Юрий Гаврюченков СОКРОВИЩА МАССАНДРЫ

Был солнечный летний день, когда Макс вернулся домой, открыл вентиль газовой плиты и сунул голову в духовку. Скорбный путь неудачника начался после окончания медицинского училища, когда его забрали в армию, где он, несмотря на все старания, попал не в санчасть, а в боевую роту. После армии полоса неудач стала непрерывной: дико и страшно погибли в автокатастрофе родители; сестра, разменяв квартиру, продала свою жилплощадь и уехала с мужем в Москву, где, похоже, вообще забыла о младшем брате. Макс тщетно устраивался на работу, но все попытки найти подходящее дело терпели фиаско. Наконец, Макс принял окончательное решение — умереть.

Все равно он никому не нужен…

Переполнившись жалостью к своей многострадальной особе, Макс зарыдал. Затем подавился газом и его вырвало.

Нет, это плохая смерть.

Он выключил газ и открыл окно. Проклятье, даже нормально умереть не получается!

Через час, окончательно придя в себя, Макс решил пообедать. В хлебнице оставалось еще пол-батона, было жалко, что он может пропасть зря. Постелив газету, Макс нарезал булку и стал медленно пережевывать, мельком проглядывая многочисленные объявления.

«Продаются щенки карликового пуделя».

«Срочный ремонт радиоаппаратуры».

«Самые низкие цены в Санкт-Петербурге!»

«Требуется сиделка для ухода за больным».

«Продаю доски, шифер, кафельную плитку».

СТОП!

Макс встрепенулся, провел пальцем по колонке объявлений. «Требуется сиделка для ухода за больным». В конце концов, он мог сойти за фельдшера или медбрата. Жизнь оборачивалась новой, привлекательной стороной. Макс придвинул телефон и набрал номер.

— Здравствуйте, — сказал он, когда в трубке раздалось «Алле». — Вы давали объявление по уходу за больным?

— Здравствуйте, — сказала Майя. — Я вам звонила.

— Здравствуйте, — холодно и осторожно поздоровался молодой человек лет 25, окидывая ее оценивающим взглядом. — Проходите. Раздевайтесь вот тут.

Майя скинула плащ, туфельки и робко проследовала по Коридору, сопровождаемая своим странным спутником. Парень шел бесшумно, постреливая по сторонам глазками, ноздри у него раздувались хищно, как у вампира.

В комнате, уставленной старинной мебелью, восседала дородная матрона лет 50. Ее огромное тело занимало большую часть дивана, мягкого, старинного, украшенного завитушками из красного дерева.

— Здравствуйте, — снова робко произнесла Майя.

— Здравствуйте, милочка, — холодно, но ехидно поздоровалась женщина. — Значит, будешь работать у нас. Владик, поприсутствуй.

Парень беззвучно опустился в кресло.

— Объясняю условия работы, — сказала дама. — Вы будете находиться здесь двенадцать часов подряд. В ваши обязанности входит сидеть рядом с папой. Когда он начинает говорить, вы должны включать магнитофон, а также записывать в блокнот каждое его слово. В остальном — обыкновенный уход. Кормить, менять простыни будем мы сами. Вы умеете делать массаж?

— Да, конечно, — сказала Майя, — классический, точечный, у меня даже диплом массажиста есть.

— Оставь его себе, милочка, — оборвала женщина. — Умеешь — хорошо. Будешь делать массаж один раз, вечером. Платить будем пятьдесят долларов в месяц.

— Я согласна, — поспешно сказала Майя.

— Хорошо, — женщина поднялась. — Теперь пойдем посмотрим папу.

Они прошли в гостиную и оказались в небольшом полутемном кабинете. Когда открыли дверь, в нос ударил запах спертого воздух, мочи и пота. Сидевший у изголовья человек отложил книгу и встал.

— Все в порядке, Надежда Викторовна, — сказал он. — Ничего не говорил, пульс нормальный, дыхание ровное.

— Хорошо, — ответила матрона, подозрительно оглядываясь. — Вы тут не курили?

— Ну что вы, — человек бледно улыбнулся. — Я ведь не курю.

— Ну ладно, ладно, — удовлетворенно сказала женщина. — Вот эта девочка будет вас подменять на ночь. Ознакомьте ее со всем.

Надежда Викторовна вышла и закрыла за собой дверь.

— Здравствуйте, — сказал человек. — Меня зовут Максим. Можете просто Макс.

— А меня Майя. Давайте уж сразу на «ты», — глаза успели привыкнуть к полумраку и Майя разглядела своего собеседника. Она ошиблась, приписав ему сначала лет 30. Это был обыкновенный парень, лет двадцати с небольшим, разве что лицо у него уставшее. В такой атмосфере это неудивительно.

Майя быстро привыкла к своей новой работе. Дело было в следующем. Отец — тот самый летаргический старик, около которого она проводила время с 20 до 8 часов, работал раньше главным инженером воинской части где-то в Крыму. Семья жила с ним там, а в Ленинграде была фиктивно прописана теща, которая немедленно съехала, когда у отца случился инсульт и его перевезли в Питер.

Кроме жены — дородной матроны — в квартире проживали его дети: сын Владислав и дочь Жанна. Владик работал бухгалтером в коммерческой фирме и был явным параноиком. Жанна училась в институте Герцена, готовясь стать преподавателем литературы и русского языка.

Благодаря отвратительному характеру Надежды Викторовны, в доме царила атмосфера подавленности и необъяснимого страха. Частично ее поддерживал Владик, подслушивая у дверей и совершенно внезапно возникая в темных углах в любое время суток. Командорские замашки мамаши вместе со странными манерами братца заставляли Жанну подолгу задерживаться в институте и у подруг, что жестоко преследовалось Надеждой Викторовной, делая жизнь совсем невыносимой. С приходом Майи появилась отдушина. Стало возможным не выходя из дома общаться с нормальным человеком, чем Жанна немедленно воспользовалась, проводя много времени у постели любимого отца. Среди бесконечных историй о счастливой жизни в Крыму, Жанна часто повторяла одну легенду, которая, как поняла Майя, играет в жизни семьи далеко не последнюю роль.

В 1941 году, перед оккупацией Крыма, из Массандры успели вывезти знаменитую коллекцию старинных вин, среди которых был уникальный «Херес-де-ла-Фронтера» разлива 1775 года. Бесценное собрание спрятали где-то вблизи монастыря св. Стефана. Там стояла воинская часть, в которой служил отец. Война вещь непредсказуемая. Ни один из тех, кто прятал коллекцию, не остался в живых, исчезли также все документы, связанные с ней.

Почти пять лет жизни отец посвятил сборам историй о драгоценном кладе вин, объединенном, по словам рассказчиков, с оружием из Ялтинского музея и с золотыми слитками из банка. Собирая крупицы информации, тщательно ее анализируя и отбрасывая ненужное, отец словно мозаику создавал подлинную картину событий более чем сорокалетней давности. Вершиной его трудов стала карта, на которой он отметил предполагаемое место хранилища, но организовать поиски не успел — случился инсульт. Его, потерявшего всякие признаки разумной жизни, перевезли в Ленинград. Изредка к нему возвращалось сознание. Однако то, что успевал сказать этот полутруп, не содержало никакой полезной информации. Карту он успел спрятать, на всякий случай, подальше от всех. Тем не менее, семья не теряла надежду.

Кроме Жанны, дежурства немного скрашивали разговоры с Максимом. Он оказался неплохим парнем и давал понять, что не прочь наладить более близкие контакты. Однако при данном режиме работы сделать это было непросто.

Обычно, при смене каждый из них задерживался на часок, чтобы поболтать. Это не одобрялось Надеждой Викторовной, но вслух она ничего не говорила.

В тот день она сменила Макса в положенные 20.00, но он, как всегда, задержался. На сей раз разговор зашел о море.

— А знаешь, я ни разу не была в Крыму, — призналась Майя. — Жанну слушаешь, так там прямо рай.

— Я на море ездил два раза, — сказал Макс. — На Азовское. Там у завода есть свой санаторий и маме давали путевки.

В это время дверь бесшумно открылась у них за спиной. Майя почувствовала движение воздуха, обернулась. В метре от постели стоял Владик.

— Чем вы тут занимаетесь? Как отец, нормально? — язык у него явно опережал мысль. Владик присел, опасливо косясь на Максима, взял волосатое запястье отца и сделал вид, будто меряет пульс.

— С отцом все в порядке, — сказала Майя, более благоразумный Макс промолчал.

— Ну и хорошо, — с видимым облегчением произнес Владислав, отпуская руку. Он встал и беззвучно удалился.

— Я пойду, — сказал Макс. — До свидания.

— До завтра, — ласково ответила Майя. — А то бы посидел еще немного?

— Извини, у меня дела, — вспомнив о чем-то произнес Макс.

Он быстро вышел, захлопнув дверь.

Резкий звук, нарушивший могильный покой кабинета, словно разбудил старика. Он задвигался на своем ложе и открыл глаза, затуманенные бесконечным сном.

Это было так неожиданно, что Майя замерла, испуганно глядя на желтое высохшее лицо. На мгновение их взгляды встретились.

— Жанна, — произнес старик. — Жанна.

Надо включить запись, — подумала Майя и дотянулась до красной кнопки.

— Жанна, — повторил старик, — не уходи. Здесь душно. Открой окно в сад.

— Сейчас открою, — сказала Майя и ее вдруг озарило. — Папа, скажи, где твоя карта?

— В одежном шкафу, за стенкой. Открой окно, душно… — старик что-то забормотал и через минуту затих.

Вот это да, — подумала Майя. — Интересно, как там все записалось?

Она отмотала пленку и включила прослушивание.

Сзади скрипнула дверь.

— Майя, я тут сумку свою оставил, — начал было Макс. — А он что, заговорил?

— Да так… — Майя смутилась. Сцена с «отцом» показалась ей вдруг отвратительной.

— Давай послушаем, — сказал Макс, подходя поближе.

— Да он ничего такого…

Прокрутив два раза запись, Макс хитро сощурил глаза.

— Ну-ка, — сказал он, — рассказывай, что это за карта?

Когда солнце стало припекать, Майя стряхнула бумажку, которой прикрывала свой обгоревший нос, и морщась пошла по хрустящей гальке к лазурному краю моря. Сегодня она слишком поздно пришла на пляж, все места у воды были уже заняты.