— Как голова, лучше? — спросил Кеннард на кахуенге.

— Лучше, лучше, — пробормотал Кервин. Головная боль не желала никуда деваться и только усиливалась. Кеннард не стал спорить. Он твердо взял Кервина за плечи и усадил в большое кресло.

— Позовите Тани, и побыстрее, — бросил он через плечо.

Джефф никак не прореагировал. Ему было не до этого. По гигантской головокружительной дуге, быстрее и быстрее его раскручивал маятник боли. Подошла Элори и заговорила с ним, но слова, казалось, потеряли всякое значение. Даже голос Кеннарда звучал как неразборчивая мешанина слогов. Речь Остера лилась ритмично, то тише, то громче, словно песня на незнакомом языке. Потом появилась Таниквель — казалось, ее окружало расплывчатое сероватое мерцание — и, что-то вскрикнув, припала на колено рядом с Кервином.

Перед глазами у Джеффа стоял уже сплошной туман.

— Джефф! Ты слышишь меня?

«Какого черта кричать в самое ухо? — морщась от боли, подумал Кервин. — Если б только они оставили меня в покое…»

— Джефф, посмотри на меня. Пожалуйста, посмотри на меня. Пожалуйста…

— Нет, — устало пробормотал он, — не надо больше. Может, для одного вечера хватит, а?

— Пожалуйста, Джефф! — взмолилась Таниквель. — Я не смогу помочь, если ты меня не пустишь. — Горячая ладошка ее опустилась на его болезненно пульсирующий лоб; Кервин беспокойно дернулся, пытаясь сбросить ладонь, словно раскаленное железо.

Затем Джефф почувствовал, что медленно, очень медленно боль начинает стихать — словно густой гной выходит из вскрытого нарыва. В конце концов в глазах у него прояснилось, а из легких с натужным хрипом вырвался воздух. Кервин приподнялся в кресле; головная боль почти сошла на нет, лишь затаилась в основании черепа и еле ощутимо пульсировала.

— Неплохо, неплохо, — пробормотал Кеннард. — Не знаю, насколько утешительно это звучит сейчас, но — ты наверняка пробьешься, Кервин. Я уверен.

— Все равно без толку… — пробормотал Остер.

— Принято к сведению, — уронил Кервин, и Остер удивленно дернулся. Кеннард медленно, не без торжественности закивал.

— Вот видите. Я же говорил. Все получилось. — Он испустил длинный, усталый вздох.

Джефф вскочил на ноги и замер, стиснув спинку кресла. У него было такое ощущение, будто его пропустили через соковыжималку; но, несмотря на остаточную боль, преобладающим чувством было умиротворение.

Таниквель бессильным комком обмякла возле кресла.

— Не беспокойся, Джефф, — слабо проговорила она, подняв к нему посеревшее лицо. — Я только рада, что смогла хоть как-то помочь.

В дверном проеме появилась Месир; она тоже выглядела усталой, но довольной. Корус поднял голову и скривил губы — это напоминало скорее гримасу боли, чем улыбку — и Кервина внезапно обожгла мысль: «А ведь этот парнишка страдает из-за моей боли!» Даже Остер, покусывая губу, произнес:

— Вынужден признать: ты — наш. Пожалуйста, не держи на меня зла за то, что в этом сомневался.

Рука Кеннарда легла Кервину на плечи; подошла Элори, приподнялась на цыпочки, и Кервин изумленно ощутил на щеке легкое прикосновение прохладных губ. Раннирл поддержал его под локоть, и они направились в большую гостиную.

— Теперь, по крайней мере, мы сами решим, что будем пить! — со смехом говорил Раннирл, и внезапно Кервин понял: последнее испытание позади. Таниквель первой приняла его; теперь это сделали остальные — и так же безоговорочно. Никогда раньше не имевший настоящей семьи, он теперь вдруг взял да обзавелся — причем такой, о какой и мечтать не смел. Появилась Таниквель и примостилась на подлокотник его кресла. Месир поинтересовалась, как Кервин насчет того, чтобы перекусить или выпить чего-нибудь. Это начинало походить на какой-то нелепый день рождения.

Вечер был в самом разгаре, когда Джефф оказался вдруг рядом с Кеннардом. За прошедший день он уже научился улавливать настроение старшего комъина и не мог не поинтересоваться:

— Похоже, вы очень довольны, как все кончилось. Остер же, мягко говоря, не слишком. Почему, собственно?

— Почему недоволен Остер или почему доволен я? — переспросил Кеннард с шутовской ухмылкой.

— И то, и другое.

— Потому что ты наполовину землянин, — ответил Кеннард.

— И что поэтому — вы довольны или Остер недоволен?

— И то, и другое, — повторил, в свою очередь, Кеннард, теперь уже совершенно серьезно. — Если ты действительно сможешь работать в Башенном Круге, есть надежда, что когда-нибудь Совет признает и моих сыновей. Понимаешь, я сделал, в общем-то то же, что и Клейндори… Я женился на земной девушке, и у нас два сына, и… короче, это создает прецедент. А Остера такая перспектива не слишком-то вдохновляет.

Кервин мог бы задать еще добрый десяток вопросов, но каким-то шестым чувством уловил, что сейчас не самое подходящее время. Да и какая, собственно, разница? Теперь у него есть семья.

День проходил за днем, и постепенно Кервину стало казаться, будто он живет в Арилинне всю жизнь. Но его не покидало странное, неуловимое ощущение, что все это — какой-нибудь колдовской сон; словно все сокровенные мечты его вдруг обратились в явь, а он исхитрился проникнуть внутрь и надежно замуровал за собой вход.

Чувство времени начинало понемногу атрофироваться; но в один прекрасный день ему пришло в голову, что в Арилинне он, почитай, уже недели три, а собственно города так до сих пор толком и не видел; и тогда он спросил у Кеннарда — поскольку относительно своего статуса все еще испытывал некоторые сомнения — нельзя ли ему пойти посмотреть город.

— Почему бы и нет? — оторвался на мгновение от каких-то своих раздумий старший комъин; потом тряхнул головой и расхохотался.

— Всемогущий Зандру! Юноша, тебе ни о чем не надо спрашивать разрешения — делай все, что заблагорассудится. Разумеется, иди — или давай я устрою тебе небольшую экскурсию; или возьми кого-нибудь из кирри, чтобы не заблудиться. Как пожелаешь.

— Только не позорь нас этой земной одеждой, — сердито повернулся от камина Остер (дело происходило в большой гостиной, и все были в сборе).

Что бы Остер ни говорил, у Кервина всегда тут же возникало стойкое желание сделать в точности наоборот.

— В тебя будут тыкать пальцами, — пояснил Раннирл, еле заметно передернув плечами.

— В него и так будут тыкать пальцами, — заявила Месир.

— Все равно, Месир, на первое время найди для него, пожалуйста, что-нибудь подходящее из моего гардероба — вроде бы у нас один размер.

Вырядившись в короткую кожаную куртку на завязках, длинную, с широкими рукавами, рубашку и облегающие, по даркованской моде, бриджи, Джефф почувствовал себя до крайности нелепо. Если уж одеваться по-дарковански — а в имперской черной коже он выглядел бы посреди Арилинна, пожалуй, действительно глупо — он предпочел бы не столь кричащие цвета. Будь выбор за ним, он никогда не стал бы напяливать зеленое с лиловым.

По крайней мере, он так надеялся.

Но, взглянув в зеркало, он вынужден был признать, что этот аляповатый наряд ему очень даже идет; более того, скрадывает (или, точнее, выгодно подчеркивает) нестандартно высокий рост и огненные волосы, служившие раньше объектом стольких насмешек. «Только ни в коем случае ничего не надевай на голову, — предупредила его Месир, — все комъины, и мужчины, и женщины, гордо ходят с непокрытыми головами — и отнюдь не из одних соображений престижа». «Что ж, — вынужден был согласиться Кервин, — на такой планете, как Даркоувер, где уличные драки — самый распространенный способ дать выход избытку чувств, это далеко не лишняя мера предосторожности».

Разгуливая по городу — на экскурсию он предпочел отправиться в одиночку — Джефф нередко ловил на себе любопытные взгляды или слышал за спиной удивленный шепот; но приставать к нему никто не пытался. Все в этом городе было ему в диковину; раньше из всего Даркоувера он видел только Тендару — где давным-давно уже обосновались земляне, и это не могло не оставить отпечатка. Земная обувь совершенно не подходила к даркованской одежде, и, наткнувшись на обувную лавку, Кервин, недолго раздумывая, зашел внутрь и попросил показать несколько пар.