– Ты думаешь?

– А чего тянуть? – серьезно сказал я.

"Берлога" тещи представляла собой ловушку метров пяти, возникшую по прихоти безумных советских архитекторов, как реализация желания напихать максимально возможное количество комнат в квартире, чтобы именовать этот закуток трехкомнатным, не увеличивая его метраж.

По правой стене стояло кресло-кровать, тещина гордость, слева – старый обшарпанный платяной шкаф со старухиным барахлом, который она закрывала на ключ, чтобы "прихаметливый зять" и дочка – "подколодная сучка" ничего не украли.

То, что поношенное шмотье нужно было нам как рыбе зонтик, – старуха даже мысли не допускала. На шкафу лежали завалы "бесценных сокровищ": давно снятые и брошенные светильники, коробки, банки, бережно сохраняемый на черный день дерьмовый набор кухонной посуды, тряпки, бумажки и рваные ботинки. У кровати в беспорядке лежала гора дешевых бульварных газетенок и околомедицинских изданий, рассказывающих, как при помощи ведерного клистира и перекиси водорода можно приобрести железное здоровье и вечную молодость. На полке, за шкафом стояла батарея туалетного формата детективов и любовных романов.

Мне стало неуютно в этой шизофренической обстановке и я решил, что нужно что-то сделать прямо сейчас. Я стянул постель с кресла и бросил ее на пол.

– Нам тряпки нужны? – спросил я жену.

– Нет, – ошарашено ответила она.

– В помойку, – подвел я итог.

– Подушки нужны?

– Нет.

– В помойку.

– Одеяла?

– Оставь, – ответила Ирина. – Сделаю Дюше новый матрасик.

– Как эта хрень складывается? – сказал я, пытаясь перевести тещино ложе из положения "кровать" в положение "кресло". – Из-за него не развернуться.

С третьей попытки у меня получилось. Места сразу стало больше.

Зазвонил телефон.

– Алло, – мрачно сказал я в трубку.

– Кто это? – спросил голос на той стороне.

– А куда вы звоните?

– Валентина Матвеевне Кармакуловой.

– Валентины Матвеевны нет.

– А что с ней?

– Умерла. Инсульт.

– Ой, как же это, – запричитала тетка. – Так мало пожила. А где похоронили?

– В Ракитках, рядом с мужем.

– Горе то какое.

– Да…

– Ну извините, молодой человек.

Тетка отключилась.

– Кто на этот раз? – поинтересовалась Ирина.

– Хрен ее знает, – ответил я, возвращаясь в комнату для продолжения погрома.

– Ну и что дальше? – спросила жена.

– Мешки давай. А я пока займусь шкафом.

Я попробовал открыть дверку куском проволоки, но у меня не получилось. Тогда я сходил за гвоздодером и вырвал замок "с мясом".

– Пожалуйста, – сказал я, торжественно распахивая обе створки. – Смотри что надо и что не надо. А я пока прессу на помойку отправлю.

Я принялся набивать мешки макулатурой, периодически дурашливо бодая жену пониже талии.

В несколько приемов на контейнерной площадке оказались и "Жизнь" и "ЗОЖ" и еще много другого барахла. Туда же перекочевало полное собрание сочинений Шиловой и Поляковой. Рядом с ними упокоилась Даниэла Стилл и Вера Кауи.

Когда я вернулся в очередной раз и хотел было заняться тряпками, раздался звонок.

– Достали, – сказала Ирина.

– Слушаю вас, – печальным голосом произнес я.

– Это Женечка? – поинтересовалась женщина.

– Да. А вы кто?

– Ой, Женечка, какое горе. Я с Валечкой вместе работала. Ты меня наверное знаешь, я Зинаида Марковна.

– Да.

– А что с Валечкой случилось?

– Инсульт, – как можно печальнее ответил я.

– Не мучилась?

– Нет. В воскресенье случился удар, увезли, и во вторник с утра уже умерла, не приходя в сознание.

– Бедная Валечка, – в трубке раздались всхлипывания. – Она ведь моложе меня. Извини, Женечка. А дочка, Ирочка, как?

– Переживает, – ответил я, прислушавшись, как жена гремит вешалками, выгребая шмотье.

– Передай от меня соболезнования. Надо держаться.

– Обязательно, Зинаида Марковна, спасибо за сочувствие.

Я положил трубку.

Ирина заканчивала разборку, приготовив на выброс почти все содержимое шкафа. Она вошла во вкус и откровенно получала удовольствие от процесса.

– Чего ты так долго с ними болтаешь, – спросила она. – Не противно?

– Где теща? Умерла теща. В среду похоронили… Где теща? Умерла теща. В среду похоронили… Так бы слушал и слушал… – ответил я, складывая на лице блаженно-мечтательную гримасу.

– Дурак, – засмеялась Ирина. – Лучше вынеси что я подготовила, а то повернуться негде.

Мурлыкая про себя: "Где наша теща? Умерла наша теща. В среду похоронили", я выволок из дому тещины "бесценные" блузки, кофты и юбки.

С особым старанием, развесил их на невысоких стенках огораживающих контейнерную площадку, напевая: "Где наша теща? В Ракитках наша теща. В среду похоронили.Прощай поганая старуха, прощай помойная зуда".

Заиграла мелодия танго и на поясе завибрировал мобильный.

– Да, – коротко бросил я в трубку.

– Жека! Привет! – заорал в динамике телефона голос Игоря, моего приятеля.

– Игорешка, здорово! Сколько зим, сколько лет.

– Я слышал, у тебя теща померла?

– Да. А кто уже сообщил?

– Ирка твоя. Я сначала на домашний позвонил, а она сказала, чтобы непременно связался, тебе приятно будет.

– Ты себе не представляешь. С утра звонки. Где? Что? Как? Так бы слушал и слушал.

– Счастливец, – завистливо вздохнул Игорь.

– Ты то чего плачешься? – удивился я. Твоя теща отдельно живет.

– Так в гости ведь карга старая ходит. Сразу начинается: "Не так стоит, не так лежит. Неправильно ребенка воспитываете". Так бы прибил тварь.

– Ну, это уже батенька от жира. Ни один суд не сочтет это извиняющим обстоятельством.

– По больному бьешь…- Игорь вздохнул. – А еще друг называется…

– Ладно, не переживай. Слышал появились такая штучка, гаситель называется – подложил и ласты склеила.