Канчано. С вашего позволения.

Риккардо (в сторону). Ну и попал я, вижу, в компанию!

Феличе (Марине). Что скажете? Как вам мой план нравится?

Марина. Это было бы чудесно! Только как мне сообщить об этом племяннику? Если я пошлю за ним, муж взбесится.

Феличе. Велите ему сказать, чтобы он пришел ко мне.

Марина. А его отец?

Феличе. Так ведь он тоже приглашен обедать к синьору Лунардо. Значит, его не будет дома; пусть тогда мальчик и зайдет ко мне. А остальное уж предоставьте мне.

Марина. А что будет потом?

Феличе. Потом, потом… видно будет! Уж вы мне предоставьте действовать, говорю вам…

Марина. Сейчас же пошлю к нему.

Феличе (к Риккардо и Канчано). Что же это вы оба онемели?

Риккардо. Синьор Канчано не расположен разговаривать.

Феличе. Ах, боже мой, у него что-нибудь серьезное на уме. Он полон забот и планов. О, мой муж, знаете ля, замечательный человек!..

Риккардо. Я боюсь, что он не совсем здоров.

Феличе. Да что вы!.. Ах, бедная я: это было бы ужасно. Что с вами, синьор Канчано?

Канчано. Ровно ничего.

Феличе (к Риккардо). Почему вы думаете, что он нездоров?

Риккардо. Синьор Канчано сказал, что хочет лечь в постель в девять часов вечера.

Феличе. Правда?.. (К Канчано.) Какой вы умница, милый, что так бережете свое здоровье!

Канчано. Вы тоже пойдете домой со мной.

Феличе. Что вы, мой дорогой! Вы забыли, что мы сегодня в опере?

Канчано. Ни в какую оперу я не пойду.

Феличе. Как! Вот и ключ от ложи, вы сами ее купили.

Канчано. Купил… Купил потому, что вы меня заставили, но я в оперу не пойду. И вас не пущу.

Феличе. О, мой друг! — Он шутит, знаете ли. Он шутит, Марина. Мой милый муж так меня любит! Он и ложу мне купил, и в театр со мной пойдет, — не так ли, дорогой? (Тихо к Канчано.) Слушайте, вы, у меня не дурачиться, не то берегитесь!

Марина (в сторону). Ох, какая хитрющая!

Феличе (к Риккардо). Не хотите ли с нами? В ложе место есть. — Не так ли, синьор Канчано?

Канчано (в сторону). Будь она проклята! Заставляет меня все делать по-своему.

Те же и Симон.

Симон (грубо). Марина!

Марина. Что скажете?

Симон (тихо). Это что за сборище? Что им тут надо? (Указывая на Риккардо.) Кто это такой?

Феличе. Синьор Симон, здравствуйте.

Симон (к Феличе). Мое почтение. (Марине.) А?

Феличе. Мы давно собирались к вам зайти.

Симон. К кому?

Феличе. К вам. — Не так ли, синьор Канчано?

Канчано (неохотно). Так.

Симон (Марине). Ступайте отсюда!

Марина. Вы хотите, чтобы я поступила невежливо?

Симон. Чего я хочу, это мое дело, а вы извольте отправляться отсюда.

Феличе. Что ж, синьора Марина, надо повиноваться мужу. Я тоже, когда синьор Канчано мне что-нибудь приказывает, исполняю немедленно.

Марина. Браво, браво! Я вас понимаю. — До свиданья, синьоры.

Риккардо (Марине). Мое глубочайшее почтение.

Симон (насмешливо, графу). Нижайшее почтение.

Марина (делая реверанс, графу). Ваша покорная слуга.

Симон (передразнивая ее реверанс). Сударыня…

Марина (в сторону). Молчу, пока молчу… Но больше такую жизнь я выносить не намерена. (Уходит.)

Симон (к Феличе). Кто этот синьор?

Феличе. Спросите у моего мужа.

Риккардо. Если вам угодно знать, кто я, я сам вам скажу; незачем утруждать синьора Канчано. Я граф Риккардо дельи Арколаи, кавалер Абруццский, приятель синьора Канчано и покорный слуга синьоры Феличе.

Симон (к Канчано). И вы позволяете своей жене водиться с такими людьми?

Канчано. Что же мне делать?

Симон. Чудные дела! (Уходит.)

Феличе. Смотрите, какой воспитанный человек! Бросил нас и даже не простился. Вы видите разницу, граф? Мой муж — человек вежливый; он просто не способен на такой поступок. Мне очень жаль, что я не могу вас просить идти с нами на сегодняшний обед. Но после обеда я скроюсь под каким-нибудь предлогом, и мы вместе пойдем в оперу. — Не так ли, синьор Канчано?

Канчано. Но я сказал вам…

Феличе. Ну, полно, полно! Пойдем, глупыш!

Берет под руку с одной стороны графа, с другой мужа, и они втроем уходят.

Комната в доме Лунардо. Маргарита, нарядно одетая; Лучетта.

Лучетта. Ах, синьора маменька, как вы нарядно оделись!

Маргарита. Как же иначе, милая дочка? Ведь сегодня у нас будут гости, не ходить же мне кухонной девкой! Вообразить себе только!

Лучетта. Ну, а мне как быть, вообразить себе только?

Маргарита. Вы девушка, вам и так хорошо.

Лучетта. Да, да, очень хорошо. Я не больна — значит, мне хорошо.

Маргарита. Не знаю уж, что и сказать, дорогая. Если бы я могла, я сама была бы рада дать вам все, что нужно. Но вы знаете своего отца? С ним не сговоришься. Когда я его прошу что-нибудь для вас сделать, он мне готов глаза выцарапать. Он заявил раз и навсегда, что девушки должны ходить скромно, без всяких украшений, и сердится, что я даю вам плохие советы. Ну, я и стараюсь не вмешиваться, чтобы не слышать его ругани. В конце концов, вы мне не родная дочь и я не могу распоряжаться.

Лучетта (с горечью). Знаю, очень хорошо знаю, что я вам не родная дочь!

Маргарита. Что вы этим хотите сказать? Может быть, что я к вам плохо отношусь?

Лучетта. Я не говорю, что вы нехорошо ко мне относитесь. Только, конечно, вам до меня не очень-то много дела. Будь я ваша родная дочь, вы бы не потерпели, чтобы я при гостях была в переднике.

Маргарита. Возьмите да и снимите передник.

Лучетта. А когда я его сниму, что будет?

Маргарита. Когда снимете, вообразить себе только, будете без передника.

Лучетта. Вы думаете, я не понимаю, что вы надо мной смеетесь?

Маргарита. Потому что вы меня смешите. Чего вы хотите?

Лучетта. Чего?.. Хотела бы одеваться, как другие.

Маргарита. Скажите это своему отцу. Уж не хотите ли вы, чтобы я потихоньку позвала портного и заказала вам платье? А потом… синьор Лунардо не слепой, вообразить себе только, он увидит, и тогда…

Лучетта. Я уж не говорю о платье, но хоть что-нибудь. Посмотрите, у меня даже рукавчиков нет. Воротничок такой, что стыдно носить, он моей бабушке ровесник! Платье-то для дома еще сойдет, но мне хотелось бы хоть немножко принарядиться. Ведь я молода, и я же не нищая. Хоть пустячок какой-нибудь можно бы мне было иметь…

Маргарита. Ну, подождите. Пару рукавчиков? Я вам дам свои. Хотите жемчужное ожерелье?

Лучетта. Ах, еще бы!

Маргарита. Сейчас принесу. (В сторону.) Бедняжка, мне ее жалко! Вообразить себе только, все мы женщины таковы. (Уходит.)