- Извини, Тео, - сказала Изабель, нервно трогая Теодора за рукав. Там кто-то пришел. - Она отошла от него.

Теодор же ещё какое-то время наблюдал за тем, как Карлос пытался всучить бокал с выпивкой какой-то женщине, которая решительно, но безуспешно пыталась отказаться от такого угощения. Он вдруг подумал о том, что Лелия сама позвонила Карлосу заранее, чтобы таким образом избежать долгого препирательства по поводу её нежелания идти на вечеринку, когда он заехал бы за ней. Карлос был не из тех, кто мог вот так запросто смириться с отказом. Теодор взглянул на подвешенное к потолку "мобил", легкие детали которого плавно кружились и, казалось, должны были вот-вот столкнуться, но этого никогда не происходило, и ему было странно, что в этой комнате, среди художников, писателей и университетских преподавателей, он чувствует себя совершенным изгоем. Похоже, даже американцы, едва говорившие по-испански, ощущали себя здесь куда вольготнее. А ведь всего час назад, в самолете, он был счастлив предвкушением радостной встречи и решал, то ли ему позвонить Рамону, то ли поехать проведать супругов Идальго, или же прямиком отправляться к Лелии. Теодор с симпатией относился к Карлосу, но только так уж часто им удавалось обстоятельно, по душам поговорить хоть о чем-нибудь? "Хоть о чем-нибудь", с горечью подумал Теодор, вспоминая разговор, касавшийся сути веры и оборвавшийся именно в тот момент, когда замолчал сам Теодор, которому нужно было собраться с мыслями. Конечно, все то были вопросы, ответы на которые могло дать лишь время, да и Карлос был ещё слишком молод, но ведь, с другой стороны, они оба были людьми взрослыми и разумными, а значит, должны были уметь до чего-то договориться. Глядя на Карлоса, можно было подумать, что он только что проглотил, по меньшей мере, полдюжину таблеток бензедрина. Во всяком случае, заставить его сконцентрироваться на каком-то определенном предмете более, чем на минуту, было невозможно. Начав разговор с обсуждения пьесы Теннесси Уильямса, он перескакивал на рассказ о декорациях какого-то француза, прослушанной им в университете записи Сары Бернар и представленной ему на рассмотрение пьесе какого-то студента, на постановку которой он надеется получить средства от государства. Возможно, это тоже было небезынтересно, но все-таки его это никак не устраивало. Разве может истинное искусство создаваться в такой суете? Разве искусство - в большинстве своем - не является воплощением эмоции, обретенной в состоянии душевной гармонии? Интересно, а к латиноамериканцам это применимо? Подобное философствование показалось Теодору весьма забавным, и он невольно улыбнулся. Эта улыбка не оказалась незамеченной: один из приглашенных, рыжеволосый человек, которого Теодор видел впервые, приветливо кивнул ему и улыбнулся в ответ. Так или иначе именно это помогло ему принять решение. Все, больше он не станет тянуть, и прямо сейчас отправится к Лелии. Ведь раньше часа спать она все равно не ложилась и к тому же имела привычку читать в постели.

Теодор огляделся по сторонам - нужно было бы попрощаться с Карлосом и Изабель, но их нигде не было видно, хотя это, наверное, и к лучшему, ему ужасно не хотелось препираться с Карлосом, который просто наверняка постарался бы его удержать - а затем вышел в прихожую, взял свою папку, чемодан и холсты, после чего тихонько выскользнул на улицу.

Ему повезло. Пройдя два квартала и оказавшись на Авенида-де-лос-Инсурхентес, он поймал свободное такси. Немного поколебавшись, ехать ли домой к себе, что, конечно, было ближе, или к Лелии, назвал адрес:

- Granaditas! Numero cien'vient'y siete. Cuatro pesos. Esta bien? 1)

______________________________

1) Гранадитас, дом номер сто пятьдесят семь. Четыре песо. Этого достаточно? (исп.)

Шофер недовольно заворчал что-то насчет тяжелого чемодана, позднего часа и предпраздничного вечера, после чего затребовал пять песо. Теодор согласился и сел в машину.

Ночь выдалась ясная, в воздухе пахло свежестью. В любое другое время на дорогу от дома Идальго ушло бы не более десяти минут, но в тот вечер весь центр города от Хуареса до Центральной площади был запружен автомобилями и пешеходами. Водитель же, похоже, как будто специально выбрал маршрут, проходящий по самым оживленным улицам, чтобы плестись еле-еле в плотном потоке машин.

Во время очередной остановки в боковом окне возникла чья-то наглая физиономия, после чего последовал вопрос:

- А тут, случайно, нет никого по имени Мария?

Компания подвыпивших юнцов, стоявших неподалеку, разразилась дружным хохотом, и пьяная рожа молча удалилась.

Теодор вздрогнул от неожиданности, но затем пришел в себя и предусмотрительно немного приподнял стекло. Сегодня на улицах будет особенно много пьяных, особессно в том районе, куда он направлялся, по другую сторону от Центральной площади. Внезапно он вспомнил, что у него есть подарок для Лелии, и уже мысленно представляя себя показывающим ей свои новые наброски и готовые картины, приосанился и велел таксисту поторопиться. Лелия умела слушать, она была хорошим критиком и ещё лучшей любовницей! Теодор думал о том, что она была именно той женщиной, о которой мечтает любой мужчина. Да уж, такие, как она встречаются нечасто: привлекательная женщина, надежный друг, женщина, способная выслушать и ободрить, а к тому же умеющая ещё хорошо готовить, и, самое главное, с пониманием относящаяся к его частым сменам настроения, приступам одиночества и прочим душевным порывам, когда порой он заявлялся к ней в четыре часа утра, иногда из-за того, что у него было отвратительное настроение, навевавшее мысли о самоубийстве, а в другой раз и потому, что он чувствовал себя бесконечно счастливым и хотел во что бы то ни стало поделиться с ней своей радостью. И все-таки глупо пытаться возводить такую женщину в ранг абстрактного идеала. Это была Лелия, просто его Лелия. Единственная в своем роде, ибо второй такой женщины, наверное, не существовало на всем белом свете.

Теодор подумал и о том, что Рамон тоже может оказаться у нее. Не исключено, что он даже остался там на ночь. Хотя, все-таки вряд ли она именно в этот вечер оставит его у себя, да и к тому же он в любом случае постучит в дверь, прежде, чем войти.