Далее следовали пункты об интенсивном развитии производства, справедливом распределении доходов. Это уже не интересовало Эллиса. Он понял: радикалу Оуну никогда не удастся заставить Смелла и его сторонников выступить вместе с ним. Эллису стало ясно, что ему нужен Оун.

Через пару часов он был на Космобазе. Оуна нашел возле ворот. Отработанным движением показал удостоверение. Они вошли в административное здание, молча сели друг против друга.

— Как вы относитесь к новому закону? — спросил Эллис.

— Закон принят, как утверждается, под знаком гуманизма, — пожал плечами Оун.

— Ваш ответ меня не удовлетворяет, но другого я не ждал. Здесь курят? Надеюсь, взрывоопасные вещества вы храните в другом месте? — Эллис затянулся, выдохнул сигаретный дым. — А теперь позвольте напомнить вам содержание нескольких бесед, которые вы вели три дня назад в обществе радиста базы Миккаса Пру, инженера-технолога Вирена Краста и лаборанта Сея Рода. Вы высказали мысль, что примером для аморального поведения служат наши досточтимые пятьдесят семь семей. За два дня до этого…

— Достаточно, — сказал Оун. — Я все понял. Что вы хотите?

— Это вы поймете несколько позже. — Эллис встал, прошелся по комнате. — Должен вам сказать, что меня не устраивает новый закон.

— И поэтому вы пришли ко мне?

— Я мог бы пойти к Серту Смеллу. Но я не считаю его достаточно деловым человеком, он слишком озабочен собственным благополучием. Считаю, что ничего, кроме вреда, человек этот не принесет вашей организации. Учтите, я давно слежу за вашей подрывной деятельностью. И у меня есть основания сделать выводы относительно вас всех. И Смелла в том числе. Но ближе к теме. Я предлагаю вам сотрудничество.

— Интересно, — усмехнулся Оун, — вы-то чем можете быть недовольны?

— Это уже мое дело. Я мог бы и не отвечать на ваш вопрос. Но я скажу. Мой отец был младшим полицейским инспектором в пятьдесят три года. Почему я так хорошо помню эту цифру? Именно из-за возраста отца оставили на Аркосе, как лишнего в деле строительства… нового витка цивилизации. Мать моя была удачливее, но и ее карьера не пошла дальше определенных рамок. Мой путь был очень сложен. — Эллис усмехнулся. — Вы никогда не клеветали на своего начальника? Не приходилось? Оттого вы здесь и прозябаете. Мне это приходилось сделать дважды. Не скажу, чтобы оба мои руководителя были порядочными людьми, они были как все. Только они стояли надо мной и мешали мне. Оуна передернуло:

— Вы чересчур откровенны.

— Если даже я не нравлюсь вам, все равно выбирать не приходится. Так что давайте ближе к делу. Я хочу разогнать, а возможно, и физически уничтожить эту банду — пятьдесят семь. Помочь в этом мне может только ваша организация. Вот почему мы сидим за одним столом, хотя признаться, — Эллис неожиданно добродушно рассмеялся, — ваша конторка меньше всего похожа на зал переговоров.

— Почему вы так уверены в наших силах? — уже спокойно, по-деловому спросил Оун. — А если мы не сможем помочь вам?

— Э, бросьте. Я слишком хорошо знаю ваши возможности. Но если вы убедитесь, что не можете помочь мне или не хотите, что равнозначно, то завтра вся ваша организация, а вы лично уже сегодня, окажетесь за решеткой.

— Вы страшный человек.

— Об этом мне говорили, — с усмешкой заметил Эллис, — и не раз. Скажите что-то поновее. И не кукситесь. Мы люди разные, но пока у нас общая цель. Пока мы нужны друг другу.

— Что вы предлагаете?

— Вот это уже разговор. — Тон Эллиса повеселел. — Первое. Ваша организация должна сейчас вести свою работу так, будто этой встречи не было. Второе.

Мои приказы, если хотите, рекомендации, их я буду давать лично вам, должны исполняться точно и в срок. В срок, — повторил Эллис, — до минут. Вам понятно? И, надеюсь, вы согласны?… Ну а если согласны, то, насколько мне известно, дело в вашей организации на мази. И вы ждете удобного повода для выступления, не так ли?

— Да, — коротко отозвался Оун.

— Повод я беру на себя. Ваша первая задача: начать выявление и по возможности физическое истребление членов комиссии семнадцати. Обо всех ваших шагах в этом направлении вы должны уведомлять меня незамедлительно. Вот мой телефон, — Эллис протянул Оуну визитную карточку. — После вашего звонка я буду указывать место встречи. И больше никаких разговоров вестись не должно. Безопасность вашей организации и залог успеха в ваших четких действиях и моих руках. И последнее. Вы проводите профилактику корабля землянина? Не форсируйте, а, говоря профессиональным языком, саботируйте ее.

Я углубился в чтение истории Беаны. Она показалась мне потоком бессвязных фактов. Больше всего меня удивила глава, посвященная обоснованию того, что технический прогресс на определенной стадии ведет к экологической катастрофе. Неужели непонятно, что можно и нужно просто разумно сочетать технический прогресс с охраной окружающей среды? ан нет… Регресс, по-беански, является разумной мерой стабилизации общества. Стало быть, борьба за регресс — то есть борьба с прогрессом, который ведет к экологическому кризису?…

Я хотел поделиться своими соображениями с моим инженером. Когда я растолковал ему противоречие постулатов общества и основополагающего принципа нового закона, то мне показалось, будто он невнимательно слушал. Тогда я спросил:

— Какие-то неприятности, Дзей? — Оун вздохнул, словно освобождаясь от гнетущих мыслей. — Уж не я ли подвел вас?

Вид у моего инженера был не из лучших.

— Скорее я могу вас подвести, — почему-то ответил он. — Да, слушаю вас с почтением.

— А у вас общий стиль, — усмехнулся я. Переход от равнодушия к угодничеству был явно нарочитым.

— С кем? — Оун насторожился.

— С автором этой книжки, — я положил перед ним историю Беаны.

— Я же говорил вам, у нас все прекрасно! — В голосе Оуна послышалось раздражение.

Да что же это такое? Что могло так выбить его из колеи? Даже рассказывая мне о гибели друга и сотрудника, он выглядел ровнее.

— Не помешал вам? — растерянно спросил я.

— Вы напрасно обижаетесь, Алексей, — почти мягко ответил инженер. Чувствовалось, как он переламывает свое настроение. — Вы хотели поговорить об истории нашей планеты, не так ли? Так вот. С переселением все ясно? Значит, стали жить. Кто как мог. Точнее, как кому сказали. Сто три семьи, их слуги в довольстве и роскоши, а прочие, вот именно, прочие — в неустанном труде, дабы не лишить ста трех их привычной роскоши и привычного довольства. И вот тогда прочих стали развлекать, как — вам прекрасно известно.

Я не сводил глаз с бледного лица Оуна. За неторопливым течением его речи угадывалась горечь.

— И когда среди веселья и адского труда была создана техническая основа нашего существования, началось на первый взгляд непонятное. Как бегун, разорвавший финишную ленточку, переходит на шаг, так и промышленные мощности Беаны стали вдруг работать вполсилы. Рабочие руки вдруг стали никому не нужны.

— Что же случилось? — невольно вырвалось у меня. Кажется, я правильно «прочел» главу о прогрессе и регрессе. Плановый регресс — вот в чем дело.

— Ничего не случилось, — спокойно ответил Оун, — уровень производства обеспечивает лишь удовлетворение потребностей элиты. Остальные получают на поддержание жизни. Таким образом наши правители ни в чем себя не ограничивают, расходуют природные и людские ресурсы исключительно для себя. Они твердо решили, что одного глобального экологического кризиса и космического переселения с них достаточно.

— Но есть же выход из положения, — возразил я, — есть возможность овладения новыми видами энергии, помимо электрической. Взять самое простое: энергию вашего светила. Не говоря уже о термоядерной.

— А зачем тратиться на исследования, разработки, когда и так хорошо? Зачем это пятидесяти семи? А что касается научного и технического застоя… Он влияет только на тех, кто трудится, это их жизнь становится все невыносимей. Конечно, люди не хотят мириться с существующей ситуацией. На Производственном континенте не раз, протестуя, полностью останавливали производственный цикл. Ну и что? Пятьдесят семь спокойно жили на запасах, ожидая, когда гонимые голодом люди снова придут к конвейерам. Более того, они допустили к ним дополнительные рабочие руки из числа не имеющих работу и за короткий срок наверстали упущенное, чтобы потом снова сбавить темпы и все текло по-старому.