Там по крыше двигалась маленькая фигурка. Она медленно, осторожно и уверенно спускалась по наклону треугольной верхушки дома. Железо гремело под ее ногами. Она размахивала плащом, ловя равновесие, подобно тому как канатоходец в цирке находит равновесие при помощи желтого китайского зонта.

Это был гимнаст Тибул.

Народ кричал:

— Браво, Тибул! Браво, Тибул!

— Держись! Вспомни, как ты ходил по канату на ярмарке…

— Он не упадет! Он лучший гимнаст в стране…

— Ему не впервые. Мы видели, как он искусен в ходьбе по канату…

— Браво, Тибул!

— Беги! Спасайся! Освободи Просперо!

Другие были возмущены. Они потрясали кулаками:

— Никуда не убежишь, жалкий фигляр!

— Шут!

— Мятежник! Тебя подстрелят, как зайца…

— Берегись! Мы с крыши стащим тебя на плаху. Завтра будет готово десять плах!

Тибул продолжал свой страшный путь.

— Откуда он взялся? — спрашивали люди. — Как он появился на этой площади? Как он попал на крышу?

— Он вырвался из рук гвардейцев, — отвечали другие. — Он бежал, исчез, потом его видели в разных частях города, — он перебирался по крышам. Он ловок как кошка. Его искусство ему пригодилось. Не даром слава о нем прошла по всей стране.

На площади появились гвардейцы. Зеваки бежали к боковым улицам. Тибул перешагнул через барьер и стал на карнизе. Он вытянул руку, обмотанную плащом. Зеленый плащ развевался как знамя.

С этим же плащом, в этом же трико, сшитом из желтых и черных треугольников, народ его привык видеть во время представлений на ярмарках и воскресных гуляньях.

Теперь высоко, под стеклянным куполом, маленький, тоненький и полосатый, он был похож на осу, ползающую по белой стене дома. Когда плащ раздувался, казалось, что оса раскрывает зеленые блестящие крылья.

— Сейчас ты свалишься, площадной плут! Сейчас тебя подстрелят! — закричал подвыпивший франт, получивший наследство от веснущатой тетки.

Гвардейцы выбрали удобную позицию. Офицер бегал крайне озабоченный. В руках он держал пистолет; шпоры у него были длинные, как полозья.

Наступила полная тишина. Доктор хватился за сердце, которое прыгало как яйцо в кипятке.

Тибул задержался секунду на карнизе. Ему нужно было пробраться на противоположную сторону площади. Тогда он мог бы бежать с Площади Звезды в сторону рабочих кварталов.

Офицер стал посредине площади на клумбу, цветущую желтыми и синими цветами. Здесь был бассейн и фонтан, бивший из круглой каменной чаши.

…Он был уже в двух шагах от фонаря…

— Стойте, — сказал офицер солдатам, — я его сам подстрелю. Я лучший стрелок в полку. Учитесь, как нужно стрелять.

От девяти домов, со всех сторон, к середине купола, к Звезде, тянулось девять стальных тросов (таких толстых, как морской канат, проволок).

Казалось, что от фонаря, от пылающей великолепной звезды, разлеталось над площадью девять черных длиннейших лучей.

Неизвестно, о чем думал и эту минуту Тибул. Но, вероятно, он решил так:

«Я перейду над площадью по этой проволоке, как ходил по канату на ярмарке. Я не упаду. Одна проволока тянется к фонарю, другая от фонаря к противоположному дому. Пройдя обе проволоки, я достигну противоположной крыши и спасусь».

Офицер поднял пистолет и стал прицеливаться. Тибул дошел по карнизу до того места, где начиналась проволока, отделился от стены и двинулся по проволоке к фонарю.

Толпа ахнула.

Он шел то очень медленно, то вдруг пускался почти бегом, быстро и осторожно переступая, покачиваясь, расправив руки. Каждую минуту казалось, что он упадет. Теперь появилась его тень на стене. Чем более он приближался к фонарю, тем ниже опускалась тень по стене, и тем она становилась больше и бледнее.

Внизу была пропасть.

И когда он был на середине пути до фонаря, в полной тишине раздался голос офицера:

— Сейчас я выстрелю. Он полетит прямо в бассейн. Раз, два, три!

Выстрел грохнул.

Тибул продолжал идти, а офицер почему-то свалился прямо в бассейн.

Он был убит.

Один из гвардейцев держал пистолет, из которого шел голубой дымок. Он застрелил офицера.

— Собака, — сказал гвардеец, — ты хотел убить друга народа. Я помешал этому. Да здравствует народ!

— Да здравствует народ! — поддержали его другие гвардейцы.

— Да здравствуют Три Толстяка! — закричали их противники. Они рассыпались во все стороны и открыли пальбу в человека, который шел по проволоке.

Он был уже в двух шагах от фонаря. Взмахами плаща Тибул защищал глаза от блеска. Пули летели мимо. Толпа ревела в восторге.

— Бах!

— Бах!

— Мимо!

— Ура! Мимо!

Тибул взобрался на кольцо, окружавшее фонарь.

— Ничего, — кричали гвардейцы. — Он перейдет на ту сторону… Он пойдет по другой проволоке. Оттуда мы и снимем его!

Тут произошло нечто такое, чего никто не ожидал. Полосатая фигурка, в блеске фонаря ставшая черной, присела на железном кольце, повернула какой-то рычаг, что-то щелкнуло, звякнуло — и фонарь мгновенно потух.

Никто не успел сказать ни слова. Сделалось страшно темно и страшно тихо, как в сундуке.

А в следующую минуту, высоко-высоко, снова что-то стукнуло и зазвенело. В темном куполе открылся бледный квадрат. Все увидели кусочек неба с двумя маленькими звездочками. Потом в этот квадрат, по фону неба, пролезла черная фигурка, и было слышно, как кто-то быстро побежал по стеклянному куполу.

Гимнаст Тибул спасся с Площади Звезды через люк.

Лошади испугались выстрелов и внезапной темноты.

Экипаж доктора едва не опрокинулся. Кучер круто свернул и повез доктора окольным путем.

Таким образом, пережив необыкновенный день и необыкновенную ночь, доктор Гаспар Арнери вернулся, наконец, домой. Его экономка, тетушка Ганимед, встретила его на крыльце. Она была очень взволнована. В самом деле: доктор так долго отсутствовал!

Тетушка Ганимед всплескивала руками, охала, качала головой.

— Где же ваши очки? Они разбились? Ах, доктор, доктор!.. Где же ваш плащ? Вы его потеряли! Ах!.. Ах!..

— Тетушка Ганимед, я, кроме того, обломал оба каблука…

— Ах, какое несчастье!..

— Сегодня случилось более тяжелое несчастье, тетушка Ганимед! Оружейник Просперо попал в плен. Его посадили в железную клетку.

Тетушка Ганимед ничего не знала о том, что происходило днем. Она слышала пушечную пальбу, она видела зарево над домами. Соседка рассказала ей о том, что сто плотников строят на Площади Суда плахи для мятежников.

— Мне стало очень страшно. Я закрыла ставни и решила никуда не выходить. Я ждала вас каждую минуту. Я очень волновалась. Обед простыл. Ужин простыл, — а вас все нет…

Ночь кончилась. Доктор стал укладываться спать.

Среди ста наук, которые он изучал, была история. Ой имел большую книгу в кожаном переплете, и в этой книге он записывал свои рассуждения о важных событиях.

— Надо быть аккуратным, — сказал доктор, подняв палец. И, несмотря на усталость, доктор взял свою кожаную книгу, сел к столу и стал записывать:

«Ремесленники, рудокопы, матросы — весь бедный рабочий люд города поднялся против власти Трех Толстяков. Гвардейцы победили. Оружейник Просперо взят в плен, а гимнаст Тибул бежал. Только что на Площади Звезды гвардеец застрелил своего офицера. Это значит, что вскоре все солдаты откажутся воевать против народа и защищать Трех Толстяков. Однако приходится опасаться за участь Тибула…».

Тут доктор услыхал позади себя шум. Он оглянулся. Там был камин. Из камина вылез высокий человек в зеленом плаще. Это был гимнаст Тибул.

НА ДРУГОЙ ДЕНЬ на Площади Суда кипела работа. Плотники строили десять плах. Конвой гвардейцев надзирал за работой. Плотники делали свое дело без особенной охоты.