Никто с таким рвением не следовал закону божьему, как она, и никто с таким смирением не преклонял голову. Молебны и бдения, исполняемые в ее дворце, превзошли молитвы Феодосия Великого, и я уверен, даже пустынников. А что же говорить о том, как она постилась; она сама следила, как соблюдали пост монахи и придворные.

Невозможно описать ее любовь к священникам и монахам. Перед нею постоянно находились люди, следовавшие правилам праведной жизни. Она им устраивала жилища поблизости своих покоев, обеспечивала пищей и всем необходимым. А если кто-нибудь из них был немощным, она сама посещала и утешала, сама же готовила ему ложе и постель.

Над неимущими она поставила верных смотрителей. Десятую часть всего государственного дохода, внешнего и внутреннего, отдавала нищим и следила, чтобы не пропадало даже одно зернышко ячменя. Совершая сие, она перед господом не считала, что занимается благотворительным делом. Освободившись от дел, сразу же принималась за пряжу или шитье, а работу] своих рук делила между священниками и нищими.

Таким образом, правила, раз навсегда утвержденные, выражение добродетелей благого бога, она соблюдала не столько при начале их действия, сколько при завершении и как солнце пускала на всех свет своего ореола, относясь ко всем с равным почетом. Так через милости, которыми наделяла всех, она подвигала бога на милость, так берегла время, и так усиливала друзей, однако, не чем-нибудь обретенным ложью и несправедливостью.

Никогда она не расслаблялась от действия времени и не выказывала неприлежания к управлению, не давала уму быть бездеятельным в отношении дел, ей доверенных; она не отяготила разум свой каким-нибудь трусливым соблазном, влекущим человека вниз, не отказывалась от проявления скромности и не пренебрегала державной недоступностью. Она не презрела и минутной мягкости, и от строгости не отступилась; все смешала со всем, чтобы могла в полном объеме представить в своем существе, как нечто совершенное из совершенных.

Православие создателя неукоснительно блюдя, чтобы, пока осуществляется обращение небесного круга, не сделать уклона вкривь и неестественно, она не дала себя унести кипению; и там не отсутствовала, где на веревке влекли вниз, к земле. Однако, весьма низко спустившаяся с высоты велением разумного разума, приложила все старания, чтобы человеческая природа ее оставалась простой, по роду ее внутреннего склада, без соединения со страстями: если хотела чего-нибудь, то и было достойным хотения; желала чего-нибудь, – и поистине было желанным; сама была хвалима и достойна всяческой похвалы; смотрели на нее как на счастливую, и была счастлива. И не имелось на свете никаких благ, которые не были даны в ней самой.

Непокорных ей она принизила, а верных возвысила. Она не старалась остаться без соседей; она и дома к дому не присоединяла, и земли к земле чужой94, а удовлетворялась собственными родовыми имениями, чтобы не считали ее несправедливой и падкой на стяжание. Соответственно с тем, как высшая правда судила всех правых, она тоже не страхом действовала на соседей, а сама защищала их от устрашителей и даже делала их самих страшными для врагов. Далеко отбросила ненасытность, свойственную пиявке, [не делала ядовитыми плоды и вредным содеянное.

Она восседала как судья меж соседствующими царями, следила, чтобы никто не начинал войны или пытался набросить ярмо насилия друг на друга. И ставя себя им в пример, считалась вторым Соломоном среди царей. И кто только слышал имя царицы, в душе* жаждал лицезреть ее; и если не представлялся случай видеть ее, даже великие цари проклинали судьбу свою. Она вот-вот всосала бы в себя все море, как облако, окропляющее всех поровну сладким дождичком.

Если кто из вас пересмотрит летописи, рассказывающие о царях древних или новых, убедится, что никто из них не превосходил деяний царицы, как и было сказано вначале.

Она расточала радость, когда повествовала о чем-нибудь, была стыдлива, поучая других, соприкасалась она со всеми мягко и наставляла всех приятно, наказывала милостиво и распекала мягкосердечно, дабы каждому до единого показать воочию свойства бога. Она была светильником для разумных и неразумных, светила первым], и сжигала вторых. Она была уздой для сбившихся с пути истины и шпорой для нерадивых, нравственным каноном для старцев и палкой железной для юношей; защитницей мудрой для идущих честным путем и нелицеприятно бьющей строптивых.

Священноучители облеклись во страх божий, священники стали блюсти чин свой, монахи обрели добропорядочную деятельность, князья научились жить свято и ходить по пути истины; народ утвердился в сознании долга со страхом служить богу и с чувством преданности – своим господам. Отроки научились презирать нетерпимое неверие, потому что порочной безнравственности и юношеского строптивого непокорства следа даже не видно было в дни Тамар. Мало того, даже и от сквернословия далеки были, по крайней мере те, которые удостаивались пребывать в царских покоях или служить при дворе.

Таким образом, путем соблюдения во всем заповедей божьих, она обрела милость божью, и благословил бог жизнь ее и умножил плод и [колосья ее. И как гласит писание, на рассвете «свет сияет на праведника»95, супруг ее радость полуденная, а в сумерках мирно почила на своем ложе. Скрасил господь дни ее жизни честью и времена ее миром.] В продолжение всего царствования ее лицо ни разу не выражало сомнения, потому что ни разу она не оставляла без удовлетворения просьбы вдов, сирот и насилуемых. Она провела дни свои в радости за то, что сама каждый день радовала всех нищих и немощных. Наконец она отправилась к отцам своим и присоединилась к ним, после себя оставив двух детей, Георгия и Русудан, прекрасных, желанных, каких все хотят иметь, достойных восхваления, имеющих царственный облик, разумом исполненных, украшенных мудростью и преисполненных всеми доблестями. Тамар в двадцать три года сумела заключить доблестное царствование во всех его проявлениях.

Здесь я замыкаю строй словес. [Пусть грядущее поколение найдет слова более подобаемые для описания остальных побед, ныне достигнутых. Мы же, преисполненные уважения, благоговейно умолкаем.]

* Короникон 375 равен 1155 году.

** В тексте не совсем понятное слово тавдгмулоба, которое В. Д. Дондуа перевел как «превосходство». А. Г. Шанидзе вместо тавдгмулоба предлагает тагдмгулоба, от слова таг, тадж (венец) и переводит: «…насколько она краше была и (более достойно) носила венец…» (Труды ТГУ, т. 99, 1962, с. 248 – 250).

*** Короникон 403 равен 1183 году.

* На этом месте обрывается основной текст «Жизни царицы цариц Тамар» в списке Чалашвили. Последующий текст условно восстановлен И. А. Джавахишвили (см. выше, с. 11).

* В списках «Картлис цховреба» и в тексте, подготовленном к изданию И. А. Джавахишвили, в данном месте читается «ерти сабели» (т. е. одна веревка!). С. Г. Каухчишвили предложил конъектуру – «ертиса гули» (букв, сердце одного). Эта конъектура учтена при переводе фразы.