«Великий спор» потерял прежнюю остроту, как бы «захлебнувшись» в острой поляризации русского общества конца века. Ни правые, ни левые так и не смогли создать в России какой бы то ни было умеренной партии, имеющей конструктивную программу. Даже великие писатели России в каком-то смысле потеряли общий язык. Если А. К. Толстому еще удавалось сочетать в себе церковно-универса-листские принципы — европейскую широту и глубокую приверженность православным идеалам «Святой Руси», — то Тургенев бросается из крайности в крайность, а Достоевский, несмотря на его прославленную «Пушкинскую речь», не находит сил и умения избежать соблазнов крайней почвеннической односторонности. Решительным противником национализма любой окраски оставался Л. Н. Толстой — но это уже писатель и мыслитель нецерковный. Наиболее «сбалансированным» и гармоничным в этом смысле был Лесков, досконально знавший изнутри церковную жизнь, любивший православный быт и в то же время подвергавший многие сферы нашей религиозно-церковной повседневности острой, хотя и конструктивной, «возрождающей» критике.
При Александре III и его политике «оправославливания с помощью городовых» и крайне нетерпимого отношения к возникающе-
[152]
му в стране протестантскому движению происходит новое разделение и внутри Церкви. Начинается возрождение церковного национализма и конфессионального фанатизма. Вместо обретения реальной свободы от государства наша Церковь в каком-то роковом ослеплении в который раз готова позволить государству использовать живую Благую Весть Христа в качестве казенной и мертвящей идеологии. Под прикрытием православно-имперской идеологии формируется чисто секулярный, светский, отказавшийся от подлинной церковности национализм и антидемократизм, деятельным проводником которого становится князь В. Мещерский с его газетой «Гражданин», прямо заявлявшей о необходимости свертывания реформ предыдущего либерального царствования; Впервые за всю нашу историю образованное общество дает увлечь себя шовинистическим воззрениям и чувствам «организованной неприязни» к инородцам. Искренний православный публицист С. Нилус публикует широкоизвестную ныне фальшивку «Протоколы Сионских мудрецов», не зная о ее сфабрикованное™ в среде французских антисемитов. В 1892—1896 гг. Россия раскалывается на два лагеря, потрясенная так называемым «Мултанским делом» по обвинению группы удмуртов в «ритуальном убийстве» (демократической общественности удается спасти невинно осужденных крестьян).
Началось то тяжелое и кризисное время, которое с неизбежностью вело Россию к глубочайшим социальным потрясениям 1917— 1921 гг. Все более беспощадно поляризуются общественные силы, равно нетерпимые друг к другу. «Кредо» правых строится на таких принципах, как использование христианства в качестве официозной и насильственно навязанной идеологии, отрицание всяких реформ и свобод, в том числе и для Церкви, возврат к национально-мессианским идеям, что с неизбежностью подразумевает антисемитизм (соперничество с «ветхим Израилем»)*, глубокая неприязнь к любым намекам на конституционность и парламентаризм. «Кредо» левых не менее четко сводится к следующим пунктам: атеизм, или антихристианство, отрицание всех национальных основ русской жизни и ненавистного «старого строя», абсолютная вера в бесконечный прогресс, поклонение ряду конкретных «властителей дум». Объединяет оба лагеря лишь одно — вера в «народ», в обоих случаях понимаемая по-своему.
Не следует думать, что Церковь конца империи остается безгласной и покорно принимает навязанное ей государством положение. На националистически-изоляционистские тенденции Церковь отвечает деятельностью блистательной плеяды православных мис-
*Это уже никаким образом не связано со славянофильством; как известно. Хомяков делил религии на иранские, т.е. свободы, и кушитские, т.е. необходимости (относя к последним Китай, Вавилон и Египет); наиболее верными и последовательными представителями иранства и религий свободы Хомяков считал евреев и славян.
[153]
сионеров на Амуре, Камчатке и Чукотке (миссионерское служение епископа Нестора Анисимова среди коряков и чукчей, возникновение института национального духовенства среди камчадалов-ительменов). Дух православного универсализма поддерживается немногочисленной, но яркой и влиятельной группой архиереев: митрополитом Антонием (Вадковским) , архиепископом Никанором (Бровковичем), митрополитом и будущим патриархом Сергием (Страгородским) ;
Наконец, все более влиятельным становится направление православного богословия, решительно обновленного В. Соловьевым. Еще в 1877 г. он подводит итоги «великого спора» в своей статье «Три силы», где синтезирует славянофильские и западнические идеи и впервые четко и ясно говорит о России и славянстве как о великом средоточии и связующем звене между Востоком и Западом, предсказывает пробуждение положительного сознания русского народа (курсив Соловьева) и подчеркивает, что миссия Русского Православия есть миссия универсального примирения и любви, так как Россия соединяет в себе созерцательность Востока и активность Запада, с одной стороны, оставаясь страной чисто западной, с другой — являясь культурной и цивилизаторской силой просвещения Востока. Эту линию продолжают развивать друзья, соратники и ученики Соловьева: религиозный философ Л. Лопатин, писатель Е. Трубецкой, его брат, замечательный богослов и мыслитель С. Трубецкой, молодой украинский ученый и богослов В. Зеньковский (впоследствии священник). Еще раньше сходные идеи относительно миссии России высказывал в своей «Философии общего дела» Н. Федоров, оказавший влияние в свое время не только на Соловьева, но и на столь разных авторов, как Достоевский, Л. Толстой или К. Циолковский.
Положительно-универсалистские идеи православного богословия Соловьева и Трубецких рождает в XX в. уникальный феномен, известный под названием «Русского религиозного ренессанса», ранними представителями которого вслед за вышеназванными стали богослов Н. Лососий, церковный историк и богослов А. Карташев, талантливый православный философ и правовед П. Новгородцев и его не менее талантливый ученик Б. Вышеславцев, доктор философии Ф. Степун, круг прямых наследников славянофилов 40-х годов: А. Д. Самарин (занимавший, как и А. Карташев, одно время пост обер-прокурора Синода*), П. Мансуров, М. Новоселов, В. Кожевников, крестник Гоголя Н. Хомяков (сын Хомякова, земский работник, будущий октябрист и председатель III Государственной думы).
Период резкой общественной поляризации подходил к концу, порочный круг вражды между правыми и левыми, почвенниками и
*Уволен в 1915 г. за то, что вышвырнул из церковного алтаря Г. Распутина.
[154]
демократами оказался разорван, поскольку русская богословская и религиозно-философская мысль окончательно разрешила «великий спор», сформулировала основы всемирно-исторического призвания России и вернула наше религиозное и церковное сознание на путь православного универсализма и реальной солидарности всех христиан.
Как русская «левая», так и русская «правая» раскололись и выделили из своего состава множество православных мыслителей, публицистов, поэтов, земских деятелей, ученых и юристов. В лоно Церкви вернулась значительная группа левой марксистской интеллигенции, связанная с известным сборником «Вехи»: Н. Бердяев, С. Булгаков, С. Франк, близкий друг и соратник В. И. Ленина, автор первого манифеста РСДРП IL Струве.
Под влиянием решительных перемен в церковной и общественной жизни другая группа молодых «левых» раскалывается еще на гимназической скамье. Из числа учащихся одного и того же класса тифлисской гимназии Лев Каменев станет вскоре одним из вождей большевизма, Ираклий Церетели со временем войдет в правительство меньшевистской Грузии, Давид Бурлюк будет вождем цеха поэтов-футуристов, Владимир Эрн вместе с будущим священником Александром Ельчаниновым станут богословами и создадут в 1905 г. «Братство христианской борьбы» — это будет первой попыткой создания в России христианско-социалистической партии. Один из главных авторов плана ГОЭЛРО и будущий священник, их одно-класник П. Флоренский выступает в том же 1905 г. с публичным протестом против казни лейтенанта Шмидта, за что подвергается кратковременному аресту. Напомню, что В. Соловьев некогда на всю жизнь лишился права преподавания за обращение к императору с ходатайством о помиловании С. Перовской и прочих «первомартовцев». Одним из активных учредителей братства был также будущий священник В. Свенцицкий. Позднее оба погибнут в результате сталинских репрессий.