– Все будет хорошо, Бастер, – уговаривал его Клинт. – Все будет хорошо. Ты едешь в чудесное место, таким был и наш залив до того, как здесь поселились люди. И мы скоро придем туда на собственном судне, и тогда мы с тобой будем уходить в море на целые недели. Берегись дельфинов и не набрасывайся на слишком больших осьминогов.

Все время, пока они были на борту шхуны, дизель работал не переставая, и стук его напоминал шум, с каким птицы снимаются с места. Но вот послышался голос отца:

– Пора на берег, сынок!

Клинт встал. Капитан Йохансен положил ему на плечо свою большую руку:

– Не беспокойся, сынок. Мы выпустим его в таком фиорде, где не бывает ни людей, ни судов.

Клинт посмотрел на лежавшую у него на плече большую руку; она вся была в глубоких шрамах от крюков на снастях, что кидали в море возле Алеут. Наверное, капитану было очень больно, подумал Клинт.

Из окна своей комнаты Клинт видел, как «Снежная королева» и белая кильватерная струя становятся все меньше и меньше и наконец совсем исчезли за мысом. Он взял тетрадь, в которой записывал свои наблюдения над Бастером: «Чему я научился, наблюдая за ручным тюленем». Ему казалось, что он забыл записать самое главное.

Он все еще сидел, склонившись над тетрадкой, как вдруг услышал, что к дому подъехала машина. Хорошо бы, тот, кто приехал, сразу уехал. Ему никого не хотелось видеть.

Снизу доносились знакомые и незнакомые голоса. Один из них принадлежал тете Гарриет. Клинт ощетинился. Разумеется, она вовсе не виновата в том, что случилось, но все равно, нечего приезжать и радоваться по этому поводу!

– Клинт! – снизу позвала его мама. – У нас гости. Может, ты спустишься?

Он вышел на площадку.

– Извини, мама, я не хочу.

Мама поднялась наверх. Она ласково улыбалась. Она была в своем лучшем платье, поверх него был надет фартук. Значит, она знала, что у них будут гости.

– Клинт, к нам приехал человек, которого, я уверена, тебе бы хотелось повидать.

– Я никого не хочу видеть, мама. А кто это?

– Профессор Уиллс с женой. Они приехали вместе с Гарриет.

Он не знал никакого профессора Уиллса. Потом он вспомнил про человека из университета, который читал его сочинение о земляной уточке.

– Профессор Уиллс, океанолог?

– Он самый.

– Правда?

– Ты спустишься?

– Конечно. Сейчас же.

Клинт представлял себе профессора Уиллса солидным, важным человеком, который может ответить на любой вопрос. В действительности же профессор был скромен, сед и сам больше спрашивал, чем отвечал. Клинту он понравился.

– А я-то думал, что увижу твоего тюленя, – сказал профессор. – Обычно люди убивают тюленей, редко кто пытается их приручить. Я почти приручил одного. Его принесли на биостанцию в Фрайди-Харбор, и было ему, наверное, не больше недели. Я хотел взять его домой, понаблюдать за ним, но Майра решительно воспротивилась. Так ведь, дорогая?

Миссис Уиллс, большая приветливая женщина с седыми волосами и розовым лицом, улыбнулась профессору так, будто он маленький мальчик.

– И снова воспротивлюсь, Герберт. Подумать только – тюлень!

– Видишь, какие препятствия стоят на пути у науки, Клинт!

Клинт улыбнулся чуть снисходительно. Его родители оказались добрее жены профессора.

– Ты вел записи о своем тюлене? – спросил профессор.

– Немного.

– Хорошо бы посмотреть их. Не возражаешь?

– Что вы, профессор! Я сейчас все принесу.

Клинт пошел наверх, но профессор последовал за ним.

– Я поднимусь с тобой. Мне бы хотелось взглянуть и на твои коллекции.

– Я по-настоящему ничего не коллекционирую; просто подбираю, что где лежит.

Профессор рассматривал все очень внимательно.

– Превосходно, Клинт. Морские веера, морские звезды – у тебя есть редкие экземпляры, – морские камни. А что вот это на проволоке над столом?

– Рыба-свеча, на тот случай, если погаснет электричество. Профессор Уиллс был потрясен.

– Я слышал, что ею пользовались индейцы и первые поселенцы здесь, на побережье. Я видел живую рыбу и анатомировал ее, но мне и в голову не приходило ее засушить. Она дает сильный свет?

– Можно зажечь. – Клинт опустил занавеску. – У меня их много. Мама говорит, что от нее остается в комнате запах, но я ощущаю его только в первый момент, когда вхожу.

Профессор зажег спичку и поднес к тонкому рыбьему хвосту. Сначала что-то зашипело, а потом комната озарилась ярким, веселым пламенем.

– Чудесно! Очень красивый свет! – Профессор взял с полки «Морских млекопитающих» Скэммона и открыл ее. – Можно даже читать. – Но его больше интересовало, как горит рыба-свеча. – До чего хорошо! И почти никакого запаха!

Клинт открыл большой кофейник, в котором хранил свои запасы.

– Возьмите несколько рыбок себе домой.

– Не стоит, Клинт. – Затем его лицо прояснилось. – Нет, пожалуй, возьму. Я могу пользоваться ими в лаборатории.

Клинт завернул рыбок в листок бумаги, приготовленной для сочинения, и профессор сунул их себе в карман.

Когда рыба-свеча догорела, Клинт поднял занавеску, и снова перед ним предстал большой мыс полуострова Тоандос, разделяющий залив на две части. Там, на этом мысу, он нашел Бастера и там же потерял его, когда «Снежная королева» скрылась из виду.

– А теперь, – сказал профессор, – давай посмотрим твои записи.

Клинт подал профессору довольно неприглядного вида тетрадь.

– Немного растрепана, извините. Это Бастер как-то вздумал ее пожевать. Наверное, она пахла рыбой от моих рук. Профессор усмехнулся при виде следов от острых зубов.

– Прямо из пасти тюленя! Значит, записи неподдельные.

– Но и не очень хорошие, – сказал Клинт, – и не все они касаются Бастера. Я записывал сюда все подряд, что приходило мне в голову о теплокровных животных и жизни в море.

– Это еще интереснее.

Сначала профессор читал быстро, потом медленней и прерывал чтение, чтобы обсудить отдельные записи, а глаза его горели за стеклами очков.

– Превосходная мысль, Клинт, насчет предков нынешнего тюленя – медведей, которые питались молодью лосося из ручья и уходили вслед за лососем все дальше и дальше в море, пока наконец у них не выросли ласты и они не превратились в тюленей. Вполне возможно, что именно так это и произошло.

– Мне эта мысль пришла в голову, когда я нынешней осенью наблюдал за медведями у ручья, – объяснил Клинт. – Я, правда, не видел, чтобы они плыли вслед за лососем, но такое намерение у них, по-моему, было.

– То же самое происходит сейчас с полярными медведями, – сказал профессор. – Они проводят в воде так много времени, что трудно сказать, наземные они животные или морские. Хотя никаких приспособлений для жизни в море у них нет.

– Может, поэтому у них такой злобный нрав, – предположил Клинт. – Им приходится делать то, для чего они вовсе не приспособлены.

Профессор еще раз усмехнулся.

– Я вижу, тебя интересует вопрос, почему тюлени, связанные родством с угрюмыми медведями, добродушны и игривы? Нет ли здесь влияния морской среды? Он снова принялся читать записи.

– Значит, тебе довелось встретиться с дельфинами? «Дельфины, по-моему, радуются жизни больше, чем рыбы; может, это происходит потому, что они теплокровные животные и ощущают океан более непосредственно, нежели рыбы. Рыба, имеющая такую же температуру тела, что и окружающая ее среда, едва ли сознает, что находится в воде».

Профессор продолжал читать и одновременно комментировать.

– Значит, тебе удалось самому видеть, что ловил в воде твой тюлень: маленького осьминога и…

В этот момент в комнату вошла тетя Гарриет и сказала, что обед готов.

– Ну и запах! Как в вигваме у индейцев, – презрительно фыркнула она.

– Мы сожгли рыбу-свечу на алтаре науки, – объяснил профессор Уиллс. Он закрыл тетрадь и осторожно положил ее на стол. – Клинт, я вижу в тебе все задатки океанолога.

– Вы тоже так думаете, профессор?

Клинту казалось, что профессор отворил перед ним двери в новый мир, полный чудес.