Но неожиданно выставка ей понравилась. Кроме картин, там были и предметы искусства – вазы, шкатулки и фарфоровые безделушки, багатель, которые Ирина любила. Так приятно было смотреть на вещи, совершенно ненужные в реальной жизни, но сделанные с такой любовью и мастерством, что, казалось, как говорится: «они до сих пор несут в себе тепло человеческих рук». Почему-то принято считать, что это были руки мастера, сделавшего собственно вещь, хотя с тем же успехом это могли быть руки владельца, вещь приобретшего и любившего. Ирине всегда в этом месте представлялось второе – ведь так естественно держать красивую вещь в руках, гладить тут и там, без конца проводить пальцем по плавным изгибам, щекоча неровности материала. Она и сама любила постоянно что-то вертеть в руках, а уж если такую красоту... Мастер же – а что мастер? Мастер – ремесленник, сегодня одна вещь, завтра другая, да все не себе, когда тут будешь их любить? Сделал, отдал и забыл, а деньги пропил.

Осматривая со всех сторон букет цветов из мейсенского фарфора, стоявший на отдельном столике под стеклянным колпаком – эх, черт, как жаль, что нельзя потрогать, Ирина, случайно подняв глаза, столкнулась взглядом с суровой старухой, смотревшей на нее со стены. Она даже не сразу сообразила, что имеет дело с портретом – настолько живым и ярким было лицо. Волевой подбородок, тонкие черты, немного хищный нос – и серые, строгие, острые глаза, смторевшие с неодобрением. Ирина отступила правее, в сторону – глаза повернулись за ней. Ну да, точно, была же такая техника у старых мастеров – живые глаза. Но все равно здорово – такая старуха стоит того, чтобы и поближе рассмотреть.

Ирина шагнула к портрету, прочла подпись. Паная Палей, княгиня, фрейлина Ее Императорского Величества, год... 1966. Надо же, и совсем не такой уж древний. Можно сказать, почти современница. Хотя – фрейлина? Интересно, это год написания, или... Или – что? – перебила она сама себя. – Год рождения, дура? Старуха смотрела неодобрительно. Суровая дама, но как хороша. И старость ее нисколько не портит, даже наоборот, кажется, к лицу. Хотя как старость может быть – к лицу? Но вот ведь может... И сколько ей тут лет? Может быть как пятьдесят, так и восемьдесят, трудно понять... Черное платье, высокий воротник, седые волосы в высокой прическе, бриллиантовая брошь – яблоневая ветка с цветком и яблоком одновременно... Так не бывает. А бывает, чтобы человеку было пятьдесят и сразу восемьдесят? Или чтобы незнакомые портреты смотрели на тебя так строго, осуждая неизвестно за что...

Рассуждая сама с собой и пялясь на портрет неотрывно, Ирина сделала еще шаг назад и налетела спиной на неожиданное препятствие, через секунду оказавшееся джентльменом среднего возраста в роскошном черном костюме.

Потом, когда Ирина вспоминала этот момент, определение «джентльмен в роскошном костюме» казалось ей настолько чеканно верным, что даже удивительно, как она смогла схватить его в первую же секунду, да еще – спиной. Она налетела, споткнулась, потеряла равновесие, была подхвачена под локоть и утверждена на ногах.

– Простите, – пролепетала Ирина, обретя устойчивость. – Я вас не увидала, засмотрелась.

– Ничего-ничего, – улыбнулся джентльмен в ответ. – Я вас понимаю. Более того, мне даже приятно. Я и сам люблю этот портрет. Пожалуй, даже больше всех прочих.

– Я, если честно, вообще-то портреты не люблю, – непонятно зачем призналась Ирина. – Но этот – просто потрясающий. Не в смысле техники, я в этом совсем не специалист, но сама дама. Редкой силы характера, наверное, была персона. Загипнотизировала меня даже со стены.

– Да уж, пожалуй, – согласился джентльмен. – Паная – она могла. И не такие хрупкие с ног валились, это вы верно подметили.

– Ой, а вы ее знали? – Сообразив, что ляпнула глупость, Ирина тут же поправилась: – В смысле, вы знаете, кто она была, и вообще? Простите, а удобно будет, если я вас попрошу мне про нее рассказать, хотя бы два слова?

Внутренний голос тут же возопил: «Идиотка, чего ты прицепилась к человеку? Сперва наступила, потом пристаешь. Он решит, что ты к нему клеишься, да еще так банально». Но Ирина отмахнулась от внутреннего голоса, ответив ему уверенно, что, если удастся узнать что-то интересное, она напишет об этом статью, и, следовательно, пристает она из соображений профессиональных, а это всегда простительно. И, не успев еще в очередной раз воздать хвалу удобству своей работы, Ирина услышала в ответ:

– Почему же? Вполне удобно, и я с удовольствием это сделаю. Более того, мне будет исключительно приятно вам о ней рассказать, ведь это моя прабабка. Позвольте представиться:

Илья Палей, потомок сей замечательной дамы.

– Очень приятно, – от полученной информации Ирина слегка обалдела. Но быстро взяла себя в руки – в конце концов, кому и ходить по закрытой выставке, если не непосредственно, так сказать, «причастным». – Значит, ваш рассказ будет тем более интересным. Вот и не верь после этого в совпадения, – и улыбнулась самой своей интеллигентной улыбкой. – Меня зовут Ирина.

– Очень приятно, – кивнул в ответ потомок портрета. При ближайшем рассмотрении он был не только джентльменом, но и обладал вдобавок исключительно благородной внешностью. Рост, осанка, темные волосы с легкой сединой на висках, четкие черты лица. Серые глаза, но не острые, как у старухи, а мягкие, с интеллигентной грустинкой. Действительно, княжеская внешность. Черт возьми.

– К сожалению, – продолжил «князь», – сию минуту я не смогу вам все рассказать, я должен отлучиться, у меня тут, – он кивнул куда-то наверх, – с банкетом этим столько возни... А вот если прямо на нем? Или после?

Ирина, понятия не имевшая ни о каком банкете, вежливо кивнула.

– Конечно-конечно. Я понимаю. Извините, что пристала с глупостями.

– Да нет же. Я действительно должен бежать, там уже начинается. Но я к вам непременно подойду. Где вы сидите?

– Я не сижу. Я – стою здесь, с вами. А потом пойду.

В лице ее собеседника мелькнуло непонимание.

– То есть... Я не понимаю... Вы хотите сказать, у вас нет приглашения на банкет?

– То есть абсолютно. Более того, я не имею ни малейшего представления ни о каком банкете. Я попала сюда случайно, с улицы – просто зашла в музей. Не обращайте внимания, я не буду вас задерживать. Спасибо. – Ирина хотела повернуться и отойти.

– Нет, постойте. – Князь удержал ее за руку. – Это совершенно невозможно. Я прошу вас... Нет. Я приглашаю вас принять участие в банкете. Пойдемте наверх.

– Исключено. – Ирина мягко высвободила руку. – Во-первых, я здесь не одна, а с мужем.

– Я приглашаю вас с мужем.

– Во-вторых, я никогда не участвую нигде на халяву. – Фраза вышла корявой, и Ирина с досадой осознавала это, но ничего лучшего в нужный момент не родилось. Она, строго говоря, сама до конца не понимала, зачем отказывается от предложения человека, который был ей вполне интересен и симпатичен и которого не смущало даже наличие мужа. Хотя при чем тут... Она же не кокетничает, и вообще... Нет, все правильно. – Я, знаете ли, не люблю вот этого – приходят с улицы, примазываются... И сама так не делаю. Благодарю.

– Но почему же – на халяву, примазаться? Я же вас пригласил... – Ее собеседник махнул рукой, словно решаясь на что-то героическое. – Я... Собственно, это моя выставка. Из моей коллекции. И банкет – мой. Так что никакой халявы, мадам, наоборот, вы – почетная гостья.

Он выдохнул, сделал паузу и добавил уже смущенно:

– Ну вот, получилось, что я хвастаюсь. Очень глупо. Но вы же пойдете, правда?

– Нет, – улыбнулась Ирина. – Правда, Илья, спасибо за приглашение, и я очень польщена, но действительно – у нас с мужем были совершенно другие планы. И потом, я все равно не так одета.

– Вот уж точно ерунда, – начал было князь, но Ирина остановила его жестом руки.

– Я прошу прощения, Илья, но и мне пора бежать. Меня ждет муж. Было очень приятно познакомиться.

– Постойте же, – он снова удержал ее за локоть. – Я вас прошу – дайте мне свой телефон!