– Нет, но я его сын. Я надеюсь, что мой отец погиб, – Алекс метнул строгий взгляд на ее побледневшее лицо, – иначе ему пришлось бы двадцать лет томиться в застенках режима.

Ианта высвободила руку:

– Но, если режим сменился три года назад, значит, политзаключенных освободили.

– Нет. Когда правящая группировка пришла к власти, она объявила, что не содержит в тюрьмах политзаключенных. А политические преследования только ужесточились, всех недовольных бросили за решетку.

– Значит, если ты возвратишься, тебя непременно убьют.

Алекс промолчал, и Ианта нетерпеливо потребовала:

– Ради Бога, объясни все, не мучай меня своей скрытностью, я должна знать!

– Хорошо, – Консидайн тяжело вздохнул, – я не исключаю, что меня могут убить. Однако у меня будет гораздо больше доброжелателей, чем противников. Я наладил связи с влиятельными людьми и знаю положение дел: в Иллирии есть надежные силы, которые меня поддержат. На самом деле в стране царит анархия и режим не обладает реальной властью. Я знаю, что армия перейдет на мою сторону. Генералам нужна стабильность, они прислуживают режиму, потому что не видят никаких иных перспектив, которые бы привели к правопорядку. Если я вернусь, генералы сами сбросят правящую группировку и помогут мне сформировать надежное правительство.

– Из верных и влиятельных людей? – спросила Ианта, пытаясь понять, что к чему.

– Да. Есть многие, кто не потерял надежду, что Консидайн вернется и займет пустующий трон. У меня есть на это право – и наследственное, и моральное. Я владею огромным состоянием. Наш народ, да и те, кто сейчас у власти, понимают, что я ничего не выиграю, если возглавлю маленькую, обнищавшую и нестабильную страну. Мои желания совпадают с желаниями подавляющего большинства: я не хочу допустить дальнейшего кровопролития.

– Но разве люди поверят тебе?

– Меня признают. Я похож на отца; Консидайн – наша родовая фамилия. Меня лично знает достаточное число людей, и в народе давно ходят слухи, что наследный принц жив. Поэтому они и проводят демонстрации, и я чувствую ответственность перед ними. Как бы то ни было, я возвращаюсь не только для того, чтобы занять трон; королевские почести и привилегии меня не прельщают.

– И все-таки разумнее не ехать в эту страну, – сказала Ианта, со страхом думая, что может ожидать Алекса, – никто не упрекнет тебя, если ты останешься.

– Но это будет бесчестно.

Она вздохнула и произнесла с долей сарказма:

– Да. И безответственно. Ведь ты же очень ответственный человек.

Консидайн усмехнулся:

– Что поделаешь, таким меня воспитали. – Он поднялся. – Пойду в кабинет. Мне обязательно нужно позвонить Марку. Хочешь еще чаю?

– Нет, я лучше прилягу. У меня разболелась нога.

– Дать обезболивающее? – строго спросил он.

– Нет, само пройдет.

Ианта побрела в спальню, чувствуя себя совершенно разбитой. Раздевшись, она улеглась в кровать и завернулась в легкое покрывало. Заливший комнату утренний свет не помешал ей крепко уснуть.

Ее разбудил негромкий, но настойчивый стук в дверь. Ианта открыла глаза:

– Войдите.

В комнате появился Консидайн, проговоривший с порога:

– Ианта, сегодня вечером я…

Вдруг он замолчал, остановившись у кровати и с жадным восторгом разглядывая Ианту. Она лежала в одной полупрозрачной сорочке, сброшенное во сне покрывало валялось на полу. Алекс не выдержал и воскликнул:

– Какая ты стройная! А твои волосы, рассыпанные по подушке, напоминают лучи солнца. Среди морских дев ты самая красивая.

Его комплименты звучали почти как обвинение. Ианта села и потянулась было за покрывалом, но передумала.

– А ты самый красивый и желанный мужчина из тех, кого я встречала в своей жизни.

– Это неразумно, Ианта.

– Знаю.

Консидайн присел на кровать. Трудно сказать, кто из них первым сделал движение навстречу другому, но уже в следующий миг Алекс накрыл Ианту своим телом. Его губы осыпали поцелуями ее рот, лицо, шею, голые плечи с такой ненасытной страстью, что женщине оставалось лишь с готовностью покориться его ласкам. Ее руки крепко обхватили его шею, губы жадно ловили каждый поцелуй. Алекс приподнялся, и его ладонь коснулась ее тела, скользнув по груди, по изгибу тонкой талии и округлому бедру. Тело Ианты невольно и нетерпеливо подалось навстречу его руке, призывая к более интимным ласкам. Пальцы Консидайна невзначай дотронулись до шероховатой кожи, где обозначилось начало шрама на ноге.

– Нет! – неожиданно вырвалось у Алекса, и он, отпрянув от Ианты, соскочил с кровати.

Он стоял над ней, тяжело дыша и растерянно глядя на покрывало, лежащее на полу. Ианта подобрала его и укрыла ноги.

Она боялась посмотреть Алексу в глаза, желая в эту минуту только одного – чтобы он ушел, оставив ее в одиночестве переживать унижение и стыд.

– Твоя нога тут ни при чем, – проговорил Алекс.

– О, не беспокойся, – ответила она, возвысив голос, – я знаю, что шрам отвратительный. Но мне скоро сделают пластическую операцию, и он станет менее заметен.

Резким движением Консидайн сорвал с ее ног покрывало и бросил на пол. Ианта закрыла глаза. Чего он хочет? Еще больше унизить ее?

– К чему ты это сказала? – недоуменно поинтересовался Алекс. – Посмотри на меня.

Она решилась поднять на него глаза, и он продолжал:

– Любой мужчина, который отвергнет тебя из-за этого шрама, может считаться полным идиотом. Я понимаю женщину, страдающую от природного уродства или бездетности. Но, если ты переживаешь из-за такой мелочи, остальным вообще жить не стоит. Жалеть тебя может разве только тот, кто жил среди богов.

Ианта немного пришла в себя и даже решилась на шутку:

– Значит, ты признаешь, что я не богиня?

– Нет, – парировал он, – ты всего лишь Ианта – океанская нимфа. Я знаю, что жалеть нужно мужчин, которым ты встретилась на пути.

Однако Ианта, похоже, восприняла его шутку всерьез:

– Значит, по-твоему, меня способен полюбить только простой смертный?

– Я не понимаю, к чему ты клонишь. По-моему, ты просто расхандрилась.

– Тогда почему ты отпрянул от меня, как от какой-то… скользкой жабы?

Он посмотрел ей в глаза:

– Я не хочу заниматься с тобой любовью, как уходящий на войну солдат, который старается получить как можно больше удовольствий, зная, что это в последний раз, – его слова звучали отчетливо и резко, как удары кнута, – я не могу тебе ничего предложить.

Ни в настоящем, ни в будущем. Собственно, я зашел сообщить, что сегодня вечером уезжаю из Новой Зеландии.

Ианта впервые поняла, что значит выражение «разбитое сердце». О, разве она сама не говорила себе, что их отношения не имеют будущего?

– Да, я понимаю, – пробормотала Ианта, все еще отказываясь верить в окончание сказки, которую сама же и сочиняла, – не беспокойся за меня и не думай ни о чем. Ты мне очень понравился, но мы так мало знаем друг друга и между нами ничего еще не было…

Ее голос ослаб, и она замолчала.

– Значит, легко будет забыть? – с горечью спросил Консидайн. – Дай Бог. Я не буду заниматься с тобой любовью, потому что ты заслуживаешь большего, чем я могу дать.

Но не думай, что я не испытываю к тебе влечения. Еще ни одна женщина не была для меня столь желанной, как ты.

Он повернулся на каблуках и торопливо вышел из спальни, но его слова отозвались болью в душе Ианты. Неужели его нынешнее признание – это все, что она могла от него получить? Она поднялась с кровати и направилась в ванную принять душ. Оделась и вышла в гостиную.

– Дождь кончился, – такими словами встретил ее Консидайн.

– Да, – ответила Ианта, – и теперь я могу вернуться в свой маленький коттедж.

– Собери вещи, я отвезу тебя.

Они ехали по размытой дороге, замечая упавшие у обочины деревья и залитые водой луга и обсуждая масштабы ущерба, нанесенного ураганом. На подъезде к лагерю автомобилистов они увидели впереди упавшую на дорогу огромную ветвь. Алекс затормозил.