Следующие несколько минут были самыми черными за этот черный день. И потом были плохие, жуткие, страшные моменты, когда я думал, что сойду с ума, но ни в один из них я не чувствовал себя таким беспомощным. Казалось, я окружен со всех сторон непреодолимыми стенами. Потом последовала нормальная реакция человека на отчаяние и беспомощность. Со всей силой неправедного гнева я обрушился на невинную и отсутствующую жертву, на Уолли Марша. Тем легче мне это было, что и в лучшие времена он меня раздражал, не говоря о худших. Работник он прекрасный, успешно переводит научную абракадабру на нормальный газетный язык, но можно сойти с ума от его нерешительности.

— Черти бы разодрали этого безмозглого негодяя! Где этот идиот бродит?

— Спокойно, Иэн, спокойно! — откликнулся Холт. — Тебе не в чем обвинять Уолла. Я следовал инструкциям: никто за порогом этой комнаты не знает о кризисе. Все нормально работают, хотя некоторые начинают догадываться, что пахнет большим делом. Ты же знаешь, атмосфера…

Это было справедливо. Ситуация не прояснилась, но я достаточно оклемался, чтобы сообразить, что единственное спасение в деятельности — в любой деятельности — или я сойду с ума.

— Спасибо, Джон. — Я обратился по селектору к Валери. — Мне необходим Уолли Марш, Вал. Обзвони все места в Лондоне, где он только может быть. — Я повернулся к Маргарет: — Мэгги, положи лед на голову и попробуй вспомнить, где ты встречалась с Колстоном. Любая мелочь может помочь нам. Любая. Поднимись в мою квартиру — там тише.

Она кивнула и вышла. Я хватался за соломинки, но даже соломинки лучше в такой ситуации, чем сидение сложа руки:

— Давай сведем все воедино, может быть, из этого что-то и выйдет.

— С чего начнем?

— Бог его знает!

— Но не скажет, — вымученно улыбнулся Джон.

— Что-нибудь произошло, пока я отсутствовал?

— Не многое. В добавление к Барнсу позвонили Фримен и Сандра Мартин по поводу ветра.

— Они могут подкрепить наши доводы. Мы можем их всех собрать и использовать как делегацию?

— Боском, Хэйнес и Фримен еще позвонят. Что касается Сандры и Барнса, то на них рассчитывать не приходится. Сандра не собирается подъезжать к району любого землетрясения ближе, чем на сто миль. Барнс вернулся в Арминстер.

— Хэйнес, Фримен, Боском и, конечно, Маргарет. Четверо. Как мы их можем использовать? Пока Рэйнхэм выступает против самой идеи, а любой сейсмолог от Пекина до Вашингтона убежден в том, что теория Колстона пустой звук — мы в безвыходном положении.

— Предположим, мы смогли бы обойти Рэйнхэма, — предложил Холт. — Или как-то нейтрализовать его. Если бы могли доказать, что он лично был вовлечен в это дело и прикрывал…

— Только не со стороны продажи акций. У него есть прекрасный ответ: наш собственный совет вкладчикам продавать их.

— Ах ты, черт, и впрямь! — вспомнил Холт.

— И все равно, — продолжил я, — Рэйнхэм действительно лично запутан в дело. Я убежден в этом, хотя мне было бы трудно четко объяснить, почему. Думается, потому, что он везде возникает. Я знаю, его вездесущность можно легко объяснить. Он — член парламента от округа, в который входит Арминстер. Он был лишь одним из десятков вкладчиков в Арминстере. Он исполняет обязанности премьер-министра, именно к нему и должен был прорваться неистовый Колстон. Но все равно, я не могу отделаться от мысли, что здесь дурно пахнет!

— А ты уверен, что не впутываешь сюда личные взаимоотношения, а? — извиняющимся тоном спросил Холт.

— Не думаю, — искренне ответил я. — Надеюсь, я достаточно умен, чтобы отделить человека от его политики. Давай попробуем ретроспекцию, Джон. Не знаю, как это нам поможет, но попробуем.

— Откуда начнем?

— Мы знаем, что произошло в Арминстере. Незадолго до землетрясения Колстон вернулся в Англию, увидел признаки — какими бы они ни были — и примчался предупредить о нем. Никто его не слушал, и…

— Кроме Хэджеса, а его заставили замолчать, — заметил Холт. — Это мне напомнило: сюда заходил Морган, когда ты поехал к Рэйнхэму, и я ему вдруг, по наитию, рассказал о том, что мне сообщил Фримен. Ну, о том, что двое детективов из уголовного розыска Арминстера предупреждали Колстона, что если он не прекратит распространяться на эти темы, его арестуют за нарушение Закона о государственной тайне.

— Мы не придали этому значения, потому что это выглядит чушью. Мы еще решили, что Фримен ошибается. А что сказал Морган?

— То же самое: то, что сказал Фримен — чепуха. Местная полиция не вмешивается в дела о национальной безопасности. Кроме того, нельзя предостерегать человека от нарушения этого Закона, как нельзя предупредить взломщика, чтобы он не шея на дело во вторник на будущей неделе. Вы либо нарушили закон, либо нет. Все же он этим заинтересовался и обещал посмотреть. Пока что не звонил.

— Не знаю, чем это нам поможет, — пессимистично заметил я. — Давай прыгнем на пять лет назад и восстановим события вчерашнего дня. Может быть, передвижения Колстона по городу дадут нам ключ.

— Ты же знаешь, я мало что выяснил. Полиция отказалась прокомментировать эти события. Колстон сбежал. Сандра Мартин, когда мне все-таки удалось добиться беседы с ней с глазу на глаз, отрицала, что помогла Колстону бежать — она это повторит, где угодно, — и не имела понятия, где его искать. Но она сказала, что во вчерашних вечерних газетах он заметил что-то такое, что поразило и взволновало его.

— Давай здесь остановимся, Джон. — Я поднялся и взял, со шкафа подшивку последних номеров газеты. — Мы знаем, что Колстон увидел «Телеграм» значительно позже — где-то ночью, наверное, когда редакция была закрыта — значит, он что-то прочитал в «Стандарт» или в «Ньюс».

Мы сличили первые страницы двух номеров. Заголовки были на одни и те же темы: старик «Ф.Л.», премьер-министр, слег от удара, и исполнять обязанности премьера, пока к ним не сможет приступить Ф.Л., поручено Рэйнхэму; драка в Сохо, один человек получил ранения, защищая женщину от бандитов; погода, в Лондоне тридцать пятый день стоит жара.

Тут я запнулся.

— Вот что его поразило! — взволнованно воскликнул я. — Должны же быть другие признаки надвигающегося землетрясения до этого проклятого ветра. Тридцать пять дней высокой температуры, температуры выше среднего. Они были в Лондоне. Они были в Арминстере — у тебя об этом упомянуто. Должно быть, это что-то вроде инкубационного периода. Это его и ужаснуло.

— Уже шаг вперед, — воодушевился Холт. — Небольшой, но здесь и маленькие полезны. Температурные данные Арминстера сохранились. Я позвоню в библиотеку и попрошу их сравнить Арминстер и Лондон.

Пока он звонил, я рассматривал копию теории Колстона. У меня было такое ощущение, что моя судьба заперта в сейф, от которого утеряна комбинация цифр.

— Продолжим, — сказал я отошедшему от телефона Холту. — Колстон исчез из Сохо, появился в Ист-Энде, где купил шляпу, чтобы прикрыть повязку на голове, а потом о нем не было ни слуху, ни духу несколько часов.

— Примерно в половине седьмого вечера, — подхватил Холт, — он опять появился в пригороде, уже с пистолетом, и взял на мушку человека, сидевшего на террасе пивной, — а этого парня, между прочим, охранял телохранитель из полиции. Говорит о железных нервах!

— Какой такой телохранитель? — поразился я.

— Разве ты не знал? — удивился Холт. — Мы это уже не напечатали, было слишком поздно, но все утренние газеты опубликовали.

— Я их не читал, и так дел хватало.

— Зовут его Клифф Уотчетт, — медленно проговорил Холт, о чем-то думая. — Чиновник. Вот и все, что мы о нем знаем. Полиция не дала о нем сведений.

— Но почему к Уотчетту прикрепили телохранителя до нападения? Как могла полиция предсказать этот шаг Колстона?

— Наверное, им сказал Уотчетт…

— Это означает, — я почувствовал, как во мне зашевелилась надежда, — что должна быть связь между таинственным чиновником и Колстоном. Несомненно, что-то, похороненное в прошлом. Но что?