— Хотя вы и удалились в пустыню, мы всетаки разыскали вас, — игриво сказал Вудсток, почему-то грозя мне пальцем. — Мир тесен, дорогой коллега, мир тесен!

— Вы это так говорите, словно мы прятались от вас, — засмеялся я. — Но ведь вы отлично знали, что мы собирались свернуть раскопки в поселке и отправиться на разведку. Так что найти нас было легко, если у вас возникло такое желание.

— О, не подумайте, пожалуйста, что мы зачем-то преследуем вас в этой паршивой пустыне, — перебил он меня. — У нас тоже небольшая разведка…

— Но, кажется, вы продвинулись дальше нас. Вы уже возвращаетесь?

Наверное, сразу задавать такие назойливые вопросы было не очень вежливо, но я не мог удержаться. При виде этого человека во мне опять всколыхнулась какая-то безотчетная тревога. И мне очень хотелось узнать, что же они искали там, в горах?

Но он нарочно не спешил ответить, намеренно пропустив мой вопрос мимо ушей. Вудсток отступил в сторону, повернулся — я уже ожидал, что из-за его спины, как и в первый раз, появится долговязая фигура молчаливого Афанасопуло.

Но теперь передо мной предстал маленький и полный человек в пестрой рубашке навыпуск и оранжевых шортах. Круглое добродушное лицо его было покрыто крупными каплями пота.

— Позвольте вам представить еще одного коллегу, — учтиво сказал Вудсток. — Профессор Меро из Музея человека в Париже.

Француз схватил мою руку и долго жал и тряс ее, приговаривая:

— Очень рад… коллега-русский… Прошу извинить, проклятая жара… И проклятая полнота тоже… Что делать, люблю французскую кухню… И восточную тоже…

Он, наконец, отпустил мою руку, выхватил из кармана платок и начал вытирать багровое лицо.

«Везет мне на чудаков!» — подумал я и невольно, видимо, выдал свои мысли, тут же спросив:

— И господин Афанасопуло с вами?

— Нет, папа Афанасопуло не любит экзотических прогулок, — засмеялся Вудсток. — Он остался дома. Это нам, героям и мученикам науки, не сидится на месте. Но он просил меня передать вам тысячу наилучших пожеланий…

Голубые глазки его все время оставались серьезны и даже печальны, и я не понимал толком, издевается ли он надо мной или просто у него такая манера разговаривать.

Решив ни о чем пока больше не спрашивать, я пригласил гостей поужинать с нами, заранее извинившись, что не сможем их как следует угостить.

— У нас все попросту, по-походному. И к тому же, к сожалению, «сухой закон».

— Похвально, похвально! Вы большие пуритане, чем мы, англичане, — проговорил Вудсток и, подмигнув мне, вытащил из кармана плоскую серебряную фляжку. — Вас не буду неволить: понимаю, начальник экспедиции должен подавать пример. Профессор жалуется на почки. Но мне, вечному страннику и мученику науки, надеюсь, можно?

Я пожал плечами и ничего не ответил. Вудсток и не ждал моего разрешения. Усевшись по-восточному на поджатые ноги прямо на песок у брезентовой скатерти, он уже, запрокинув голову, сделал первый солидный глоток из своей фляги. Приходилось, видно, принимать его таким, каким он был.

Он снова почти не закусывал, только прихлебывал из фляжки и пил кофе чашку за чашкой. Профессор Меро съел салат, но от ужина отказался, многозначительно похлопав себя по кругленькому животу. Кажется, настало время перейти к расспросам.

Я начал задавать профессору вопросы, и он отвечал на них очень охотно. Рассказал, что его отряд работает на раскопках возле Акша — это выше по течению, у вторых порогов. Средств им отпущено маловато, так что они объединились в совместную экспедицию с аргентинскими археологами.

— О боже, даже аргентинцы теперь увлеклись египтологией! — насмешливо вставил Вудсток и снова прихлебнул из своей фляжки.

— Главным объектом исследований, — продолжал, покосившись на него, профессор Меро, — служит небольшой храм, построенный Рамзесом Вторым. В нем сохранился любопытный рельеф на стене, изображающий двух пленных африканцев перед фараоном, и надписи — довольно полный знаете ли, перечень племен, покоренных воинами Рамзеса…

— Этот храм, кажется, намечено перенести на новое место? — поинтересовался Павлик.

— Да. Мы как раз готовим соответствующую документацию. Но, боже мой, как это скучно!

— А в пустыне вам что-нибудь интересное посчастливилось найти? — спросил я.

Француз пожал плечами:

— О, это была поездка из чистого любопытства. Мне давно хотелось посмотреть своими глазами те места, где некогда брели караваны с золотом для великого Рамзеса. Ведь здесь пролегала тропа к рудникам, не так ли? И вот благодаря любезности мосье Вудстока я получил такую возможность, — он вежливо наклонил голову в сторону своего спутника, но тут же не без горечи добавил: — Однако мы промчались по пустыне с поистине космической скоростью, я даже не успел заметить никаких древних памятников.

Вудсток засмеялся и спросил меня:

— А вам, надеюсь, повезло больше?

— Кое-что нашли.

Я попросил Павлика принести папку с эстампажами надписей и рисунков, скопированных с останцев. Француз начал их с интересом рассматривать. Вудсток лениво заглядывал через его плечо.

Я подсел к ним поближе и пояснял каждый рисунок. Как вдруг Вудсток негромко спросил меня:

— Ну, а гробницы Хирена вам не удалось отыскать?

Я посмотрел на него и пожал плечами. Но он продолжал испытующе смотреть мне в глаза и чуть насмешливо улыбаться. Под этим взглядом я почувствовал себя неловко: он словно не верил мне и приписывал какие-то тайные коварные намерения. Это начинало меня злить, и я ответил ему, может быть, несколько резковато:

— Нет. А вы что: рыскаете по пустыне с космической скоростью, именно чтобы отыскать ее?

— Гробница Хирена — достаточно лакомый кусочек, ради него стоит отправиться даже в пекло, но не стоит из-за него ссориться, — сказал он и опять засмеялся. А потом встал и неожиданно добавил: — Одну минуточку, я сейчас что-то принесу…

Нетвердой походкой он пошел к своей машине, долго копался в ней, браня за что-то шофера, а потом вернулся к нам, держа в одной руке бутылку виски, а в другой — банджо.

— Давайте выпьем, коллега, — проговорил он, тяжело опускаясь на песок. — Ну, хотя бы за упокой души этого хитреца Хирена и за удачу того гробокопателя-счастливца, который отыщет, наконец, его могилу. Не хотите?

— Я уже сказал: «сухой закон» у нас в экспедиции соблюдается строго.

Меро поспешно встал и начал прощаться.

— Мы же еще увидимся утром, — сказал я ему, но задерживать гостей не стал.

И так уже мы засиделись, а завтра мне не хотелось терять ни минуты рабочего времени. Ведь скоро придется возвращаться в селение, а потом — в Москву на время летней жары. А что ценного мы нашли?

Когда я подал руку Вудстоку, он неожиданно взял меня за локоть и потянул в сторону. Мы отошли шагов на десять от лагеря, и тут, оглянувшись по сторонам, он вдруг тихо сказал мне:

— Давайте работать вместе, а?

— Что вы имеете в виду?

— Давайте вместе искать эту проклятую гробницу… Пополам.

Пожав плечами, я начал было снова объяснять, что поиски гробницы Хирена вовсе не входят в утвержденный план наших работ, но он нетерпеливо перебил меня:

— Не считайте меня уж таким дураком. Я прекрасно знаю, что вас интересует именно гробница Хирена. Все остальное — для отвода глаз…

— Если вы в самом деле так думаете… — начал я.

Но Вудсток не дал договорить, снова цепко ухватив меня за руку.

— Я вношу в долю любопытные документы, найденные моим отцом в Тель-аль-Амарне, — зашептал он, обдавая меня перегаром. — Мы сделаем все тихо, снимем золотые сливки, а потом уже будем делить славу. Хотя, — добавил он с громким смешком, — славу я уступлю вам целиком.

Это было сказано так просто и деловито, что я даже не сразу нашелся, что ответить на столь чудовищное предложение.

— Вы что: предлагаете мне ограбить еще неоткрытую гробницу Хирена?! — наконец выпалил я.

Лицо его, белевшее в свете звезд, передернулось, как от пощечины.

— С вами трудно говорить, вы очень грубы, — сказал он. — Я просто предлагаю вам сохранить самые ценные вещи для музеев Америки и Европы. Мы имеем широкие связи, так что вы можете не опасаться, все будет обставлено вполне официально. Или продать находки в частные коллекции. Очень богатые и могущественные люди теперь увлекаются искусством. Они дадут хорошую цену…