– Да, – сказал гость, с улыбкой глядя на них, – я теперь взломщик. Когда мы виделись в последний раз, я, кажется, писал прошения для бедных. Так вот растешь понемногу… То, за что отец меня выгнал, – сущая чепуха по сравнению с этим, а?

– Алан, – очень серьезно сказал Норман Нэдуэй. – Зачем ты пришел сюда? Почему ты решил обокрасть именно наш дом?

– Честно говоря, – отвечал Алан, – я думал, что наш уважаемый отец нуждается в моральной поддержке.

– Ты что? – рассердился Джон. – Хорошенькая поддержка!

– Прекрасная, – с гордостью сказал вор. – Разве вы не видите? Я единственный настоящий сын и наследник. Только я продолжаю дело. Атавизм, так сказать. Возрождаю семейную традицию.

– Не понимаю, о чем ты говоришь! – взорвался старый Нэдуэй.

– Джек и Норман понимают, – хмуро сказал вор. – Они знают, о чем я говорю. Они, бедняги, уже лет шесть пытаются это замять.

– Ты родился мне на горе, – сказал старый Нэдуэй, дрожа от злости. – Ты бы замарал мое имя грязью, если бы я не отослал тебя в Австралию. Я думал, что избавился от тебя, а ты вернулся вором.

– И достойным продолжателем, – сказал его сын, – методов, создавших нашу фирму. – Он помолчал, потом прибавил с горечью: – Вы говорите, что стыдитесь меня. Господи, отец! Разве вы не видите, эти двое стыдятся вас? Посмотрите на них!

Братья быстро отвернулись, но отец успел посмотреть.

– Они стыдятся вас. А я не стыжусь. Мы с вами отчаянные люди.

Норман поднял руку, протестуя, но Алан продолжал язвительно и горько:

– Думаете, я не знаю? Думаете, никто не знает? Вот почему Норман с Джеком вцепились в эти новые методы и общественные идеалы! Хотят очистить имя Нэдуэев – от него ведь разит на весь свет! Фирма-то стоит на обмане, на потогонной системе – сколько бедных извели, сколько наобижали вдов и сирот! А главное – она стоит на воровстве. Вы, отец, грабили конкурентов, и партнеров, и всех – вот как я вас.

– По-твоему, это пристойно? – в негодовании спросил его брат. – Мало того, что ты грабишь отца, ты его оскорбляешь.

– Я его не оскорбляю, – сказал Алан. – Я его защищаю. Из всех собравшихся я один могу его защитить. Ведь я преступник.

И он заговорил так пылко, что все вздрогнули от испуга.

– Что вы двое об этом знаете? Ты учишься на его средства. Ты стал его партнером. Вы живете на его деньги и стыдитесь, что он их не так нажил. А мы с ним начинали по-другому. Его выкинули в канаву – и меня. Попробуйте, и тогда увидите, сколько нахлебаешься грязи! Вы не знаете, как становятся преступниками, как крутишься, как отчаиваешься, как надеешься на честную работу и берешься наконец за нечестную. У вас нет никакого права презирать двух воров нашей семьи.

Старый Нэдуэй резко поправил очки, и наблюдательная Миллисент заметила, что он не только удивлен, но и тронут.

– Все это не объясняет, – сказал Джон, – твоего пребывания в доме. Ты, вероятно, знаешь, что в сейфе ничего нет. Эта штука не наша. Не понимаю, что ты задумал!

– Что ж, – усмехнулся Алан, – осмотри получше дом, когда я уйду. Может, сделаешь открытие-другое. А вообще-то я…

И тут прямо над ухом Миллисент раздался смешной и тревожный звук – тот самый пронзительный звук, которого здесь не хватало. Тетка проснулась, чтобы достойно завершить мелодраму. Викторианская традиция дожила до наших дней в лице миссис Мильтон-Маубри. Миллисент все время ждала чего-то. И вот кто-то завизжал, как и подобает, когда в доме взломщик.

Пятеро переглянулись. Вору оставалось одно: скрыться побыстрее. Он кинулся налево, то есть в комнаты Миллисент и миссис Мильтон-Маубри, и визг достиг высшего накала. Наконец где-то хрустнуло стекло – вор вырвался из дома в сад, и все они вздохнули, каждый о своем.

Не стоит и говорить, что Миллисент направилась утешать тетку и визг сменился потоком вопросов. Потом она ушла к себе и увидела, что на ее туалете, словно драгоценности короны на черном бархате, лежит усыпанный бриллиантами фермуар с латинским девизом: «Любовь побеждает все».

Миллисент Мильтон поневоле думала, особенно в саду, в свободные часы, доведется ли ей снова увидеть взломщика. Обычно взломщики не возвращаются. Но этот был совсем необычно связан с семьей Нэдуэев. Как взломщик он должен был скрыться; как родственник – мог прийти снова. Тем более что он блудный сын, а им возвращаться положено. Она попыталась было подступиться к его братьям, но ничего путного не добилась. Как вы помните, Алан нагло посоветовал осмотреть дом после его ухода. Но, вероятно, он работал очень уж тонко и ловко – никто не мог выяснить, что же он взял. Она билась над этим вопросом и многими другими и ничего не могла понять, как вдруг, случайно взглянув вверх, увидела, что Алан спокойно стоит на садовой стене и смотрит вниз. Ветер шевелил его взъерошенные темные волосы, как листья на дереве.

– Еще один способ проникнуть в дом, – сказал он четко, словно лектор, – перелезть через забор. Просто как будто. Красть вообще просто. Только сейчас я никак не решу, что же мне украсть.

Он помолчал.

– Для начала украду у вас немного времени. Не пугайтесь, хозяин не рассердится. Меня сюда позвали, честное слово.

Он прыгнул и приземлился рядом с ней, не переставая говорить.

– Да, меня вызвали на семейный совет. Будут обсуждать, как меня обратить на путь истинный. Но до обращенья, слава Богу, не меньше часа. Пока я еще в преступном состоянии, я бы хотел с вами поболтать.

Она не отвечала и смотрела на нелепые пальмы в кадках у ограды. Странное чувство вернулось к ней: ей снова казалось, что дом и сад романтичны, хотя тут и живут такие люди.

– Надеюсь, вам известно, – сказал Алан Нэдуэй, – что отец меня выгнал, когда мне было восемнадцать лет, и гнал до самой Австралии. Сейчас я понимаю, что кое в чем он был прав. Я дал одному приятелю деньги. Я полагал, что они мои, а отец считал, что они принадлежат фирме. С его точки зрения, я украл. Я тогда мало знал о кражах по сравнению с моими теперешними глубокими познаниями. А вам хочу рассказать о том, что со мной случилось, когда я уехал из Австралии.

– Может быть, они тоже хотели бы послушать? – не удержалась Миллисент.

– Да уж, наверное, – ответил он. – Только им не понять, так что и слушать ни к чему. – Он задумчиво помолчал. – Понимаете, это слишком просто для них. Слишком просто, чтобы поверить. Прямо как притча, то есть как басня, а не факт. Возьмем моего брата Нормана. Он честный человек и очень серьезный. Каждое воскресенье он читает притчи из Писания. Но он бы в них не поверил, если б это было в жизни.

– Вы хотите сказать, что вы блудный сын? – спросила она. – А Норман старший?

– Нет, я не то имел в виду, – сказал Нэдуэй. – Во-первых, не хочу преуменьшать великодушие Нормана. Во-вторых, не буду преувеличивать радость моего отца.

Она невольно улыбнулась, но, как образцовая секретарша, удержалась от замечания.

– Я хотел сказать вот что, – продолжал он. – Когда рассказываешь для наглядности простую историю, она всегда кажется неправдоподобной. Возьмем политическую экономию. Норман ею много занимался. Он, несомненно, читал учебники, которые начинаются так: «Представьте, что человек попал на необитаемый остров». Студентам и школьникам всегда кажется, что ничего этого быть не может. А ведь было!

Ей стало немного не по себе.

– Что было? – спросила она.

– Я попал на остров, – сказал Алан. – Вы не верите в такие притчи, потому что это звучит дико.

– Вы хотите сказать, – нетерпеливо сказала она, – что вы были на необитаемом острове?

– Да, и еще кое-что. В том-то и суть, что все шло как надо, пока я не попал на очень обитаемый остров. Начнем с того, что я жил несколько лет в довольно необитаемой части довольно обитаемого острова. На карте он называется Австралией. Я пытался обрабатывать землю, но мне зверски не везло, пришлось сняться с места и ехать в город. На мою удачу лошади пали в пути, и я остался один в пустыне.