Или какое-нибудь успокоительное с долгим сроком действия, подумала она, которое поможет затащить Лину на паром.

— Там будет… столпотворение. Люди будут сновать туда-сюда.

Фрэнсис закатила глаза. Лина доводила себя до истерики — без особой на то причины.

— Тогда давай заключим с тобой соглашение. Я не расскажу твоему брату о ребенке, если пообещаешь завтра сесть на паром.

Лина бросила испуганный взгляд на Фрэнсис:

— Это не соглашение. Это… — она долго подыскивала нужное слово, — угроза!

— Раз по-другому нельзя, тогда так и есть, я тебе угрожаю, потому что я собираюсь вывезти тебя отсюда: другого выхода нет!

Некоторое время они молчали, и в сильную послеполуденную жару, забыв наконец про собственные проблемы, Фрэнсис заснула.

Когда она проснулась, Лина только вернулась из очередного похода в туалет в конце коридора. Она упала без сил на кровать и повернулась лицом к Фрэнсис.

— Я все думала, пока ты спала, как же вы разминулись с твоим другом.

Они стали болтать. А что еще им было делать? От жары невозможно было даже пальцем шевельнуть. В гостинице было тихо, все прятались от полуденной атаки. В полумраке полупустой комнаты Лина и Фрэнсис молча вынесли еще несколько часов тишины.

После пяти Фрэнсис вышла и нашла воду в больших керамических горшках в углу дворика. Она взяла немного воды, вымылась сама, а затем помогла Лине помыться и переодеться.

Снова упав на подушку, Лина вздохнула:

— О, так намного лучше. Спасибо.

— Ничего, если я пойду прогуляюсь?

— Конечно, иди.

— Мне просто надо приучить себя к мысли, что мне придется оставаться здесь, пока не придет следующий поезд.

— По крайней мере, теперь у тебя есть компания.

— Не надо составлять мне компанию. Я хочу, чтобы ты села на паром — вместе со своим ребенком.

Она пошла на поиски австралийцев. Звук смеха привел ее в их комнату. Они лежали на кроватях и чесали языками, чтобы убить время.

— Вы не видели тут пары шведских корешков? — спросила она.

— Фу ты, — сказал Джоел, — она еще двоих потеряла.

— Ничем не можем помочь, — сказал Род.

Почти все двери были распахнуты из-за жары.

Пройдя мимо нескольких номеров, она увидела Пера и Фредрика. Они тоже лежали на кроватях. Их легко можно было отличить друг от друга. Пер был хрупким и изящным, как и его сестра. В то время как Фредрик… Теперь все становилось на свои места. Она тут же поняла, почему и сестра и брат — оба влюбились в него. В нем привлекала не внешность — небольшая бородка, прямые темные волосы и темно-карие глаза, — а то, как он себя держал, как смотрел на тебя. Это был тот тип мужчин, которые даже в самой неподходящей ситуации наведут кого угодно на мысли о сексе. Еще не зная, кто она такая, он пригласил Фрэнсис пройти.

— Я соседка Лины по комнате, — объяснила она, — надеюсь, вы не подумаете, что я сую нос не в свои дела…

— Простите, не понял.

— Слушайте, мы должны заставить ее уехать. Паром, который отходит завтра, — возможно, ее последний шанс. Если ей не окажут помощь, у нее начнется обезвоживание, это опасно для жизни.

Было видно, что они и так все понимают. Оба мужчины выглядели измученными беспокойством.

— Ей надо много пить, — настаивала Фрэнсис, — чтобы организм нормально работал. Ей надо в больницу.

— Да, но… она не будет.

Фредрик не так хорошо говорил по-английски, как Лина, но он коротко и ясно описал ее умонастроение.

— Теперь это не ей решать. Пер, ты должен взять ответственность на себя. Ты должен настоять на своем. Ей требуется медицинская помощь.

Фредрик перевел. Они обсудили все между собой, а затем пообещали снова переговорить с Линой. Но казалось, что они потеряли всякую надежду на то, что когда-нибудь выберутся из Судана.

— А пока кто-то должен пойти на рынок и купить ей каких-нибудь напитков. Знаете, лучше что-нибудь газированное, вроде кока-колы. Там много сахара, да и просто много жидкости, ей — полезно.

— Да, — сказал Фредрик, — я схожу.

Фрэнсис натянула шарф на голову и вышла на улицы пыльного, одноэтажного города. Множество людей, ожидавших поезда или парома, постепенно отходили от послеполуденного оцепенения и выходили потолкаться между рыночными рядами, покупая продукты в дорогу.

Занятая мыслями о Лине, Фрэнсис заставила себя вспомнить и о своем положении. Надо было на что-то решиться. Если Ричард просто вернулся в Хартум, чтобы улететь домой без нее, тогда самое разумное — сесть на паром и отдаться на волю случая, пользуясь свалившейся с неба свободой. Если же, с другой стороны, они стали жертвой непредвиденных обстоятельств, тогда надо сделать все возможное, чтобы им снова быть вместе. Она не знает, где Ричард, но он знает, где она, поэтому самое разумное сейчас — оставаться на месте и ждать. Скорее всего, он приедет следующим поездом. В худшем случае он будет здесь через неделю.

Она осмотрелась. Одиночество Вади-Хальфы, оторванной от всего мира, было чем-то сродни тому, что происходило с ней самой. Провести здесь какое-то время — это был интересный опыт, но ее настораживало состояние Лины. Именно эта изоляция от остального мира и довела Лину до того слепого ужаса, в котором она находилась. А что станет с самой Фрэнсис, если она застрянет здесь, на перепутье между отчаянием и надеждой? Как на нее подействуют мухи, тишина и одиночество, когда она знает, что Ричард может и не приехать, что ее будущее туманно, и как дальше жить — непонятно? Хотя… Всего через несколько дней положение прояснится. Можно просто проспать все эти дни… А можно и дизентерию подхватить. Если бы прежний Вади-Хальфа не исчез под водой, когда построили Асуанскую плотину, тогда перспектива остаться здесь выглядела бы совершенно иначе. Прогулки вдоль реки (может, она даже поплавала бы), вечера на балконе старого отеля с видом на реку… Но это — Фрэнсис обернулась на новую гостиницу: сплошные стены и пыль — убежище от жары, и ничего более.

Она добрела до станции. Поезд стоял пустой, в ожидании пассажиров, готовых отправиться через пустыню в Хартум на следующий день. Стоя у локомотива и сложив руки на пояснице, она уставилась на грязные пальцы своих ног и постаралась сосредоточиться и направить свои мысли в нужное русло — думать о хорошем. Ричард слишком далеко ушел от станции в Абу-Хамеде и отстал от поезда, от которого было невозможно отстать. Он взял с собой рюкзак, потому что хотел что-нибудь купить, а суматохи около отправляющегося поезда он не заметил, потому что… потому что взял и не заметил! Когда он понял, что отстал, перед ним встал выбор: либо оставаться на месте и ждать, когда Фрэнсис вернется за ним (если предположить, что она знает, где он), или подождать следующего поезда в Вади-Хальфу. А еще, конечно же, была третья ужасная возможность — он подождет следующего поезда, но не того, что идет к границе, а того, который идет в обратном от нее направлении, в Хартум. Фрэнсис предстояло решить, на чем скорее всего остановится Ричард, прежде чем действовать дальше. Представить себе, что он слоняется без дела в Абу-Хамеде в слабой надежде на то, что она догадается разыскать его там, Фрэнсис не могла. Он бы что-то предпринял. Вероятнее всего, он отправится в Вади-Хальфу. А значит, надо сидеть и ждать — здесь, в городе солнца.

Такоe впечатление, что сквозь шарф макушку прожигал один злосчастный солнечный луч, как лазер, и мозг, пораженный им, плавился от жары, а мысли слипались. И все же из образовавшегося комка явно выделилось милое сердцу открытие: что бы Ричард ни надумал, ему все равно придется ждать поезда. Навряд ли он попытается добраться до границы не по железной дороге: путешествие на автобусе или грузовике растянулось бы на несколько дней, даже если бы ему удалось уговорить кого-нибудь подвезти его. Поскольку Вади-Хальфу и Абу-Хамед связывала одноколейка, ему придется ждать возвращения этого поезда, прежде чем он сможет отправиться на следующем. Поэтому этот самый поезд (Фрэнсис протянула руку и дотронулась до него) — ее спасение. На нем она в случае чего и вернется в Абу-Хамед.