Как раз марксистские историки наиболее рьяно и последовательно отрицали наличие в Сибири значительной Дорусской государственности. За исключением узкого круга востоковедов и археологов, у которых были материалы о существовании крупных государственных образований в Сибири, остальные историки всячески принижали значение сибирских государств. Мы это уже видели на примере статей в энциклопедиях.

Делалось это, понятно, не без некоторого умысла, ибо вместе с отрицанием или принижением государства, отрицался или занижался уровень развития общества. Марксистские историки доходили в этом деле до весьма резких заявлений. Например, В.И. Шунков, один из лидеров в исследовании «феодальной» Сибири, всю жизнь защищал тезис: «Едва ли подлежит сомнению, что до конца XVI века у большинства народов Сибири первобытнообщинный строй был еще господствующим».[11] При такой постановке вопроса все понятно. Не было здесь никакой государственности, и быть не могло, не было никакой цивилизации, и быть не могло и так далее. Понятно при таком ракурсе, что участь этой территории с «первобытнообщинным строем», быть завоеванной и эксплуатируемой.

В.И. Шунков был далеко не рядовым историком, а лидером целого направления в исследовании истории Сибири XVII-XVIII веков, был редактором второго тома «Истории Сибири с древнейших времен», и свои взгляды навязал по меньшей мере двум поколениям историков-сибиреведов. Они преподают в сибирских университетах и передают свои взгляды молодежи.

В опровержении распространенных представлений нужно считаться со степенью их укорененности. Мои утверждения, что представление о «первобытнообщинной Сибири» не обоснованно и представляет собой только мнение историков, будут пытаться отвергнуть апелляцией к тем же самым историкам. Здесь спор, чаще всего, ведется методом ссылки на авторитет.

Тогда нужно проверять авторитеты. Однако, при внимательном рассмотрении оказывается, что историки далеко не всегда бывают объективны. Например, тот же В.И. Шунков отстаивал тезис о том, что земледелие в Сибири было заведено свободными русскими крестьянами-переселенцами, а не царскими переводами и государственной запашкой. Этот тезис о «мирной крестьянской колонизации Сибири» был теснейшим образом связан с общим представлением об отсталости Сибири до русского завоевания. Мол, она была настолько отсталой, что даже земледелия не было!

Шунков был здесь неправ дважды. Во-первых, все крупные путешественники XVIII и XIX веков, которые описывали жизнь населения бывшего Сибирского ханства, Г.Ф. Миллер, И. Фишер, А.П. Словцов, указывали, что иртышские и тобольские татары являются земледельцами и имеют пашни. Это обстоятельство было оценено царем Борисом Годуновым, и в 1597 году татары и вогулы на захваченных землях были посажены на государственную пашню.[12] Известно, что в 1599 году татары пахали пашню около Тюмени, и в Тобаре, на Тавде. На них был наложен ясак хлебом, вместо пушного ясака.

Во-вторых, русское землепашество все-таки началось с царского переведения крестьян в Сибирь. В 1593 году воеводы Н.В. Траханиотов и П.И. Горчаков были отправлены из Москвы в Сибирь для организации похода на Аблай-Керима, сына Кучума. Летом 1593 года отряд построил на берегу Тавды Пелымский городок, позже переименованный в Пелым. Воевода Петр Горчаков был оставлен в Пелыме, а отряд Никифора Траханиотова на берегу Северной Сосьвы, в 20 километрах от впадения ее в Обь, построил Березов.

В задачи Горчакова входило обустройство первых крестьянских переселенцев в Сибирь. Царским указом из Каргополя, Перми и Вятки в Пелым было переведено 49 семей, из которых 20 поехали сразу со всеми домочадцами. Однако, несмотря на указы, переведенные жители не спешили заниматься хлебопашеством. Во всяком случае сведений о том, что в этом году что-то было посеяно, не осталось. В том же 1593 году 10 жителей Великого Устюга и Перми изъявили желание добровольно переселиться в Сибирь и записаться на стрелецкую службу.[13]

В самом западном поселении Сибирского ханства, рядом с юртами мурзы Япанчи, в 1599 году был построен Туринский острог. Поставил его отряд из 50 человек во главе с головой Ф. Яновым. В том же году в Туринск было царским указом переведено 55 семей крестьян из Казани, по всей видимости, татар. Весной 1600 года они распахали первую пашню в Сибири. Это была «государева пашня», призванная служить делу снабжения гарнизона Туринска хлебом.[14]

Иными словами, позиция В.И. Шункова не выдерживает столкновения с фактами, которые показывают несколько важных вещей. Русские захватили земледельческую страну, с давним земледелием, и сразу стали пользоваться его ресурсами. Переселение крестьян из Московии в Сибирь все же в первые несколько десятилетий русского господства в Сибири велось государственными указами. Никакой «чисто русской» крестьянской колонизации не было, ибо в числе землепашцев в большом количестве были сибирские татары, а также переселенные казанские татары.

Тезис В.И. Шункова, который я уже цитировал, основывался, кроме горячего убеждения автора в своей правоте, на замалчивании фактов дорусской истории Сибири. В русской историографии вплоть до 70-х годов XX века не было написано полной истории ни одного степного народа. Акцент в исторических исследованиях делался на то, как нерусские народы Сибири принимали участие в социалистическом строительстве. В 70-е и 80-е годы были написаны исторические монографии по телеутам и ойратам Джунгарского ханства. Это, пожалуй, единственное исключение, ибо по другим народам Сибири до сих пор исторических монографий не создано. Более того, этому возводились препятствия. Например, Л.Р. Кызласов, первым начавший писать о государственности енисейских кыргызов, получил ярлык «хакасского националиста», с которым и проходил более 30 лет. Широко известно политическое дело, возбужденное против Олджаса Сулейменова в 1976 году за публикацию книги «Аз и Я», в которой он доказывал следы тюркского языка в «Повести о полку Игореве». Травля истории нерусских народов в Советском Союзе была большая и планомерная.

Именно эта огромная лакуна, отчасти искусственно создаваемая, и давала возможность русским историкам рассуждать о том, что де народы Сибири только-только вышли из первобытно-общинного строя.

Между тем, строительство городов, такой важный признак цивилизации и высокого уровня общественного развития, отмечается для очень раннего времени 90-х годов I века до н.э. На окраине современного Абакана, раскопан дворец получивший в литературе название Ташебинского дворца, который находился в центре большого города, площадью около 10 гектар. Перед дворцом была широкая площадь, шириной около 100 метров, за которой начинались срубные дома, расположенными по строго параллельной системе улиц. Город первоначально, видимо, был укреплен бревенчатой стеной, но его стали обносить мощной пахсовой стеной с башнями. Стена не была достроена, однако сохранившаяся длина укрепления составляла 584 метра.[15] Л.Р. Кызласов, принимавший участие в раскопках города, считает, что это был дворец правителя кыргызов Ли Лина.

То есть, городская цивилизация для Сибири является привычным делом уже с этих давних времен. Это является бесспорным доказательством для того, что в Сибири, в особенности в Минусинской котловине, первобытно-общиный строй разрушился задолго до начала нашей эры. Это подтверждается также археологическими находками, которые исключают первобытно-общинный строй в Минусинской котловине уже в IV тысячелетии до н.э.

Пик градостроительства в Сибири выпал на VII-XII века, когда была основана и построена большая часть дорусских городов. Персидский путешественник Абу-Дулаф в X веке побывал в земле кыргызов и описывал город Кэмиджкэт, резиденцию Хырхыз-хакана, и большой комплекс храмов на Уйбате. Арабский ученый Ал-Идриси в XII веке перечисляет кыргызские города: Хакан Хирхиз, Даранд Хирхиз, Намра и Хирхиз. В то же время, по данным Рашид-ад-Дина был основан город Кикас на слиянии Енисея и Ангары.[16]