Нэнси, казалось, ничего не замечала.

— Ты прекрасно выглядишь, сынок.

Тайлер небрежно положил ногу на ногу. Его лицо напоминало ледяную маску.

— Ты тоже, — с расстановкой произнес он, — что, впрочем, неудивительно. Деньги помогают смягчать разрушительное действие времени, не правда ли?

К его удивлению, Нэнси добродушно рассмеялась.

— Очень тонко подмечено, но ко мне это не относится. До брака с Оскаром я всю жизнь работала. Сначала на ферме, а ты знаешь, какой это тяжелый труд. Потом, после того как вышла из больницы, бралась за любую работу, чтобы выжить. Выйдя замуж за Дональда, я продолжала работать, потому что хотела сохранить свою самостоятельность. Голливуд разрушил не одну семью, но нам удалось сберечь наш брак. Дональд научил меня радоваться каждому дню, он был замечательным человеком. После его смерти я уже не боялась быть счастливой.

Выражение лица Тайлера не изменилось. Казалось, слова матери не произвели на него никакого впечатления.

— Насколько мне известно, он оставил тебе приличное состояние.

— Она владела им недолго, — вмешался Оскар, похлопав жену по руке. — Ваша мама необыкновенная женщина, Тайлер. У нее масса достоинств, и главные из них — сила духа и щедрость. Она пожертвовала деньги Дональда научному центру по изучению онкологических заболеваний. Благородный жест благородного человека.

— Глупости, Оскар! У меня же остался дом и работа. В деньгах я не нуждалась и решила, что они больше пригодятся тем несчастным, кто страдает от ужасной болезни, унесшей жизнь бедного Дональда.

— У вас с Клаудией много общего, — буркнул Тайлер.

— Больше, чем ты думаешь. Мы обе пережили неудачный брак. К счастью, Клаудия вовремя опомнилась, иначе кто знает, что еще могло случиться. Лицо Тайлера окаменело.

— Ты готова хвалить любую женщину, последовавшую Твоему примеру, холодно обронил он.

Синие глаза Нэнси, такие же, как у Тайлера, не отрывались от его непроницаемого лица.

— О Господи, что за странная мысль! В отличие от Клаудии я слишком долго терпела и жестоко поплатилась за это. Своей ревностью Кит довел меня до тяжелого нервного заболевания. Рада, что Клаудии не пришлось пережить ничего подобного. А вот и чай! — воскликнула она, завидев Мэри, катившую сервировочный столик. — Как раз то, что нам сейчас нужно.

За чаем Тайлер угрюмо молчал. Нэнси умело перевела разговор на другую тему и начала рассказывать Клаудии о гастролях Оскара. Клаудия догадалась, какую тактику избрала их гостья: она решила не унижаться перед сыном и дождаться, пока он начнет задавать вопросы о прошлом, а до той поры не затрагивать болезненную тему. Ее цель — посеять в его душе зерна сомнения, но одному Богу известно, удастся ли ей это и дадут ли они всходы.

Немного погодя Нэнси поставила на стол чашку и сказала, обращаясь к Тайлеру:

— Я тебе кое-что привезла, сынок. Заинтересуешься ты или нет — твое дело, но эти вещи принадлежат тебе. Оскар, будь любезен, принеси, пожалуйста, сверток из машины. — Ее супруг тут же поднялся и отправился выполнять поручение. Нэнси задумчиво посмотрела ему вслед. — Я приехала, зная, что это мой последний шанс увидеться с тобой. Я приехала бы много лет назад, если бы ты ответил на мои письма.

— Память тебе, случайно, не изменяет? — с ледяной вежливостью осведомился Тайлер. — По-моему, все было наоборот: это ты не отвечала на мои письма.

Миссис Уилер тяжело вздохнула.

— Мы оба писали друг другу, но наши письма не доходили. Как ты думаешь, почему?

Тайлер сердито нахмурился.

— Ты намекаешь на то, что мои дедушка и бабушка перехватывали письма?

Никогда не поверю! Зачем? Не вижу в этом никакого смысла.

— Они всю жизнь не любили меня, хотели нас разлучить, чтобы ты остался с ними.

Тайлер открыл рот и снова закрыл его, так ничего и не сказав. Откинувшись назад, он уставился в пространство и глубоко задумался.

Клаудия взяла инициативу в свои руки:

— Нэнси, вы сказали, что долго болели и попали в больницу. — (Тайлер перевел на нее глаза.) Нэнси благодарно кивнула.

— Да, так и было. По иронии судьбы, я потеряла сознание, направляясь за тобой в интернат, Тайлер. Когда через полгода я вышла из больницы, ты уже жил у отца. Я не бросала тебя, хотя со стороны это выглядело именно так. Стала тебе писать, ты не отвечал, а после смерти Кита его родители убедили меня, что тебе с ними лучше. Пришлось согласиться: я думала, что ты не желаешь меня видеть, и кроме того, я не могла обеспечить тебе приличную жизнь. Не надеюсь, что ты поверишь, — прошло столько лет! — но я не хотела причинить тебе боль, Тайлер. Я очень тебя любила и сейчас люблю. — В эту минуту Оскар подошел к ней и подал довольно большой сверток. — Спасибо, дорогой. — Она положила сверток перед сыном. — Это тебе. Посмотри, если захочешь. Там есть мой адрес на тот случай, если ты пожелаешь меня выслушать. Это не срочно, можешь прочесть хоть через год. Пока жива, я буду ждать. И помни, сынок, любую ошибку можно исправить, и сделать это никогда не поздно. Все на свете поправимо, кроме смерти. — Она встала, в глазах ее стояли слезы. — Думаю, нам пора, не хотелось бы злоупотреблять вашим гостеприимством. Клаудия, дорогая, надеюсь, мы скоро увидимся. Жаль, что я не застала Натали. Судя по вашим рассказам, она прелестное дитя. — Нэнси снова повернулась к сыну: — И еще одно… Гордость — слабое утешение. Не отворачивайся от своего счастья, в чем бы ты меня ни обвинял. Когда-нибудь ты пожалеешь, но будет поздно. До свиданья, сынок, всего тебе хорошего.

Клаудия проводила гостей до машины, поцеловала их на прощанье и помахала вслед удаляющейся машине. Слезы душили ее. Тайлер так ничего и не ответил матери, и Клаудия уловила разочарование Нэнси, решившей, что она потерпела поражение, хотя и постаралась ничем не выдать себя.

Опустив голову, Клаудия медленно приблизилась к Тайлеру, который стоял как истукан и смотрел на дорогу. Клаудия робко коснулась его руки, он вздрогнул и с отвращением отстранился.

— Не прикасайся ко мне, Клаудия! — угрожающе процедил он сквозь зубы.

— Тайлер, послушай…

— Не желаю ничего слушать! Для одного дня ты наговорила и наделала вполне достаточно. Сыт по горло!

— По крайней мере взгляни на то, что оставила твоя мать.

Он чуть не задохнулся от ярости.

— Если тебе интересно, что там, сама и смотри, — огрызнулся он, круто повернулся и зашагал к дому.

Клаудия закусила губу. Он взбешен, потому что не выносит ни малейшего насилия над собой. Она задумчиво взглянула на злополучный сверток. Раз Нэнси привезла его, значит, там что-то важное, может быть, жизненно важное. Поколебавшись немного, Клаудия решила, что она вправе вскрыть его. В конце концов, Тайлер разрешил ей это сделать!

Развернув простую оберточную бумагу, Клаудия увидела два больших черных альбома в кожаных переплетах. Наугад раскрыла один из них и обессилено опустилась на стул. Вот оно, доказательство материнской любви… Долгие годы Нэнси собирала все, что касалось сына. Здесь было его свидетельство о рождении, программки школьных спектаклей с его участием, список бейсбольной команды, газетные статьи, в которых упоминалось его имя. Все вырезки были аккуратно наклеены на страницы альбомов и сопровождались подробными комментариями Нэнси на полях. Чувствовалось, что, когда она писала эти заметки, ее переполняла гордость за успехи сына и смертельная тоска оттого, что она вынуждена жить в разлуке с ним. Клаудии стало очень жаль их обоих, и она расплакалась.

Убедившись, что Тайлер должен непременно увидеть эти альбомы, она решительно направилась в его кабинет, без стука распахнула дверь и положила альбомы на стол перед Тайлером.

— Прочти их, Тайлер. Сделай для своей матери хотя бы такую малость. Если ты и после этого не осознаешь, как несправедлив к ней, значит, ты не тот человек, который мне нужен. Я никогда не смогу тебя любить!

Она повернулась на каблуках и выбежала в коридор. Она сделала все, что могла. Теперь слово за ним.