Борис Виан

Пенсионер

(Из сборника "Трали-вали")

I

Чтобы выйти из лицея, вы проходили корпус младших классов и высокую серую стену, окружавшую двор старших. У стены росли деревья. Земля была покрыта шлаком (не путать со злаком, щелоком и жмаком), который здорово скрипит, если на него ступить подбитым гвоздями башмаком.

Лагриж, Робер и Тюрпен (которого, в зависимости от настроения, звали то Тюрбаном, то Чурбаном) неслись к выходу. Высокая решетка лицея выходила в устланный замшелыми плитами переулок, который вел к скверу со скверными платанами, отделявшему ее от проспекта Императрицы.

Менее взыскательные ученики довольствовались игрой в шарики в сквере, который они находили как нельзя более подходящим для треугольника, кружка и других фигур, которые в чести у поклонников этого благородного спорта. Но Лагриж, Робер и Чурбан отдавали предпочтение пенсионеру.

Этот старый пень-пенсионер ходил с резной тростью, в выцветшей шляпе и старом пальто, передвигался он скрючившись, вместо волос - слипшаяся мочалка непристойного цвета.

Верный своим привычкам, предмет их страсти ровно без десяти двенадцать появлялся у ограды лицея. Лагриж первый подметил сходство его походки с поступью индейца на тропе войны. Итак, отстав метра на три, они шли гуськом вслед за ним. По проспекту Императрицы он доходил до проспекта Маршала Дюму. Там троица убегала направо, чтобы не пропустить поезд в двенадцать сорок пять, а пенсионер шел налево, удаляясь в неизвестном направлении.

Вся жизнь теперь заключалась в игре; а тип оказался не то глуховатым, не то придурковатым и терпеливо сносил отборные ругательства и издевки, на которые не скупились Робер, Лагриж и Чурбан, чье настоящее имя, как известно, Тюрпен.

II

Великие открытия нередко совершаются по воле случая, вот и в тот четверг, пробегая вдоль стены, Лагриж совершенно случайно растянулся во весь рост на шлаке. Он слегка ободрал коленку - что не имело никакого значения - и, вставая с земли, поднял замечательный круглый кремень. Он мог потягаться с любым шаром для игры, но это был еще и настоящий камень. Лагриж крепко зажал его в руке. В тот же день у Робера появилась забавная идея: он придумал, что горб у пенсионера резиновый и подпрыгивает, как мячик. Не успел еще Лагриж осознать все это, как рука его, опережая доводы рассудка, бросила камень, и тот с глухим звуком врезался прямо в горб.

Прежде чем пенсионер успел обернуться, три хитроумных сиу уже скрылись за деревьями и наблюдали, как он надтреснутым голосом призывает небеса в свидетели своих несчастий - зрелище было поистине восхитительное.

- Ну ты даешь! - взволнованно прошептал Робер.

- Представляешь, - сказал Чурбан, - он-то думает, что на него что-то с дерева свалилось.

Лагриж раздулся от удовольствия.

- Чего там, ерунда, горб-то резиновый.

Приятели посмотрели на него с восхищением, а пенсионер, ругаясь и время от времени оборачиваясь, пошел дальше. Теперь они могли идти за ним, только перебегая от дерева к дереву, и все это придавало игре особый интерес.

III

Игра с каждым днем совершенствовалась. Чурбан, Лагриж и Робер состязались в изобретательности. На уроках рисования папаши Мишона они с любовью мастерили модернизированные снаряды, наполненные разного рода жидкостями: чернилами, слюной, смешанной с толченым мелом, разведенными водой кусочками краски с парт. Во вторник на следующей неделе Робера осенило: он напрудил прямо в сверхмощную бомбу, которую тут же, в момент изобретения, нарекли атомной. В среду Чурбан, не желая отставать, принес маленькую игрушечную стрелу от лука, которую они основательно пропитали ядом, обработав настойкой из мокриц, растертых в прилипнине.

Когда стрела вонзилась пенсионеру в спину, он остановился как вкопанный и резко разогнулся. Друзья думали, что он развернется и, как матерый вепрь, ринется на них, но тот ничего не сказал и через минуту согнулся еще ниже, покачал головой и пошел прочь, не оборачиваясь. Перья стрелы маленьким голубым пятнышком выделялись у него на спине.

Назавтра Робер и Лагриж не находили себе места, они вошли в азарт, нужно было любой ценой переплюнуть Чурбана. У Лагрижа был в запасе один неплохой замысел. Когда они, как обычно, выслеживали свою жертву, Лагриж выскочил из-за деревьев и стал красться следом за пенсионером так близко, что казалось, прирос к нему. Потом вдруг остановился, отстал на несколько шагов и подал знак приятелям, чтобы привлечь их внимание.

- Во дает! - выпалил Робер вне себя от нетерпения.

Чурбан ничего не ответил - он завидовал.

Лагриж разбежался и, как в чехарде, вскочил верхом на горб. Старик покачнулся, но все же устоял на ногах.

- Но, кляча, пошла! - кричал Лагриж.

Старик так резко повернулся, что Лагриж не удержался и свалился на землю. Пока Лагриж поднимался, старик вынул из кармана руку. В руке он держал пятизарядный револьвер старого образца, медленно и старательно он всадил все пять пуль в Лагрижа. После третьей пули Лагриж еще пытался подняться, потом он рухнул и затих, странно скрючившись.

Старик продул ствол револьвера и опустил его в карман. Робер и Чурбан удивленно смотрели на Лагрижа и какую-то непонятную лужу, образовавшуюся у него под поясницей. А пенсионер тем временем шел дальше, на перекрестке он свернул налево, на проспект Маршала Дюму.