VIII
Под зловещими сводами еле видны,
Спят вповалку, повержены ниц.
И витают, витают их тяжкие сны,
Вьются тяжкие сны чередой верениц,
Снится, снится Татулу – мутит его мрак, -
Снится, будто вползает на башенный мост
Змей кольчатый, дракон. Обвивается враг
Вкруг стены крепостной и кусает свой хвост,
Подымается медленно чудище. Вот
Запрокинулось черной своей головой.
Голова уже с башнями вровень плывет
И глядится в татулов чертог огневой.
И как будто Татул не один в эту ночь,
И как будто с женою любимою он,
И как будто он молвит: «Привстань, чтоб помочь,
Я дракона убью, я прерву этот сон!»
Так Татул говорит. Но, вглядевшись, дрожит,
Ибо чувствует он сквозь смятенье и муть,
Что не с милой женой, как бывало, лежит,
Что вдавилась драконья глава в его грудь.
IX
Стряхните сон! Всмотритесь в ночь!
Хоть и темным-темна…
Чья это тень метнулась прочь,
Не знающая сна?
Иль то отчаявшийся враг,
Победой не кичась,
Предательски глядит во мрак,
В ночной, могильный час?
Сомкнитесь, воины, в цепи!
Здесь бродит человек!
Эй, стража львиная, не спи!
Ты все проспишь навек!
Вас опоила госпожа,
Чтоб дверь открыть врагам!
И дверь откроется, визжа,
За дверью свист и гам.
Встань! Там измена! Напролом!
В бой! На коней! Вперед!
И лязгает железный лом
В тугой затвор ворот,
Х
Ясный день открывает большие глаза,
И опять он глядится на мир, на Джавахк.
А над крепостью отбушевала гроза, -
Все в развалинах, в дымных густых кружевах.
Упоенные славой побед и вином,
Крепко спят и войска. И отважный Татул
Беспробудным, навек обнимающим сном,
Не узнав об измене, навеки уснул.
Перед шахом, пред сумрачным взором его,
Пир вчерашний, и чаши, и снедь на столах…
Сиротеющий трон. Все черно и мертво.
Кончен пир. И о бренности думает шах.
Все пройдет. Все изменит. Все тщетно, как дым,
Так не верь ничему, не вверяйся душой
Ни счастливым часам, ни удачам своим,
Даже чаше, что подана милой женой!
И горчайшее слово он молвит: «Скажи,
Госпожа Тмкаберда! Бледна ты, как мел,
Черноокая женщина, полная лжи!
Разве не был твой муж и прекрасен и смел?»
«Он прекраснее был, и смелей, и честней
Всех на свете, мой мертвый владыка и муж!
Он предательством женским не брал крепостей!
Никогда он обманщиком не был к тому ж!»
Так ответила. И, разъяренно рыча,
Содрогаясь всем телом, как бешеный зверь,
Шах поднялся и крикнул: «Позвать палача!»
Только крикнул – тотчас открывается дверь.
XI
Весь в красном с головы до пят
В чертог палач вошел.
Из этих сумрачных палат
Он женщину увел.
Ее привел он на скалу,
Что и сейчас видна,
И сбросил женщину во мглу,
Где не достанешь дна.
Дрались волчица и лиса,
В ущелье труп грызя.
Стервятник хищный сорвался,
Ей выклевал глаза.
И та, чьи очи так нежны,
Чьи так влажны уста, -
Цветок неслыханный весны, -
Исчезла без следа.
И мощный шах прошел, как дым,
Со славой ратных дел.
Татул, что был непобедим,
Покинул наш предел.
И лишь одно дошло до нас
Предание о них.
Не смолкнет памятный рассказ
И для времен иных!
XII
Эй, молодежь, сбирайся в круг!
Красавицы, ко мне!
Расскажет странник вам, ашуг,
О давней старине.
Друзья! Мы в жизни гости все,
Со дня рожденья мы
Бредем по суетной стезе,
И ждет нас царство тьмы.
Но нас дела переживут, -
Злой, доброй ли молвой,
Блажен, кто безупречно тут
Весь путь проходит свой!