— Знаете, что мне хотелось бы сделать в один прекрасный день? — тихим и хриплым от возбуждения голосом прошептал Джеймс.

Алина молча покачала головой, и он продолжил:

— Мне хочется овладеть вами вот так, верхом на лошади, когда вокруг нас никого нет, и вы сидите ко мне лицом.

Алина судорожно перевела дыхание и испуганно взглянула на мужа. Она ясно представила, как сидит, крепко прижавшись к нему и обхватив ногами его бедра. По глазам Джеймса девушка поняла, что тот догадался, о чем она думает, и густо покраснев, опустила голову.

С губ Джеймса сорвался мягкий, чувственный смешок.

— Да, именно так, — прошептал он. — И вы просто поскачете на мне по мере того, как мы будем ехать верхом.

Алина, покраснев еще больше, подумала, что должно быть, она слишком пустая и распущенная, если слова Джеймса пробуждают в сознании столь откровенные образы, если вся горит желанием к человеку, которого не любит и к которому, по сути дела, должна относиться с недоверием и страхом.

Джеймс крепче прижал жену к себе, а другой рукой жестом собственника погладил ее по ноге.

— О, Кларисса, каким же дураком я был, мучая себя все это время, — он с наслаждением вдохнул аромат ее волос. — Когда я прижимаю вас к себе вот так, мне кажется, я схожу с ума от блаженства.

— П-простите, — неуверенно произнесла Алина.

Джеймс засмеялся.

— Нет, вам не за что просить у меня прощения. Ведь такой создал вас Господь Бог, сотворив самую желанную женщину из всех, что я когда-либо встречал. А поскольку вы — моя жена, не могу не радоваться этому и не думать о том, зачем Богу понадобилось так мучить меня.

Джеймс вздохнул и с явной неохотой разжал объятия.

— Довольно. Давайте лучше поговорим о чем-нибудь другом, пока я совсем не тронулся умом.

— Хорошо, — Алина обрадовалась смене темы разговора, слишком уж беспокоило ее то, о чем они только что говорили.

Какое-то время молодые люди ехали молча, а потом, совершенно неожиданно, Джеймс спросил:

— Почему вы боитесь меня? Алина выпрямилась в седле и удивленно посмотрела на мужа.

— И вы еще спрашиваете? После того, как только что гнались за мной, как гончая за зайцем?

— Но ведь вы — моя жена, миледи. Неужели вы решили, что я не стану обращать внимания на тот факт, что вы выскользнули из замка на рассвете? Тем более, пешком? Я поступил именно так, как на моем месте поступил бы любой муж.

— Может быть, но вы сделали не только это. Разве вы не похитили меня? Не заставили силой выйти за вас замуж? Не держали по несколько часов в седле и принуждали ночевать под открытым небом, пока я не заболела?

Джеймс сурово сжал губы.

— Я уже просил у вас прощения за это, и если бы знал, что вы заболели, то обязательно сделал бы остановку в пути. И все же, я имел в виду не это. Я хотел спросить, почему вы вдруг пугаетесь, когда я начинаю вас ласкать?

Алина, покраснев, отвернулась.

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

— А мне кажется, напротив, отлично понимаете. Я знаю, для женщины вполне естественно испытывать некоторую неловкость относительно первой встречи с мужем в постели, но вас, по-моему, беспокоит что-то еще. Вчера вечером вы резко отшатнулись от меня, и в ваших глазах я прочел страх, а сегодня утром вы и вовсе убежали. Не могу объяснить этот побег иначе, чем нежеланием впустить меня в свою спальню. Но почему вы так этого боитесь?

— Не знаю, — неуверенно произнесла Алина. Она не могла сказать Джеймсу, что страх вызван вовсе не вступлением в супружеские отношения, а тем, что эти отношения, в конечном итоге, приведут к чему-то страшному и непоправимому, и что боится она не его, Джеймса, а своих собственных чувств.

— Я много думал прошлой ночью и пришел к выводу, что всякий раз, когда я начинаю испытывать желание, вы гасите мою страсть неприступным видом или каким-нибудь едким замечанием относительно моего происхождения. Вы действуете по какому-то своему плану, ведь так? Вынуждаете меня испытывать к вам ненависть и стараетесь отбить всякую охоту сближаться с вами?

Алину словно поразил удар молнии. Она не могла заставить себя посмотреть на Джеймса. Казалось, именно сейчас он должен сердиться на нее. Но что она могла ответить? Украдкой взглянула на мужа. Удивительно, но в его глазах вовсе не было гнева. Он просто внимательно и даже несколько озабоченно смотрел на нее.

— Да, — чуть слышно призналась Алина. Может быть, сейчас, сказав Джеймсу лишь малую толику правды, она сможет убедить его верить ей и в остальном. — Я не хотела спать с вами.

— Но почему? Ведь все, что происходит между мужем и женой так естественно.

— Я недостаточно хорошо вас знаю.

— Но с этой проблемой сталкиваются многие супруги.

— Может быть, но из этого вовсе не следует, что молодые жены в подобных семьях с радостью укладываются на брачное ложе. Это как раз то, что они вынуждены делать, и просто не знают выхода из этого тупика.

Губы Джеймса тронула улыбка.

— Они не так изобретательны, как вы? Алина неловко заерзала в седле.

— Или, может быть, они не так отчаянно стремятся избежать этой участи, хотя и не слишком желают этого, — предположил Джеймс.

— Возможно. Не знаю. Я могу отвечать только за себя.

— Некоторых женщин пугает все неизвестное, но, мне кажется, к вам, это не относится. Думаю, вы сами стремились бы встретиться с ним, — помолчав немного, Джеймс осторожно коснулся волос девушки. — Я буду с вами нежен. Вам будет приятно. Вы уже успели убедиться в этом, когда я ласкал вас.

— Нет, прошу вас, — Алина начинала слабеть, чувствуя, как нежно сэр Джеймс гладит ее волосы.

— Мне кажется, вас страшит то удовольствие, которое может дать супружеское ложе.

Алина шумно выдохнула и, изумленная, уставилась на мужа. Тот с улыбкой смотрел на нее.

— Вот видите, я был прав.

— Но я не могу принадлежать своему врагу, — возразила девушка, уцепившись за единственное «но», которое пришло на ум.

— Что?

— Если я уступлю вам, если по-настоящему стану вашей женой, то тогда… я стану вашей частью.

На губах Джеймса появилась чувственная улыбка.

— Да, это так, — самодовольно произнес он.

— Но я не могу этого допустить. Разве не понятно? Тем самым я предам свою семью, свою плоть и кровь. Вы смогли бы предать Норвенов?

— Это не предательство.

— Для вас, конечно, нет! — вспыхнула Алина. Она знала, что в эту минуту говорит правду, и не могла заставить себя остановиться. — Потому что вы можете овладеть мною, ни о чем не заботясь. Я не могу этого сделать!

— В таком случае, чего вы боитесь — полюбить меня?

— Нет! — воскликнула девушка и только потом поняла, что совсем запуталась в объяснениях. Ибо, что еще могли означать ее слова? И правда ли это? Неужели на самом деле она боялась влюбиться в сэра Джеймса?

— Нет, — повторила Алина уже спокойно, но отвернулась от мужа, чтобы тот не сумел разглядеть выражение ее глаз.

— Я вам не враг, миледи, — ласково сказал Джеймс. — И если вы доверите мне свое сердце, я буду оберегать его точно так же, как и ваше тело.

Алина обратила внимание, что Джеймс ни слова не сказал о своем сердце, которое мог подарить жене взамен ее любви, и это, как ни странно, огорчило.

— Но я не могу! — закричала она. — Не могу доверять вам, человеку, который был врагом моей семьи столько лет!

Джеймс заметно напрягся.

— Ваша семья заслужила каждый миг страданий, выпавших на ее долю. Танфорд уничтожил мою семью.

— Вы лжете! — с жаром ответила Алина, с облегчением отметив про себя, что щекотливая тема любви и желания, наконец-то, сменилась. Однако, герцога ей придется защищать в любом случае, и потому, что он, якобы, ее дядя, и потому, что лично ей этот человек симпатичен. Он был добр к ней и помог решить ее проблемы.

— Нет. Я уверен, что именно ему принадлежал план проникновения в Норкасл, — Джеймс перевел взгляд на жену. — Вам известна история моей семьи? То, как Норвенов предали и убили?