Когда подали десерт — теплый яблочный пирог с ванилью и кремом, дядя Джекилл стал вспоминать мой первый визит. И припомнил ту историю, когда я спросила его, не Франкенштейн ли он.

Мыс ним громко рассмеялись. А Марианна ела свой десерт молча, опустив глаза.

— Ты даже тогда понимала, что я — сумасшедший ученый, — сказал он, улыбаясь, его серебряно-серые глаза блестели в ровном свете свечей. — И конечно, ты была права, — пошутил он. — Если твое имя Джекилл, то у тебя нет выбора, — продолжал дядя, проглатывая большую ложку мороженого. — Тебе приходится быть полоумным ученым. Люди от тебя только этого и ожидают. Я думаю, если бы я не стал ученым…

— Папа, пожалуйста… — перебила его Марианна.

На ее щеках проступили яркие красные круги. Казалось, ее смущал этот разговор.

Но дядя Джекилл не обратил на нее внимания. Он взмахнул в воздухе своей ложкой и сказал:

— Я думаю, настоящего доктора Джекилла напрасно считают злодеем. На самом деле он — блестящий ученый.

Я рассмеялась:

— Блестящий ученый? Я думала, что он принял снадобье, чтобы превратиться в злобное чудовище.

Дядя Джекилл кивнул.

— Но для того чтобы получить формулу вещества, которое могло бы совершенно изменить человека, нужно быть блестящим ученым. Можешь представить, что это значит — найти такую потрясающую формулу?

— Папа, прошу тебя, — снова вмешалась в разговор Марианна. — Почему вы должны говорить только об этом?

— Разумеется, сегодня мы имеем таблетки, которые так или иначе влияют на человека, — продолжал дядя. — Одни помогают ему заснуть, другие действуют как успокоительное. Но представь, что кто-то изобрел нечто такое, что полностью изменяет твою личность и превращает тебя в совершенно другое существо? А?

Сидевшая напротив меня Марианна сжала зубы:

— Папа, если вы не перемените тему…

— Ладно, ладно. — И, как бы сдаваясь, дядя поднял свои большие костлявые руки. — Но я до сих пор думаю, что настоящий доктор Джекилл так и остался непонятым.

Этим вечером, готовясь ко сну, я думала об этом разговоре. Почему он так взволновал Марианну?

Поначалу она казалась обеспокоенной, а потом — разозлилась.

Она определенно не хотела, чтобы ее отец говорил об этой таинственной формуле, которая может целиком изменить личность человека. Но почему? Потому что она боялась этого?

Или потому, что знала секрет? Секрет о своем отце. О той таинственной работе, которую он ведет в своей лаборатории?

Остановись, Хейди, оборвала я себя. Не делай глупых выводов. Забудь о дурацких рассказах Арона.

Надевая фланелевую ночную сорочку, я ощутила озноб. В комнате было прохладно, но все же я подошла к окну и приоткрыла его на несколько дюймов.

Даже зимой я не могу спать с закрытым окном. Мне нужен свежий воздух.

Холодный ветер развевал занавеску. Я отошла от окна, погасила лампу на прикроватном столике и забралась под толстое стеганое одеяло.

Моя первая ночь в моей новой комнате.

Простыни показались мне грубыми. А стеганое одеяло пахло «Антимолью».

Дрожа, я натянула одеяло до подбородка и ждала, пока согреюсь. В окно пробивался серебряный свет луны. Занавески тихо колебались.

Я закрыла глаза и попыталась ни о чем не думать. Но это у меня плохо получалось. Еще бы! Так много событий произошло в моей жизни. Так все круто изменилось. Несмотря на все старания, я никак не могла избавиться от мыслей.

Передо мной проплывали лица моих друзей из Спрингфилда. Потом я увидела своих родителей — здоровых, счастливых. Увидела свою школу… Дом, в котором выросла…

Я думала о своей поездке в автобусе. Об Ароне.

О странном, недружественном поведении Марианны, когда она открыла мне входную дверь.

Лица… картины… слова… Я уже начала погружаться в сон, когда послышались ужасные крики.

Я села в кровати, мое сердце сильно забилось.

Еще один высокий пронзительный крик.

Похоже, прямо под моим окном.

Я отбросила тяжелое одеяло и стала выбираться из кровати. Мои ноги запутались в простыне, и я чуть не упала.

Я подбежала к окну и высунула голову наружу.

Крики неслись из поселка.

Посмотрев вниз, я увидела там огни. Услышала прерывистый вой сирен. Разглядела людей, бегущих по главной улице. Такая же суматоха царила и между домами.

Лаяли собаки. Какой-то мужчина что-то яростно кричал в рупор, но слов я разобрать не могла.

Это казалось страшным сном. Но я понимала, что не сплю.

Холод пробрался под мою ночную рубашку, и я задрожала. Занавески развевались от сильного ветра.

Я отошла от окна, но крики и вой сирен все еще звучали в моих ушах. Я обхватила себя руками, стараясь согреться.

Что же там происходит? — с волнением думала я.

Первой моей мыслью было — пожар. Но я не видела никакого пламени.

А потом вспомнила рассказ Арона: «Мы боимся выходить по ночам из дома», — говорил он, устремив на меня горящий взгляд своих темных, серьезных глаз.

Чудовище?

Неужели чудовище действительно существует?

Дядя Джекилл утверждал, что все это выдумки. Но почему тогда он так разозлился, когда я упомянула об этом?

И если не существует никакого чудовища, которое нападает на поселок, то что же там сегодня произошло?

В совершенно расстроенных чувствах я юркнула в шкаф и начала в темноте искать халат.

Я решила спуститься вниз и попросить дядю Джекилла все мне объяснить.

— Ааах! — Где же мой халат? Неужели я не вынула его из чемодана? Новая комната, новый шкаф, я не знаю, где что лежит.

У меня вырвалось рыдание. Буду ли я когда-нибудь чувствовать себя здесь как дома?

Но можно ли чувствовать себя как дома, если прямо перед тобой разыгрывается фильм ужасов?

Дрожащими руками я быстро натянула джинсы и свитер, которые оставила на стуле возле кровати, и выскочила в коридор.

Единственный светильник у комнаты Марианны в конце коридора бросал тусклый свет.

Когда мои глаза привыкли к темноте, я поспешила к комнате дяди Джекилла.

Дверь была полуоткрыта. Я постучала и позвала его по имени.

Никакого ответа.

Я открыла дверь и заглянула внутрь:

— Дядя Джекилл!

Никого. Постель так и осталась не разобранной. Значит, он еще не ложился спать.

— Возможно, он в своей лаборатории, — сказала я себе. Марианна говорила, что он часто работает по ночам.

Я повернулась и побежала вниз по лестнице. Вскоре я уже стояла у дверей лаборатории.

— Дядя Джекилл, вы здесь?

Дверь была открыта. Лампы на потолке заливали все бледным флуоресцентным светом, отчего комната приобрела мрачно-зеленый цвет.

Я просунула голову в дверь:

— Дядя Джекилл!

В пробирках что-то булькало и потрескивало. На машине, что стояла в углу, мигали ряды маленьких красных огоньков.

Я вошла в лабораторию. И ощутила острый, кисловатый запах. Из стеклянной трубки, стоявшей на длинном лабораторном столе, медленно, капля по капле, лилась в большую колбу тягучая зеленая жидкость.

— Дядя Джекилл! Вы здесь? Я обошла стол и заглянула в маленькую комнатку за лабораторией. И здесь никого. Я повернулась, чтобы уйти. Но вдруг увидела что-то на краю стола.

Это был стакан. Пустой, если не считать остатков жидкости на дне и зеленого налета на стенках.

Я судорожно глотнула воздуха и подошла поближе, чтобы рассмотреть его. Заглянула в стакан. Понюхала. И ощутила сильный кислый запах.

— Фу!

Я попятилась.

На стенках стакана осталась вязкая зеленая жидкость. Может быть, это та самая жидкость, которая капала из стеклянной трубки? И мой дядя пил это снадобье? А выпив его, превратился в страшное чудовище? И сейчас там, в поселке, бросается на людей, наводя на всех ужас?

— Это же сумасшествие! — закричала я, и мой голос эхом отозвался в пустой лаборатории.

Красные огоньки мигали. И звуки кап, кап — падение капель зеленой жидкости в колбу, — казалось, звучали все громче и громче.