— Ее мать жива?

— Да, живет в Оксфорде. Один бог знает, что она почувствует, когда узнает об исчезновении Розмари, — глухо добавил Джексон. — Я уже позвонил ее друзьям, а теперь мне предстоит разговор с ней самой. Нет, мне не верится, что в прошлом Розмари можно отыскать разгадку…

Помолчав, он добавил:

— Я сделаю все, что смогу в этом плане, но если вы считаете, что я могу заняться еще чем-то, располагайте мной по своему усмотрению.

— Хорошо, я это учту, — пообещал Роджер, — сейчас берите в руки карандаш. Вот вам бумага, изложите, как можно подробнее, что помните о своих взаимоотношениях с советником миссис Китт, когда вы вместе работали в Лигейте, особенно в отношении данного случая. — Он протянул Джексону вырезку, хранящуюся у него в бумажнике, являющуюся копией той заметки, что была обнаружена в комнате миссис Китт. — Я засадил за это дело Конноли, но не исключено, что вам известно то, что неизвестно ему, и наоборот.

Джексон пробежал глазами заметку.

— Так, с места в карьер я ничего не помню. — Он помолчал несколько минут, затем медленно продолжал: — Нет, пожалуй, помню. В Лигейте на этом углу произошло с полдюжины аварий. Был создан неофициальный оргкомитет, который поднял, бог знает, какую шумиху. Это возле электростанции, вы должны знать это место, там два неудобных угла. Наезд произошел рано утром, часов в 9, когда на улицах было совсем немноголюдно. Возбудить уголовное дело заставил этот самый оргкомитет. Мне кажется, в данном случае полиция пошла у них на поводу, если только Конноли не имел намерения подрубить сук, на котором сидел комитет, потому что обвиняемый не мог быть признан виновным и освобожден…

Джексон немного помолчал, очевидно все его мысли были направлены в прошлое:

— Да, да, припоминаю, пострадавшей была молодая женщина, если мне не изменяет память, беременная. Именно благодаря этому, данный случай привлек такое внимание общественности. Вы ведь знаете, какими невнимательными и рассеянными становятся женщины, когда они ждут ребенка. По-видимому, она сошла с автобуса и стала его обходить сзади и выскочила на дорогу, как раз под колеса «Ягуара», идущего в обратном направлении. Она была сильно изувечена, ребенок родился мертвым…

Мне поручили защиту водителя. В суде были жаркие споры. Шоферу предъявили обвинение в неосторожной езде. Неофициальный комитет выставил несколько свидетелей обвинения, но у меня тоже подобрались толковые очевидцы. Была одна такая женщина средних лет, не помню ее имени, спокойная, уравновешенная. Она находилась как раз позади автобуса. Абсолютно надежный вид свидетеля.

Кроме нее был еще один полицейский, на глазах которого произошла авария. Великолепно его помню. Он в то время возвращался с дежурства, несколько туповатый, медлительный, но наделенный необыкновенной наблюдательностью. Незаменимый регулировщик уличного движения.

Роджер вкрадчиво спросил:

— Вы, часом, не помните его имени?

— Как же, сейчас я все прекрасно помню. Аткинсон. За несколько недель до моего ухода из Лигейта, его тоже куда-то перевели, вроде бы в Тоттинг…

Джексон внезапно замолчал.

Роджер поднялся со стула. В его жизни бывали такие моменты, когда он был не в силах справиться с охватившим его волнением. Сейчас было то же самое.

Да, налицо имелись общие факторы, касавшиеся всех троих, в том числе и Аткинсона. Имя, описание наружности, и то, что его перевели из Лигейта в Тоттинг, не оставляло сомнения, что речь идет об убитом сержанте. Роджер почти мог представить себе данную картину: молодая женщина, «Ягуар», визг тормозов и крик пострадавшей, вопли женщин, солидный полицейский, не менее солидная и внушающая доверие мисс Брэй, а позднее Джексон, представляющий защиту в своей напористой и убедительной манере, и миссис Китт, излагающая мнение о необоснованных претензиях обвинения.

— Этот оргкомитет, или как вы его там называли, вы не помните его членов? — спросил Роджер.

— Пожалуй, нет, — покачал головой Джексон после минутного размышления. — Смутно вспоминаю их представителей с виду, но в смысле имен могу сообщить лишь одно. Впрочем, остальные можно выяснить из протокола.

— Ну, а кто этот один?

— Священник, который до сих пор не может успокоиться и без конца толчет воду в ступе по поводу автомобильных катастроф. Газеты его именуют «пастором Питом». Это тот самый Пит, о котором вчера вечером говорила Розмари. Он приходил к нам несколько недель назад и…

Он умолк на полуслове, потом еле слышно прошептал:

— Не может быть…

— Думаю, что стоит съездить познакомиться с пастором Питом, — необыкновенно вкрадчиво сказал Роджер, — вы же тем временем займетесь данным рапортом.

— Вест, мне просто необходимо навестить мать Розмари. — Джексона, видимо, самого разбирало желание поговорить со священником. — Нет, я не могу задерживаться, но если я выеду немедленно, то доберусь до нее в половине девятого и сумею к полуночи возвратиться назад. Скажите, могу ли я утром вручить вам требуемый материал.

— Да, — сказал Роджер, — но, если вы внезапно припомните какую-нибудь важную подробность, немедленно звоните мне по телефону в Ярд или домой. Ведь я вам дал свой домашний телефон, не так ли?

— Я его куда-то засунул. — Джексон начал лихорадочно рыться в бумажнике, — ага, вот он. Вест, — тут он отвернулся, и Роджер понял, что ему с большим трудом удается сдержать рыдания, — нет никакого прока вас теребить. Ведь я прекрасно знаю, что вы и без того сделаете все, что в человеческих возможностях.

Джексон вскоре отправился на машине «Бейли». Следом за ним ехала полицейская машина, все посты на шоссе к Оксфорду были оповещены.

После отъезда Джексона, Роджер позвонил в полицейское управление Лигейта. Конноли не оказалось на месте, но расторопный дежурный обещал немедленно разыскать все материалы о деятельности оргкомитета и об уголовном преследовании шофера «Ягуара». Правда, он не обещал это сделать быстро, поскольку нужно было связаться с клерком из суда.

— Ладно, но не тяните, — попросил Роджер, — возможно, это весьма существенно. Кстати, вы слышали о дальнейшей деятельности оргкомитета?

— Вскоре после того дела, о котором вы спрашиваете, он распался. Единственное полезное дело, сделанное этим комитетом, — это установление «транспортного островка» около того опасного перекрестка. Я сам сравнительно недавно в этом управлении, поэтому знаю данную историю больше по наслышке, а не по личным наблюдениям. Но имена и адреса я сумею для вас раздобыть. Во главе этого комитета стоял пастор Пит. Он был его председателем, и секретарем, и всем, чем угодно.

В течение последующего времени Роджер много прочел о пасторе Пите, или преподобном Питере Вейте.

Это был сравнительно молодой человек, лет тридцати с небольшим, руководитель небольшой секты. Слово «преподобный» добавлялось к его имени скорее как дань уважения к его заслугам, а не как духовное звание. Его имя Вейт, т. е. «ожидающий», можно было назвать иронией судьбы, поскольку более кипучей и бурной деятельности вряд ли можно было себе вообразить. Все данные о нем сводились примерно к одному и тому же. Он был красив, образован, хорошо воспитан, наделен даром красноречия, прославился активностью в общественных комитетах и бойскаутских организациях. Ни одного дурного слова в его адрес не было сказано. По правде сказать, он был невероятно популярен, если бы не одна досадная слабость: его фанатическая ненависть к виновникам дорожных катастроф.

Транспортные аварии, заявлял он, были обыкновенными убийствами и именно так их и следует расценивать.

Церковь, к которой он принадлежал, имела всего лишь несколько отделений, одно из них в Лигейте, другое — в Тоттинге. Он являлся настоятелем в Тоттинге уже три года.

Жил он в одном из больших домов, выходящих на Филдз, причем этот дом, как и все соседние, был поделен на множество квартир. Часть своей квартиры пастор отвел для проведения митингов Компании по борьбе с дорожными катастрофами. Здесь он печатал свои листовки и плакаты, писал письма, вроде того, которое получила Розмари Джексон, прежде чем он к ней зашел. Совпадение?