Игорь и сам не заметил, как заснул, сунув руки в карманы спортивных штанов. Причем спал он гораздо крепче, чем ночью (очевидно, сказалось отсутствие переживаний и хорошее настроение) — проснулся под общий смех от того, что кто-то из девчонок аккуратно рисовал ему на лбу маркером "третий глаз". Проснувшись окончательно, Игорь понял, что это и правда выглядело смешно — во сне он вытащил руки из карманов и сложил их на животе, а подбородок упёр в грудь, из-за чего стал очень похож на уцелевшие после Третьей мировой, Безвременья и Серых Войн статуи среди развалин буддистских храмов Юго-Восточной территории.

— Шутники, — проворчал Игорь, отбирая маркер и садясь прямо.

— Скоро десять, а ты все дрыхнешь и дрыхнешь! — засмеялся Женька.

— Десять?! — Игорь посмотрел на комбрас. — Ого, вот это я дал!

— Да мы почти все спали, — пояснил Степка. — Еще немного — и новый год встречало бы сонное царство.

Транслировался последний в этом году концерт, состоящий исключительно из новогодних песен. В концерт то и дело вклинивалась станция плавучего города — очевидно, Вольный дрейфовал или передвигался к берегам материка. Игорь — селекционировал канал Озерного. Все находились в нервно-приподнятом состоянии, которое сопровождает ожидание близкого праздника.

Потом качал, снова неожиданно потерялся и, пока Игорь настраивал его заново, Борька дотянулся до гитары — и в палатке прозвучала не совсем новогодняя печальная местная песня…

— Это правда было, — сказал Женька, видя, что Игорь, Степка, Зигфрид и Клотти молчат вопросительно. — Когда мы только сюда переселились, весной, недалеко от Водопадного Нагорья… Парня звали Сашка Тропкин… Ну, Игорь, включай там что повеселее!

Палатку снова заполнила веселая музыка. Мальчишки, готовясь к салюту, стали распаковывать пиротехнику.

— Надо откапываться, — сообщил Игорь, влезая в ботинки на меху и куртку.

— Кто со мной?

— Пошли, — Борька подхватил вторую лопату. Мальчишки исчезли в тоннеле, и через пять, не больше, минут со стороны вертолета донесся их крик:

— Эй, идите сюда!

— Скорее давайте!

На ходу обуваясь и натягивая куртки, все ломанулись в переходник и через освобожденную дверь вертушки повыскакивали на снег.

Ветер и метель улеглись полностью. Всё кругом занесло белым. Мороз усилился, воду у берега схватила льдом. От света Адаманта на успокоившейся поверхности мелко дрожали блики. Мохнатые звезды шевелились в холодном ночном небе, а на севере у горизонта переливался хрусткий радужный занавес Северного Сияния, крайне редкого в этих местах. От красоты, открывшейся глазам нашей восьмерки, нефигурально захватило дух.

— Вот это новогодняя ночь, — удовлетворенно заметил Зигфрид. — Смотрите терминал! А вон корабль возле него, вон, смотрите!

— Ага, вижу! — подпрыгнула в снегу Клотти. Остальные — даже Игорь — как ни старались, не смогли различить возле алой звездочки огонек корабля. — Когда-нибудь я буду водить такие!

— Девчонка-пилот? — не то усмехнулся, не то ужаснулся Борька. А Игорь огорошил, как ему казалось;

— Тебя в Гагарин не возьмут.

— А я знаю, — спокойно ответила германка. — Я пойду в космофлот какой-нибудь компании. Русской Колониальной, например.

— Консервы возить, — фыркнул Женька. Клотти пожала плечами:

— Ну и что? Консервы в контейнерах. А я — в пилотской рубке. Завидуйте все. И не говорите мне, что не бывает женщин-пилотов.

— Ну вообще-то бывают, — согласился Игорь. — Мало, но есть.

— А холодно, — поежился Степка. — Вон та — что за звезда?

— Эпсилон Оленя и звезды-спутники, — пояснил Борька. — Огненный Венец, как их тут у нас называют.

— Красиво, — Степка обнял Клотти. — И похоже… С Земли их не видно, кажется.

— Пошли, правда холодно, — Лизка, прижимавшаяся к Женьке, тоже покрутила плечами. — И Северное Сияние погасло… Пошли, пошли!

Почти все вернулись внутрь. Но Игорь еще какое-то время стоял, то разгребая снег незашнурованным ботинком, то поглядывая на небо. Вдали — очень-очень далеко — лежали на нем отсветы Прибоя, а где-то на побережье горел костер. Неужели кому-то еще пришла в голову фантазия отмечать Новый Год "на природе"?

Игорь вдруг почувствовал, что у него намокли глаза. Непривычно и, пожалуй, стыдно… но никто же не видит.

— Мам, пап, здравствуйте, — сказал он, глядя на звезды. Коротко вздохнул. — У меня все ничего, все нормально… только я хотел бы увидеть вас…

Он закрыл глаза и вспомнил зал и разрезанное яблоко в руке преподавателя аутотренинга…

"Круг — символ круга, который описывает над нашими головами Солнце.

Пятиконечный крест в сердцевине разрезанного пополам яблока — означает основные положения солнца на севере, в древнем Туле, откуда вышли наши предки после Великого Потопа.

Разрезанное яблоко — пятиконечный крест в круге. Символ вечности.

Когда вы, мальчики, увидите в разрезанном яблоке весь наш мир — мы продолжим занятия. Смотрите. И помните: ничто не уходит в никуда и не появляется из ниоткуда."

Игорь поднял руку и быстро начертил на фоне звезд три руны — "руны волшбы." Серебристый след пальца на миг обрисовал их в небе, потом — растаял, мерцая, как след частицы на экране осциллографа.

Стало намного легче. Игорь прикрыл глаза вновь, потом открыл их. Нет, надо браться за дело. Сразу после праздника. Иначе никакой аутотренинг не поможет…

…- Где ты там ходишь?! — встретил Борька друга. — Садись, уже скоро!

В самом деле — Новый Год накатывался с неотвратимостью прилива. Девчонки начали расставлять блюда на разложенном мальчишками столе, туда же водрузили бутылки, кто-то искал стаканы. Зажгли все лампы. Женька увеличил громкость — как раз навали показывать картинки Земли — Аркаим, памятник воинам России, елка на Сенатской площади, флаг над императорским Зимним Дворцом в Великом Новгороде… Все замерли, только Степка поспешно разливал вино — на экране появилась запись обретения Его Императоре кого Величества. Знакомые и вообще-то дежурные слова зазвучали в палатке, но их все равно слушали внимательно — за ними слышалась искренняя гордость монарха своими подданными. И, когда прозвучали последние слова, традиционные слова — "храни нас наша вера, будьте счастливы, друзья!" — Игорь пружинисто встал и чистым голосом запел, опережая хор не экране: