своими руками!.. Нен-на-виж-жу! Не смей!.. Не смей дорогу перебегать! Только шепни... Мне терять нечего!

Натка кричала, напирала грудью на побледневшую до голубизны, сжимавшую на груди маленькие кулачки Юлечку.

Игорь не выдержал, сердито крикнул:

- Хватит! О чем мы - Яшка, Генка... Да в первый раз такой треп слышим? Кто-то сболтнул, Сократ услышал, а мы заплясали. Ничего не случится, вот увидите - звон один.

- Нет, фратеры, не звон.- Узкое лицо Сократа вытянуто, голос приглушен, руки, держащие гитару, беспокойны.- Точные сведения, верьте слову.