— В моей крови? — с изумлением переспросила Аликс.

Глаза Финна вновь настороженно сузились, вся его насмешливость вдруг разом куда-то подевалась. Он повернулся к девушке:

— Что ты сказала?..

Внезапно Аликс вновь ощутила приступ страха и отшатнулась от него, боясь коснуться протянутой к ней руки:

— Волк. Он сказал что-то о моей крови. О чем это он?

Финн взял ее за подбородок жесткими пальцами:

— Мой волк? — свистящим шепотом проговорил он. — Ты его слышала? Аликс закрыла глаза:

— Да.

Финн отпустил ее, и девушка снова подняла ресницы, Чэйсули долго раздумчиво смотрел на нее, потом улыбнулся:

— Значит, история не лжет.

— Какая история? — ей уже порядком надоели все эти тайны и недомолвки.

Он скрестил руки на груди и ухмыльнулся:

— Твой отец не рассказал матери всего, что знал — а может, ты просто не слышала этого.

— Да что ты такое говоришь, в конце концов? — Аликс начала терять терпение.

Финн бросил на Сторра короткий быстрый взгляд:

— Я правильно понял тебя, лиир? Разве ты сам не видишь? Воин рассмеялся своим мыслям и снова повернулся к Аликс, игриво поймав ее за косу:

— Ты слышишь Сторра, мэйха, потому что ты только наполовину крови хомэйнов, другая половина крови в тебе — от Чэйсули.

— Нет!

Финн снова погрузился в раздумья:

— Но, даже если и так, все же странно… У женщин нет лиир, женщины не умеют и говорить с ними, если только… О, тогда я, кажется, понимаю, кто ты.

Аликс встревожилась не на шутку:

— Я же сказала, кто я. Сказала! А ты зачем-то лжешь мне.

Он потянул ее за косу:

— Тебе еще многому нужно учиться, мэйха. Ты выросла вдали от своего клана.

Как ни прискорбно, тебе очень не хватает мудрости Чэйсули и знания наших обычаев.

— Я крови хомэйнов!

— Тогда объясни мне, почему ты слышишь то, что говорит мой лиир? То, что слышу только я?

Она открыла было рот, намереваясь излить на него свой гнев, но промолчала.

Вырвала свою косу из его рук и пошла прочь, обхватив себя руками, чтобы немного согреться и почувствовать себя в большей безопасности.

Руки Финна легли ей на плечи, девушка замерла, с трудом сдерживая нервную дрожь.

— Мэйха, — мягко сказал Финн, — поверь мне, это не такая уж плохая судьба.

Мы — дети Перворожденных, а те были детьми древних богов. Когда ты поймешь, что досталось нам в наследство, ты увидишь: хомэйны перед нами — ничто.

— Я не оборотень!

Пальцы Чэйсули впились в ее плечи:

— Ты тоже Чэйсули. Чэйсули, как и я. Иначе Сторр не взял бы тебя под свою защиту.

— Ты веришь слову волка? — Аликс внезапно зажала рот ладонью, уставившись на Финна. — Боги, что я говорю? Что я слышу из моих собственных уст? Он волк. Зверь! А ты послан демонами, чтобы заставить меня забыть об этом!

— Я не демон, — оскорбление заявил Финн. — И Сторр тоже. Я же рассказал тебе, кто я и кто он, и — клянусь богами! — кто ты такая. А теперь идем.

Она отшатнулась:

— Не прикасайся ко мне!

— Твоя кровь избавила тебя от моего пристального внимания, мэйха. Ну, а теперь будь умницей, не серди меня, иначе…

Он взял оробевшую Аликс за руку и повел ее меж деревьев к голубовато-серому шатру, окруженному кольцом камней. Рядом с расстеленным на земле одеялом цвета загустевшей крови горел костер, и Аликс отвела от него взгляд — тут же встретившись глазами с сидящим на шесте у входа в шатер ястребом. Девушка невольно отступила на шаг назад.

Даже со сложенными крыльями птица была большой. Золото-коричневый ястреб следил за девушкой, полуприкрыв темные глаза, на хищно загнутом клюве играли отблески огня, отчего он казался покрытым горячей кровью.

И тут девушка снова скорее почувствовала, чем услышала, мысль-шепот, полный почтительного восхищения.

Человек с таким лиир должен быть воистину могущественным…

— Кай, — тихо сказал Финн. Аликс догадалась, что так зовут ястреба. — Это шатер моего брата. Он — вождь клана, и первым должен узнать, кто ты такая.

Аликс устало потерла лоб:

— И что же ты ему скажешь, оборо… Изменяющийся?

— Я скажу, что к нам вернулась дочь Хэйла.

Она почувствовала, что ноги ее подгибаются.

— Дочь…

В глазах Финна вспыхнула насмешка:

— Неужели ты уже не помнишь, что я рассказывал тебе о Линдир и Чэйсули, которого она пожелала? Так вот, ты — их дочь.

Аликс внезапно ощутила пронизывающий до костей холод.

— Нет.

— Спроси моего лиир.

— Волка?

— Лиир — родичи древних богов, мэйха, помнишь? Они знают многое из того, что неведомо нам.

— Нет. Не может быть, нет… Финн обреченно вздохнул:

— Подожди здесь, рухолла. Сперва я поговорю с Дунканом.

Снова какие-то непонятные слова! Похоже, он нарочно издевается над ней.

Нет уж, с нее довольно!

Гнев вывел Аликс из оцепенения:

— Это еще что за слово? Как ты меня назвал на этот раз, Изменяющийся?

— Рухолла? — улыбка исчезла, уступив место гримасе сожаления. — Это слово Чэйсули… слово Древнего Языка. Оно значит — сестра, — он снова тяжело вздохнул. — Хэйл был и моим отцом.

Когда Финн наконец откинул полог шатра и жестом пригласил ее войти, Аликс подчинилась без возражений. Оставшись одна, она некоторое время размышляла, не попытаться ли ей снова бежать, но слова Финна смутили ее душу. Она больше не была способна принять такое решение, а потому осталась ждать.

Сперва девушка увидела только факел в углу и прищурилась — едкий дым жег глаза. Потом взгляд Аликс упал на сидящего человека, державшего на коленях лук.

Как завороженная, следила она за его руками — сильными, тонкими, загорелыми, за длинными пальцами, втиравшими масло в темное дерево, заставлявшими его блестеть тем глубоким мягким блеском, какой бывает обычно у старинных деревянных вещей.

Человек отложил лук и выжидательно посмотрел на нее. Он был похож на Финна — и в этом не было ничего странного, они оба были — Чэйсули. Но в лице этого человека Аликс видела другое — то, чего просто не могло быть в Финне: спокойную осознанную силу, мудрость и властность-ту же властность, что начинала проявляться в Кэриллоне.

Человек одним мягким движением поднялся на ноги, и Аликс сумела рассмотреть его получше. Он был выше Финна, уже и легче в кости. Широкий лоб, тонкий нос, те же высокие скулы и острые черты, что и у Финна. Так же, как и его брат, он был одет в штаны и безрукавку из кожи, но на золотых браслетах у него было изображение ястреба, окруженное странными причудливо сплетающимися рунами. В левом ухе — серьга: золотой ястреб, распахнувший крылья.

Под его мягким вопрошающим взглядом Аликс выпрямилась, подняла голову и попыталась вернуть себе хотя бы часть былого самообладания. Он взял ее за подбородок и повернул лицом к свету.

— Что с твоим лицом?

У него был спокойный низкий голос — такой же мягкий, как и его движения.

Аликс была удивлена вопросом — с чего бы Чэйсули стали интересовать такие мелочи?

— На сучок напоролась, оборотень.

В его глазах что-то вспыхнуло: она намеренно заговорила с ним грубо. На мгновение Аликс страшно перепугалась.

Этот человек умнее и тоньше, чем Финн, подумала она, но и опаснее: предсказать его поступки далеко не так легко.

Брат Финна отпустил Аликс:

— С чего бы это сучок дерева пожелал так близко с тобой познакомиться?

Она бросила короткий взгляд на Финна, который стал вдруг на удивление молчаливым. Но незнакомец этот взгляд заметил и тихо рассмеялся, почему-то удивив этим Аликс. От ее возмущения не осталось и следа, но тона она не изменила:

— Ты что, тоже захотел взять меня силой, как и твой братец?

Он пристально посмотрел на нее:

— Я не принуждаю женщин ни к чему. А что, Финн пытается? Аликс стиснула зубы:

— Пытался. Он хотел этого. Волк ему не позволил.

— Лиир часто бывают мудрее нас, — со значением сказал брат Финна.