В этих словах следует видеть ключ решительного поворота московского диктатора на новые тактические позиции. Раньше исходным пунктом его политики являлась уверенность в непосредственной близости мировой социальной революции. Теперь ему уже приходится исходить из иной политической обстановки. Естественно, что меняются и методы политики.

Раньше он непрестанно твердил, что ?мировой империализм и шествие социальной революции рядом удержаться не могут?, он надеялся, что социальная революция опрокинет ?мировой империализм?. Теперь он уже считает как бы очередной своей задачей добиться упрочения совместного существования этих двух сил: нужно спасать очаг грядущей (может быть, еще не скоро!) революции от напора империализма.

Отсюда и новая тактика. Россия должна приспосабливаться к мировому капитализму, ибо она не смогла его победить. На нее уже нельзя смотреть, как только на ?опытное поле?, как только на факел, долженствующий поджечь мир. Факел почти догорел, а мир не загорелся. Нужно озаботиться добычею новых горючих веществ. Нужно сделать Россию сильной, иначе погаснет единственный очаг мировой революции.

Но методами коммунистического хозяйства в атмосфере капиталистического мира сильной Россию не сделаешь. И вот ?пролетарская власть?, сознав, наконец, бессилие насильственного коммунизма, остерегаясь органического взрыва всей своей экономической системы изнутри, идет на уступки, вступает в компромисс с жизнью. Сохраняя старые цели, внешне не отступаясь от ?лозунгов социалистической революции?, твердо удерживая за собою политическую диктатуру, она начинает принимать меры, необходимые для хозяйственного возрождения страны, не считаясь с тем, что эти меры - ?буржуазной? природы... x x x

По условиям времени и расстояния составители настоящего сборника были лишены возможности получить с Дальнего Востока от профессора Н. В. Устрялова специальную статью. Но с некоторыми из них он с давнего времени состоит в переписке и присылает им все важнейшее из напечатанного им. В 1920 году в Харбине появилась его книга ?В борьбе за Россию?, составленная из статей, печатавшихся преимущественно в харбинских ?Новостях Жизни?. Это был первый решительный шаг по тому пути, на котором ныне сошлись авторы ?Смены вех? и который только один и способен вывести Россию из охватившего его хаоса. По выходе в свет ?В борьбе за Россию?, проф. Устрялов поместил в ?Новостях Жизни? целый ряд новых статей, таких же значительных по содержанию, что и предыдущие.

Под общим названием ?Patriotica? выше подобраны в систематическом порядке - с согласия автора - дословные выдержки из упомянутой книги проф. Устрялова и из его статей, появившихся весной и летом 1921 года. Ниже полностью печатается его статья ?Путь термидора?- позднейшая по времени появления из дошедших в Европу к моменту напечатания настоящих страниц.

II

В дни кронштадтского восстания некоторые русские публицисты в Париже заговорили о ?русском термидоре?. ?Последние Новости? П.Н. Милюкова посвятили даже несколько статей установлению аналогии между процессом, ныне совершающемся в России, и термидорским периодом великой французской революции.

В какой мере справедливы эти аналогии и что такое ?путь термидора?? Термидор был поворотным пунктом французской революции. Он обозначил собою начало понижения революционной кривой. Путь термидора есть путь эволюции умов и сердец, сопровождавшийся, так сказать, легким ?дворцовым переворотом?, да и то прошедшим формально в рамках революционного права. При этом необходимо подчеркнуть, что основным, определяющим моментом термидора явилось именно изменение общего стиля революционной Франции и обусловленная им эволюция якобинизма в его ?толпе?. Кровавый же эпизод 9 числа (падение Робеспьера) есть не более как деталь или случайность, которой могло бы и не быть и которая нисколько не нарушила необходимой, и предопределенной связи исторических событий.

?Если бы Робеспьер удержал за собой власть,- говорил Бонапарт Мармону,он изменил бы свой образ действий; он восстановил бы царство закона; к этому результату пришли бы без потрясений, потому что добились бы его путем власти?.

Гений Бонапарта в этих словах интуитивно постиг истину, которая впоследствии была вскрыта и подробно доказана историками. 9 термидора не есть новая революция, не есть революционная ликвидация революции. Это лишь один из второстепенных и ?бытовых? моментов развития революционного процесса.

?Побежденный людьми, из которых одни были лучше, а другие хуже его,пишет о Робеспьере Ламартин в своих знаменитых ?Жирондистах?,- он имел несчастно умереть в день окончания террора, так что на него пала та кровь жертв казней, которые он хотел прекратить, и проклятия казненных, которых он хотел спасти. День его смерти может быть отмечен как дата, но не как причина прекращения террора. Казни прекратились бы с его победой так же. как они прекратились с его казнью? (Ламартин, т. IV, гл. 61).

Якобинцы не пали - они переродились в своей массе. Якобинцы, как известно, надолго пережили термидорские события - сначала как власть, потом как влиятельная партия: сам Наполеон вышел из их среды. Робеспьер был устранен теми из своих друзей, которые всегда превосходили его в жестокости и кровожадности. Если бы не они его устранили, а он их, если бы даже они продолжали бы жить с ним дружно,- результат оказался бы тот же - гребень революционной волны, достигнув максимальной высоты, стал опускаться...

?Мы не принадлежим к умеренным,-кричал кровавый бордоский эмиссар Талльен с трибуны Конвента в роковой день падения Робеспьера, замахиваясь на него кинжалом,- но мы не хотим, чтобы невинность терпела угнетение?. Гора шумно приветствовала это заявление и сопровождавший его жест...

А вот эпизод из жизни Колло д'Эрбуа, одного из главных деятелей термидорского переворота.

Однажды вечером Фукье-Тенвилль (знаменитый прокурор террора, ?топор республики?) был вызван в Комитет общественного спасения. ?Чувства народа стали притупляться,-сказал ему Колло.- Надо расшевелить их более внушительными зрелищами. Распорядись так, чтобы теперь падало до пятисот голов в день?.-?Возвращаясь оттуда,- признавался потом Фукье-Тенвилль,- я был до такой степени поражен ужасом, что мне, как Дантону, показалось, что река течет кровью...?

Можно было бы привести множество аналогичных рассказов и о других героях термидора: Барере, Бильо-Варенне и проч. Все они были поэтами и мастерами крови. И они-то стали невольными агентами милосердия, защитниками угнетенной невинности!.. Революция, как Сатурн, поглощала своих детей. Но она же, как Пигмалион, влагала в них нужные ей идеи и чувства... x x x

Да, это так. Революция божественно играла своими героями, осуществляла свою идею, совершая свой крестный путь. И люди, ее ?углубившие? до пропасти, поражали ее гидру, ликвидируя дело своих рук во имя все того же Бога революции... Змея жалила свой собственный хвост, превращаясь в круг - символ совершенства.

?Человечность и снисходительность вернулись в среду революции?,резюмирует Сорель сущность термидора. Это, однако, ни в какой мере не знаменовало еще торжества контрреволюционеров. ?Революция, казалось, окрепла после падения Робеспьера. Желая избавиться от террористов, французы и не думают отдавать себя в руки эмигрантов. Самое название этой партии и имена стоящих во главе ее аристократов продолжают означать для большинства французов возврат к старому порядку и порабощение иностранцами. Эмиграция возбуждает против себя лучшее чувство французского народа - патриотизм, и наиболее прочное побуждение-личный интерес? (Европа и французская революция, т. IV, гл. 4).

Революция перерождается, оставаясь сама собой. Ее уродливости уходят в прошлое, ее ?запросы? и крайности - в будущее, ее конкретные ?завоевания? для настоящего обретают прочную опору. ?Победить чужеземцев, пользоваться независимостью, довершить организацию республики? - вот твердая цель общенациональных стремлений. Революция ищет и находит свои достижимые задачи.