Море отошло на сто, двести, триста метров. И пошло обратно, сначала медленно, почти лениво, как хищник, выбирающий позицию, чтобы прыгнуть на свою жертву. Его скорость росла, объем воды увеличивался. К городу море подошло пятнадцатиметровой стеной, тысячами и тысячами тонн воды, страшной, все сокрушающей силой. На рейде море подхватило беспомощные суда, сорвало их с якорей и понесло их, как за пазухой, над набережной. Промчавшись над низиной, волна врезалась в стену «Золотого Льва». Она загасила пламя, убившее Гейл и Лили Хэйнес, и с ревом и гулом потушила пожар, разгоравшийся на месте автозаправочной станции. На поверхности вала неслись бревна, кирпичи и камни, как будто в нем ничто не могло утонуть. Как жадная рука, он поднимался все выше и выше и, наконец, остановился — и отхлынул. Отступая, море оставляло тяжелые предметы: прогулочное судно на разбитой крыше магазина подарков; шлюпку в ветвях дерева; пятнадцатиметровую рыбацкую шхуну посреди Главного бульвара, напротив здания почты. Оно оставляло кирпичи и камни; деревья и валуны оно одело слоем дурно пахнущей тины. Более Легкие предметы море унесло с собой: в основном обломки мебели, выхваченные из-под руин, занавески, одежду, обувь — и людей. Оно унесло многих, и не все они были мертвы, когда нахлынула вода.

До того, как нахлынуло море, пол в квартире Боскома остановился под углом в сорок пять градусов. Боском разжал пальцы и соскользнул к тому месту, где была стена. Упершись в кусок кирпича, ему удалось сесть. Он перегнулся и посмотрел на улицу. Ее не было видно под обломками мебели и остатками магазинной обстановки и товаров. Через улицу на четвереньках переползала человеческая фигура. Боском позвал ее, но та не остановилась и быстро скрылась из виду, как испуганный краб.

Внизу лежали сваленные в грубую пирамиду кирпичи. Боском убрал ногу с уступа и покатился вниз. Он упал на землю побитый и исцарапанный, но, в общем, целый. Спустившись с пирамиды, он встал посреди улицы. Его внимание привлек предмет, валявшийся в канаве. Это был шлепанец, принадлежавший его жене. Он беспомощно огляделся вокруг и позвал:

— Мать! Колин! Фло!

Ему ответил чей-то искаженный и приглушенный голос. Он раздался из-под той самой груды, которая помогла Боскому благополучно спуститься на землю. Издав хриплый возглас, он бросился к обломкам. Как пес, добирающийся до закопанной кости, Боском стал раскидывать завал, отшвыривая кирпичи, куски черепицы и шифера. Но глыбы, будто насмехаясь над ним, заваливали всякий раз проделанные бреши. Руки его кровоточили, а ногти были сломаны. Время от времени он кричал, а погребенное существо отвечало стоном.

Вода была уже совсем рядом, когда Боском заметил, а скорее, услышал ее. Он оглянулся, и глаза его расширились.

— Уходи! — безумно закричал Боском. — Уходи! Я еще не кончил.

И он продолжал карабкаться по обломкам, поглядывая через плечо.

Море подмяло его под себя, а затем, будто смилостивившись, подняло на поверхность. Его несло на гребне вала, он оставался в сознании.

— Пусти! — кричал он, бессильно шлепая руками по воде. — Пусти меня!

Боскома несло все выше и выше, пока его затуманенному мозгу не почудилось, что его забросит на Луну. Затем он закричал волнам, чтобы они не несли его с собой, а убили, как они это наверняка сделали с его семьей.

Вдруг он понял, что больше не движется. Он услышал злобный шипящий звук и открыл глаза. Вода отступала, оставляя его зажатого в груде автобусов. Коварство моря потрясло Боскома.

— Вернись! — истерически закричал он. — Вернись и убей меня! Я хочу умереть.

Вода зашипела и ушла.

Фримену тоже было суждено остаться в живых. Он беспомощно сидел на улице и смотрел на подступающие волны. Как и Боскома, его подхватила вода. В отличие от Боскома, он не закрыл глаза. Заметив вертевшуюся в круговороте шлюпку, Фримен ухватился за нее, когда ее проносило мимо. От непосильного напряжения его мускулы застонали, но он крепко держался за борт. Именно шлюпка спасла его, зацепившись за дерево. Фримен висел на ней до тех пор, пока вода не схлынула. Тогда он разжал руки и упал на землю. Там, лежа в полубессознательном состоянии, он дожидался смерти или спасения.

Пришло спасение. Во всем мире сейсмографы сообщили о бедствии и определили его эпицентр. Первое спасательное армейское подразделение из расположенной неподалеку штаб-квартиры Юго-Западного командования прибыло на место происшествия через тридцать минут после первого удара. Это были опытные солдаты регулярных войск, повидавшие войны во многих уголках земного шара, но когда они выскочили из машины, в ужасе застыли. С первого взгляда казалось, что никто не мог остаться здесь в живых.

Командир подразделения, сержант Стефен Морони, награжденный медалью «За выдающиеся заслуги» и «Военной медалью», выругался сквозь зубы. Чтобы скрыть свои чувства, он грубо приказал:

— Пошли, ублюдки! Пошли, кому сказано!

Медленно и болезненно возвращалось сознание к Рэгу Картрайту. Болела голова, а спину будто жгло раскаленным железом. Что-то мягкое и теплое прижимало его тело к земле. Это могла быть Ви, но она была куда легче, чем это тело. Его рот и ноздри были забиты пылью. Вокруг было темно. Но он мог дышать, слышать и даже немного шевелить руками. Он осторожно попробовал изменить позу, но тут же отказался от этой мысли, почувствовав угрожающее шевеление камней вверху.

По мере того как сознание возвращалось, он стал соображать и понял, что может слышать, что происходит, и довольно хорошо. Послышался шум, а затем шорох. Рядом обвалилась кирпичная кладка, а вдалеке послышался еле различимый человеческий крик. Его щеки коснулся теплый ветер. По-видимому, где-то в этой могиле было отверстие. Рэг почувствовал запах бензина, газа, кирпичной пыли и, как ни странно, рыбы. Он воспрянул духом. Хоть он и был похоронен, но был все еще жив и мог дышать. Скоро должна прийти помощь. Она будет разнообразной: отряды спасателей, бульдозеры, другое оборудование, доктора, медсестры, санитарки, машины «скорой помощи», медикаменты, передвижные полевые госпитали и многое другое. Он весь погрузился в раздумья об этих обнадеживающих деталях, пока не вспомнил Ви. Ему стало стыдно. Он позабыл о Ви.

— Ви! — позвал он. — Ты меня слышишь, Ви? Ответа не было.

Должно быть, она умерла, подумал он. Бедная Ви! Он был невнимателен к ней.

Что-то шевельнулось у него на груди. Рэг встрепенулся. Ви была с ним. Она была такой тяжелой из-за обломков, лежавших на ней. Но она была еще жива. Он прислушался и скорее почувствовал, чем услышал: ее сердце слабо билось напротив его сердца.

Вдруг Картрайт сообразил, что если он мог слышать, то и его могли услышать. Он с трудом раскрыл рот и закричал:

— На помощь! На помощь! Мы здесь — нас двое, я и жена. Помогите!

Он долго кричал, но никто не отозвался. Его жена опять зашевелилась и застонала.

— Я здесь, Ви, — успокоил ее Картрайт. — Это я, Рэг. Он услышал слабый голос:

— О, Рэг!

— Все в порядке, любовь моя! — Он осторожно коснулся ее, забыв о том, что двигаться опасно. — У нас есть воздух, и нас могут услышать. Скоро появятся спасательные отряды.

— У меня болит спина, Рэг. Очень болит.

— На ней просто несколько кирпичей, дорогая, и все. У тебя останутся только синяки, все пройдет.

— Я очень слаба. У меня течет кровь?

— Ты будешь совершенно здорова! — заверил ее Рэг. — Здорова, как бык!

Ее тело опять обмякло. Она не ответила.

— Ви! Что с тобой, Ви? — спросил Рэг.

Тишина. Но сердце билось. Он ощупал, насколько это было возможно, ее и почувствовал что-то теплое и липкое на пальцах. Ви была ранена, и, возможно, тяжело. Ее нужно было срочно доставить в больницу. Но первая же попытка выбраться отсюда привела к такому угрожающему грохоту камней, что пришлось отступить.

Внезапно раздались тяжелые шаги. Они были на удивление близко. Одновременно послышались голоса: один принадлежал уроженцу Севера, говорившему с характерным акцентом и шепелявившему.