– Ты уверен?

– Абсолютно.

Он посмотрел на Теодору, она кивнула с молчаливой мольбой. Тогда он ответил:

– Ладно, может быть, так лучше; останемся на пару дней. Спасибо, Майлз, большое спасибо.

– Ты тоже, Бекки, – сказал, я. – И тебе нужно остаться здесь – хотя бы на некоторое время. – Что-то заставило меня добавить: – С Теодорой и Джеком.

Бекки, немного бледная от переживаний, ответила улыбкой на мои последние слова.

– С Теодорой и Джеком, – повторила она. – А ты где будешь?

Я покраснел, но через силу усмехнулся:

– Тоже здесь. Но ты не обращай на меня внимания.

Теодора выглянула из-за плеча Джека и сказала почти весело:

– Может выйти неплохо, Бекки. А я буду вам за компаньонку.

У Бекки в глазах запрыгали чертики:

– Ну да. Этакая вечеринка примерно на неделю. – Тут она снова помрачнела. – Я вспомнила, что нужно позвонить папе, вот и все, – объяснила она мне.

– Позвони, – согласился я. – И скажи ему правду. Что у Теодоры сильное нервное расстройство, она должна остаться тут, и ты ей нужна. Этого достаточно. – Я усмехнулся. – Хотя, можешь добавить, что у меня какие-то греховные планы, которым ты просто не в состоянии сопротивляться. – Я посмотрел на часы: – Мне пора на работу, друзья; берлога в вашем распоряжении. – И пошел наверх переодеваться.

Я был больше раздражен, чем напуган, когда брился в ванной. Частичкой разума я испытывал страх перед фактом, который мы только что вспомнили: что тело в подвале Джека, невероятно, немыслимо и неопровержимо, не имело отпечатков пальцев. Мы об этом совсем забыли, а именно этот факт никак не укладывался в объяснения Мэнни. Но больше всего я ощущал досаду: я не хотел, чтобы Бекки Дрисколл жила в моем доме, где я буду ее видеть гораздо чаще, чем обычно на протяжении недели. Слишком уж она была привлекательна, мила и красива, так что опасность была вполне очевидной.

Я разговариваю сам с собой, когда бреюсь.

– Ты, сукин сын, – сказал я своему отражению в зеркале. – Жениться ты мастак, только не способен жить в браке, вот в чем дело. Ты слабый. Эмоционально неустойчивый. Неуверенный в себе. Никчемный сопляк, непригодный к взрослой ответственности. – Я усмехнулся и попробовал добавить еще что-нибудь. – Ты, несомненно, шарлатан с донжуанскими наклонностями. Псевдо… – тут я замолчал и добрился с неприятным чувством, что, как это ни смешно, я, потерпев поражение с одной женщиной, чересчур заинтересовался другой и что, в целях благополучия нас обоих, ей следует быть где угодно, но только не под моей крышей.

Джек поехал со мной в центр, чтобы поговорить с Ником Гриветтом, шефом городской полиции, мы оба были с ним хорошо знакомы. В конце концов, Джек нашел труп, и тот исчез. Он был обязан сообщить об этом. Но по дороге мы решили, что он расскажет только о голых фактах и ничего более. Мы не смогли бы объяснить, почему он не поставил власти в известность своевременно, поэтому решили немного изменить последовательность событий и сказать, что он нашел тело в ночь на сегодня, а не вчера утром; в конце концов, так вполне могло быть.

Даже в таком случае возникал вопрос, почему он не позвонил в полицию ночью? Мы решили, что Джек объяснит это истеричным состоянием жены, необходимостью срочно показать ее врачу, то есть мне. У нее был такой сильный шок, что они остались у меня, и Джек поехал домой, чтобы забрать кое-какие вещички и заодно позвонить в полицию. Тогда он и обнаружил исчезновение трупа. Мы считали, что Гриветт немного поругает его, но больше ничего не сделает. Я посоветовал Джеку сыграть роль рассеянного чудака: это никогда не удивляет, и Гриветт отнесет все на счет его писательской непрактичности.

Джек кивнул, слегка усмехнувшись, и вновь его лицо стало серьезным.

– Как ты думаешь, об отпечатках пальцев тоже забыть?

Я пожал плечами и поморщился.

– Разумеется. Гриветт тебя загонит в тюрьму, если ты об этом заикнешься.