Рынок не на деревенском базаре, а в экономике страны и мира, это скорее жест отчаяния, жест беспомощности руководства страны перед лицом хозяйственного хаоса, властной и политической неразберихи. Это отчаянная попытка обанкротившихся в экономическом, властном, политическом смыслах руководства стран и народов. На Западе, в самом общем смысле этого слова, реального свободного, «либерального» рынка никогда не было и быть не могло. Либеральный рынок, сначала в Англии, потом континентальной Европе, в северной Америке всегда был жестко и чётко зарегулирован. Всем другим странам и народам рынок предлагался для разрушения традиционных или вновь создаваемых типов экономик. Экономик не рыночных, основанных совершенно на других принципах. Если с традиционным укладом всё более или менее ясно – он должен был уйти с патриархальным аграрным обществом, то с новейшими структурами, не всё так очевидно. Советский тип экономики и хозяйствования имел все шансы на победу, если бы советской, а затем и русской экономикой не управляли бухгалтера. Хороший, подчёркиваю – хороший бухгалтер, по другому думает. Он думает в цифрах, в бухгалтерских терминах. Каким бы хорошим человеком он не был, каким бы не был патриотом (хотя мне очень сложно представить себе патриота-бухгалтера), он не может думать иначе. У него всё должно быть выражено в цифрах. То, что нельзя выразить в цифрах для него, как бы не существует или, во всяком случае, не существенно. Для него рынок естественен. Именно поэтому экономика СССР не превратилась в новейшую систему хозяйствования, а стала помесью бульдожки с носорожкой.

С развитием вычислительной техники становится возможным нерыночное определение цены и стоимости. Для этого потребуется совершенно другая бухгалтерия, принципиально иная система обсчёта расходов, затрат и доходов. Тут необходимо не приспосабливать уже имеющееся, а начинать всё сызнова, с самого начала. Этим вопросом должны заниматься математики, а не бухгалтера, не экономисты. Основой всего должно стать уже существующие, но недоразвитые системы статистического учёта, а не вопросы спроса – предложения, заведомо подготавливающие почву для обмана, коррупции, мошенничества. Соответственно должны быть другими и деньги. В Советском Союзе пошли было по этому пути, но остановились, побоялись идти дальше, а потом и вовсе повернули вспять. Хотя, тогда не было технических возможностей для реализации последовательных «денег потребления». Поясню. Деньги в стране должны быть по крайней мере трёх видов. Это деньги для внешней торговли, зарубежного туризма и т.д.. Прообраз их старые советские инвалютные рубли. Возможно, в двух видах – хозяйствования (раньше – безналичные) и личного потребления. Внутри страны также две денежных системы. Деньги хозяйствования, с системной уценкой по времени, накопления исключительно в банковском секторе и свободного оборота между хозяйственными субъектами. Примитивным аналогом, вернее прообразом этих денег являются средневековые брактеатные деньги. Эти деньги чисто технически не могут быть потрачены на личное потребление. И деньги личного потребления. Деньги временные, действующие определённый, заранее заданный срок. В начале этого срока на счете гражданина списывается остаток средств и начисляется полная сумма за следующий период. Чем больше списываемый остаток, тем выше статус гражданина, но не его социальное или экономическое благополучие. Объекты, которые нуждаются в продолжительном накоплении средств, должны распределятся государством монотонно, в зависимости от ранга и статуса гражданина.

Конвертация денежных средств из одного вида в другой должна производиться по чётким, и жёстко контролируемым обществом и государством принципам. В этом случае страна решает проблемы коррупции, экономических преступлений и правонарушений принципиально. Если каждый гражданин вынужден жить только согласно своему рангу и статусу, основы к экономическим правонарушениям просто отсутствуют.

Величайшим достижением и одновременно самой большой проблемой Советского Союза было планирование народного хозяйства. Деградация экономической и научной мысли в СССР с 50-х годов к 70-м годам 20-го века сделали плановое хозяйство не только не эффективным, но и разрушительным для страны. Отчасти в этом виноваты общие принципы отбора научной элиты. Да и не только научной! До состояния академиков и членкоров доживали ученые или полностью утратившие способность творчества – награждаемые званиями и постами, так сказать, за прошлые заслуги или, что чаще всего, апаратчики-администраторы, своеобразная номенклатура от науки. На качество планирования не могло не сказываться и волюнтаризм уже откровенно неумных (в смысле хозяйствования, а не подковёрных интриг) руководителей партии и правительства. Вследствие этого руководство страны не могло адекватно управлять народным хозяйством, да собственно и задачи такой перед собой не ставило. Планирование от достигнутого, секретность всего и вся, доходящая до маразма, упёртость в продавливании негодных или просто разрушительных для страны и общества решений и планов привели к неэффективности экономики СССР. А стремления личного обогащения через разграбление доверенного, к краху Союза. Отсутствие положительной обратной связи с народом не позволило плановому хозяйству переиграть заведомо более слабые квазирыночные экономики Запада.

Запад же, на словах охаивая плановое хозяйство СССР, вводил эти принципы у себя. Сейчас вне планов немыслимо не только существование стран и блоков государств, не только деятельность международных корпораций и консорциумов, но и существование мелких и средний фирм. Все и повсюду вынуждены планировать, просчитывать свою будущность. Другое дело, что эти наметки, эти планы должны быть векторными, не четкими. Они должны показывать направления развития. В этом случае планирование не будет отвергать новые, зачастую парадоксальные пути решения, что неизбежно случается с жестким, догматическим планированием.

Основа процветания и развития страны в её единстве. А какое может быть единство при наличии расколотого общества. Когда интересы руководства, народа, силовых структур не только на совпадают, но противоположны, страна обречена. Причем жалкая участь не только у народа этой страны, но и у самозваной элиты. В других странах другие элиты, и иностранные нахлебники нигде и никому не нужны. Раскол общества лечится только одним способом. Сами граждане должны быть кровно заинтересованы в руководстве, как и руководство должно опираться на искренне заинтересованных граждан. Казалось бы утопия, несбыточные мечты. На самом деле нет. При естественном народовластии через отслеживание рейтингов руководителей всех уровней связь народ – руководство, подчинённые – начальство становится постоянной и неразрывной. Жёсткая положительная обратная связь, невозможность налаживания паразитивных (относительно народа страны и её интересов) связей делает руководство всех уровней сверхпопулистским и одновременно полностью адекватным существующим обстоятельствам. Популизм в этом случае не разрушителен, а созидателен. Планирование и всё ведение хозяйственной деятельности становится под жёсткий контроль непосредственно граждан страны. Обмануть всё население страны практически невозможно. А с введением защитных механизмов народовластия пропадают и сами эти возможности.

Векторное плановое народное хозяйство должно служить народу страны и ничему более. Соответственно только народ может определять направления развития, его качества и характеристики. Начальство, руководство имеет лишь одну функцию – координацию усилий, выявление и исполнение тенденций, генерируемых самим народом страны, его гражданским обществом.