– Привет, лапочки! Извините, что заставила вас долго ждать, – заговорила блондинка, едва успев подойти к столу. – Столько народищу в магазинах я еще не видела. Но вы извините мне мое опоздание, когда услышите, что я вам расскажу. Потрясающая новость!

– Почему бы тебе не завести свою колонку слухов в нашей городской газете? – подтрунивая над опоздавшей, сказала Джун, обменявшись понимающим взглядом с Айрис.

– О, не будьте уж такими сверхщепетильными! – Кэтрин добродушно рассмеялась. Положив покупки на свободный стул, она присоединилась к подругам, наслаждавшимся кофе. – К тому же это не слух, а чистая правда, о которой скоро узнают все. Айрис, ты помнишь леди Хартли? Очень богатая была старуха. Она жила недалеко от тебя. Вспоминаешь? Год назад несчастная погибла в собственном доме. Жуткий был тогда пожар.

– Помню, но никогда с ней не встречалась. Она жила затворницей в течение многих лет. Дом, кажется, сгорел дотла.

– Совершенно верно. Мой дорогой супруг вел ее дела. Старая леди наотрез отказывалась составить завещание, – возбужденно продолжала Кэтрин. – Адаму с большим трудом удалось отыскать единственного живого родственника. Но все уже позади. Десять тысяч акров земли плюс деньги в ценных бумагах и акциях – один Бог знает сколько их! И все это наследует... Бешеный Фил!

– Что? – Джун от изумления открыла рот. – Ты хочешь сказать... Быть не может! Сын старого викария Филипп Бартон?

– Вот именно! – Кэтрин буквально светилась от радости, наконец, удалось-таки ей ошеломить своих подруг! Вот он наступил для нее, желанный миг истинного счастья для дотошного коллекционера городских сплетен.

Подруги действительно переживали нечто похожее на шок. Судя по всему, новость особенно потрясла именно Айрис.

– Я знала, что вы ахнете, услышав о возвращении нашего школьного сердцееда, – довольная собой, продолжала блондинка. – Со дня смерти преподобного Августа Бартона прошло немало лет, поэтому неудивительно, что все забыли о его сыне. Я сама с трудом поверила, когда Адам сказал, что Бешеный Фил возвращается в Шилдтон.

– Он, несомненно, заслужил свое прозвище! – рассмеялась Джун. – Помню, Филипп был жутким сорвиголовой и заслужил прочную репутацию ловеласа. В то же время... – Она замолчала на секунду, задумчиво уставившись в пространство, – надо отдать ему должное – этот бандюга был дьявольски красив. Вы согласны?

– Потрясающе великолепен, – кивнула Кэтрин. – Его кудрявые черные волосы и сверкающие озорные голубые глаза – смертельное оружие в борьбе за девичьи сердца!

– Хм, – Джун застенчиво улыбнулась, – на моем шестнадцатилетии Филипп поцеловал меня. После этого целый год я прямо-таки сходила по нему с ума!

– А мы все? – тяжело вздохнула охотница за слухами. – Айрис вряд ли знает о его сумасшедших проделках – она ведь на два года моложе нас. Джун, ты не забыла его огромный черный мотороллер? Помнишь нашу бешеную борьбу за право прокатиться на заднем сиденье?

– Еще бы! Пожалуй, одно из самых ярких школьных воспоминаний – это когда Фил у всех на виду промчал меня на дикой скорости по городу. – Джун покачала головой, как бы признавая свою давнюю глупость. – Я, конечно, дрожала от страха, но дело стоило того. Клянусь, целые две недели вся школа умирала от зависти.

– Да уж! У Беатрис Уинтерсон от ревности прямо на школьном собрании случилась настоящая истерика!

– Приятно вспомнить беззаботные годы. А где Филипп пропадал все это время? – спросила Джун. – Он ведь был очень умным парнем. И хотя часто валял дурака, выпускные экзамены сдал на отлично, получил стипендию в университете. Его отец, преподобный Август Бартон, умер, когда я училась на медсестру далеко от дома. С тех пор ничего о нем не слышала.

– Не ты одна, – сказала Кэтрин. – Мой муж почти потерял надежду найти Фила. Но не так давно в Лондоне его пригласили на большой благотворительный обед, где, можете себе представить, Филипп был главным оратором!

– Вот это да!

– Мы-то все думали, куда его черти унесли? Поди-ка угадай его, бешеного! – Кэтрин заливисто рассмеялась. – А оказалось, что у него обнаружился дядя в Америке и после смерти отца Филипп отправился в Штаты попытать счастья. Теперь вернулся домой преуспевающим владельцем крупной компании. Он уже договорился с Адамом о встрече. Каково? Ну, воздайте на этот раз мне должное – самая свежая и замечательная новость!

Пока возбужденные подруги, забыв обо всем на свете, обсуждали услышанное, Айрис сидела не шевелясь. Ее мысли свободно блуждали, ни на чем не останавливаясь. Со стороны она выглядела человеком, ошеломленным внезапным ударом. Из оцепенения ее не смог вывести даже громкий вскрик Кэтрин:

– Господи! Что я наделала! Взгляните на часы! – воскликнула та, выпрыгивая из-за стола. – Десять минут назад я должна была уже сидеть в кресле у парикмахера!

– Ничего не скажешь – интересная новость, – задумчиво произнесла Джун, провожая глазами убегающую Кэтрин.

Только тут она и заметила побледневшее лицо подруги.

– Айрис! Что с тобой? Ты в порядке?!

– Я... да, конечно. Правда, все нормально. – Тон, которым она произнесла эти слова, явно противоречил их смыслу.

Джун с тревогой посмотрела на молодую женщину.

– Знаешь, что я тебе скажу: ты везешь непосильный воз, – заявила она. – Одна твоя мать способна вывести из терпения даже святого! Я уж не говорю о содержании огромного дома, каким...

– Прости... я должна идти. Мне, в самом деле, пора домой. Столько предстоит испечь... – прервала ее Айрис. Она торопливо собрала свертки с покупками.

– Вид у тебя нездоровый. Надеюсь, ты не подхватила грипп? – Джун с растущим беспокойством смотрела на бледное лицо и суетливые движения Айрис. – Если тебе плохо, я останусь с тобой – завтра не буду забирать Руфь из школы и отменю поездку в Лондон.

– Нет, не надо. Со мной все в порядке. Меня ждет много работы – вот и все, – заверила она подругу и, торопливо попрощавшись, вышла из кафе.

Дрожа от нервного напряжения, Айрис с трудом забралась на переднее сиденье старенького «ситроена». Несколько минут сидела неподвижно, уставившись пустым взглядом на подернутую мелкой рябью темную воду широкого устья реки. Она чувствовала себя совершенно разбитой после того, как услышала «потрясающую» новость, раздобытую Кэтрин. Казалось невозможным преодолеть пять миль до Олдфилд Холла. Много времени ушло только на то, чтобы вставить ключ в замок зажигания. Но не сидеть же до утра на городской стоянке! Она завела машину и осторожно направила ее к набережной, надеясь, что в это Время Года там будет пусто.

Какой же слепой дурой она была последние восемь лет! Ну, хорошо, не знала, что леди Хартли приходилась ему бабушкой, но уж могла бы предположить, что Филипп Бартон когда-нибудь, как блудный сын, вернется в свой родной город. Господи, какая духота! Хоть бы глоток свежего воздуха. Остановив «ситроен», вышла из машины. Медленно прошлась, отсчитывая шагами гладкие камни мостовой. Надо сосредоточиться. Надо взять себя в руки и спокойно все обдумать. Что же теперь будет? Но мысли не подчинялись приказу разума, они настойчиво возвращались в прошлое...

... Она была единственным и горячо любимым ребенком богатых родителей, которые берегли ее как зеницу ока и ограждали от трудностей реальной жизни. Но однажды жарким летом – ей тогда только исполнилось восемнадцать лет – у отца начались неприятности на работе. Они росли как снежный ком, пока не превратились в грандиозную катастрофу для всей семьи. Надежный и безоблачный мир детства зашатался и под напором трагических обстоятельств, в конце концов, рухнул. У Айрис до сих пор бегали мурашки по телу, когда она вспоминала кричащие заголовки на первых полосах газет: «Финансовый скандал!», «Миллионер, потерявший миллионы!». Всем предшествующим строем жизни девушка была совершенно не подготовлена психологически к той тяжелой и трудной ситуации, которая сложилась в результате семейного краха. Внезапная смерть отца от инфаркта добила ее окончательно. Но бедняжка изо всех сил старалась держаться. С матерью было сложнее. Переживания, связанные со смертью мужа, потерей состояния и как следствие – потерей привычного круга друзей, так подействовали на психику этой изнеженной благополучной женщины, что семейный врач вынужден был поместить ее в психиатрическую лечебницу. Айрис осталась совершенно одна на пепелище прежней благополучной жизни.