Она села. Тошнота подбиралась к горлу. Такое ощущение, будто пытаешься найти дорогу в темноте, как в комнате страха в парке аттракционов. Дверь была рядом, но она не видела ее, и каждый раз, когда она пыталась встать, земля уходила из-под ног и ноги подкашивались.

За окном сине-коричневый день сменялся тускло-серым вечером. Пустыня растянулась тонкой линией вдоль горизонта. В этом не было ничего красивого, и даже приближение ночи не давало возможности передохнуть от проклятого пекла, от которой голова у Фрэнсис безжалостно раскалывалась на части. Суданец, стоявший на страже у ее дверей, куда-то скрылся, и вскоре стало слышно, как он, вместе с человеком, разносящим в вагонах чай, произносит вечернюю молитву в конце коридора, на циновке, разложенной рядом с туалетом. Ритмичные заклинания вливались в размеренный ритм колес, скрипящих на весь вагон.

Темнело, и Фрэнсис пришлось снова отправиться на поиски, снова продираться вдоль вагонов, сталкиваясь с людьми, раскачиваться от сиденья к сиденью, стукаясь коленками о двери. Кругом лица: поднимают глаза, смотрят в окно, поворачиваются к ней, но нужного лица нигде нет. Каждый последующий вагон казался еще более душным, чем предыдущий. От запаха пищи и пота желчь подкатывала к горлу. Выходя из очередного вагона, она вдохнула полные легкие воздуха вперемешку с песком.

К тому времени, когда она вернулась обратно, паника охватила ее настолько, что она не узнавала ничего кругом. Все перевернулось с ног на голову. От духоты и тусклого света она была сама не своя — как будто ее измотанное тело существовало само по себе, а разум, пытающийся найти хоть какое-то объяснение случившемуся и все время заходящий в тупик, — сам по себе. Она смотрела на пустыню и не видела ее. Разгоряченная от беготни, вся в каплях холодного пота, она стала глубоко дышать, чтобы успокоиться, как учила ее тетя. Это помогло Фрэнсис собраться с мыслями, и она догадалась достать карту. Последняя остановка была в Абу-Хамеде. Фрэнсис помнила, как они подъехали к городу, но отбытия уже не заметила. Вскоре после того, как Ричард в ярости выскочил из купе, она растянулась на полке, чтобы, когда он вернется (стыдясь своей вспышки), притвориться спящей и не вступать с ним в разговор. Однако от всех этих треволнений она очень устала, и вскоре после того, как она, приоткрыв один глаз, заметила, что Ричард вернулся, ее и в самом деле сморила дремота. Она смутно помнила, как поезд остановился в Абу-Хамеде, и слышала шум с улицы. Местные жители ходили по проходу, торгуя вразнос едой и всякой мелочовкой. Скорее всего, именно тогда она и провалилась в глубокий сон, потому что с того момента она ничего не могла вспомнить. Фрэнсис спала больше часа, и поскольку теперь было немногим более шести, значит, из Абу-Хамеда они отбыли около четырех. Может быть, именно там Ричард сошел с поезда? Но почему? Из-за очередной ссоры? Какой в этом смысл? Она попыталась отогнать эту мысль, отделаться от нее, но вопросы возникали снова и снова. Куда он делся? Что она сделала такого, что подтолкнуло его к этому?

Наверняка это шалит ее больное воображение. Пустыня давила на нее, вызывая галлюцинации. Ричард в поезде, где-то неподалеку. Иначе и быть не могло. Не могли же его похитить или прогнать, как выгоняют тех, кто подцепил желтую лихорадку. Она бы услышала шум драки. А может, он выпал из вагона? Эта мысль не давала ей покоя. Что, если он лежит там, на песке, умирая от жажды?

Спустилась ночь. Все кругом сжалось: стало меньше простора и воздуха, смотреть стало не на что. Мужчина в коридоре слонялся около двери, время от времени бросая с высоты своего роста взгляд на женщину с бешено трясущейся головой. Ее охватила мания преследования. Его лицо, казалось ей, таит угрозу. Что ему известно? Может, это он и спрятал Ричарда? Он видел, как она металась по поезду, — может быть, он был здесь, когда Ричард ушел?

Фрэнсис открыла еще одну бутылку и стала пить, не обращая внимания, как вода стекает по шее и затекает под блузку. Рюкзак Ричарда пропал. Что бы это значило? Они путешествовали налегке. Она носила свои документы в нательном поясе для денег, который редко снимала, и еще у них был один небольшой рюкзак на двоих, а в нем — недельный запас одежды, которую они брали с собой в Хартум. Но по большей части их пожитки хранились в отеле в Асване. Поезд часто делал незапланированные остановки из-за завалов песка на рельсах, а иногда даже по требованию сходящих пассажиров, но зачем Ричарду сходить с поезда? Они направлялись в Асван и Каир и были на пути к дому. Наконец-то он своего добился. Не мог ведь он так разозлиться, настолько, что решил сойти с поезда? Нет, конечно. Поэтому надо ждать его скорого возвращения. Сейчас он где-нибудь в другом вагоне среди этого безумного смешения тесно прижавшихся друг к другу тел. И до того, как все выйдет уж совсем за рамки возможного, он придет и объяснит, куда и зачем так надолго пропал.

Но он не пришел.

Фрэнсис сидела в ступоре. Ричарда не было в поезде. Другого объяснения она не находила. А раз его нет в поезде, значит, он сошел. Рюкзака не было. Все сводилось к одному. Он взял сумку и сошел с поезда. По доброй воле, сознательно. И она сама подтолкнула его к этому. Ричард и не думал ее наказывать, а просто взял и ушел. Раньше он просто грозился, а теперь исполнил обещанное.

Нубийский джентльмен вновь промелькнул в дверном проеме. Фрэнсис вдруг набралась смелости и окликнула его. Она расстегнула пояс, вынула кошелек, достала фотокарточку Ричарда, которую носила с собой вот уже три года, и протянула ему. Он недоуменно посмотрел на нее. В Судане многие говорили по-английски, но ей всегда везло на тех немногих, кто не владел иностранным языком.

— Простите, вы видели этого человека? Он был здесь, со мной в этом купе. — И она показала на полку. — И, ну-у, похоже, что он… исчез куда-то. Вы не видели его?

Он взял фотографию и внимательно вгляделся, насколько позволяло слабое освещение. Он кивнул. Явно было видно, что он узнал в Ричарде человека, с которым она ехала в поезде.

— Я не знаю, где он, — сказала она.

— Вы ходила искать? — спросил он и, подняв подбородок, повел им сначала влево, затем вправо.

Он прекрасно знал, что она искала, — она металась по составу, как ветер.

— Да. Я обыскала весь поезд, прошла из конца в конец. Его нигде нет!

Он посмотрел на нее с сочувствием, в его глазах уже не таилась угроза, но в ответ на ее вопрос он только покачал головой. Потом обернулся и подозвал разносчика чая, который шел по проходу с чайником и бокалами. Они показали ему фото, но тот тоже покачал головой:

— Мутта ассиф.

Нубиец развел руками и сказал Фрэнсис:

— Вы ждать.

Он прошел в конец коридора и вернулся через несколько минут с молодым проводником, который выглядел свежо и безупречно, будто только что натянул свою коричневую форму, несмотря на то что заступил на дежурство двадцать шесть часов назад. Он держал фотографию Ричарда в руках.

— Мадам, у вас проблема?

Запинаясь, Фрэнсис быстро выложила историю исчезновения Ричарда.

— Хорошо, хорошо, — сказал проводник, подняв руку, останавливая поток речи.

Он задал ей несколько вопросов, потом прошел в другой вагон. Фрэнсис следовала за ним по пятам. Там он поговорил с мужчинами, стоящими у входной двери. Вокруг сразу столпился народ: все рады были хоть какому-то происшествию, разнообразящему дорожную скуку; все галдели, передавая снимок из рук в руки и оживленно обсуждая случившееся. Каждый высказывал свое мнение, но Фрэнсис ничего не понимала. Она посмотрела на людей, окруживших проводника. Несколько пар глаз уставились на нее. Глядя на фотографию, люди кивали. Некоторые явно узнали Ричарда. С тех пор как они отбыли из Хартума, он несколько раз проходил мимо них.

Затем один из них пробрался вперед сквозь толпу и заговорил с Фрэнсис на арабском языке.

— Я ничего не понимаю. Вы говорите по-английски?

Он покачал головой. Потом показал на дверь, согнул руку в локте и выбросил руку вперед: «прочь из поезда». И он повторил все снова.