12 ноября 2053 года, 20.05

Переулок оказался темным и зловонным, каким ему и положено быть близ доков Сиэтла. Сейчас он был пуст, но Коршун знал, что это ненадолго. «Разрушители» не отставали. Коршун слегка оторвался от них, но они сидели у него на хвосте и не собирались упускать добычу. В любой момент бело-серые преследователи — это цвета их банды — могли ворваться в переулок.

Горло царапал холодный сырой воздух, а в правый бок будто воткнули нож и поворачивали там. Ноги отяжелели, налились свинцом, и Коршун почти не различал, бежит ли он по сухой земле или шлепает по брызгающей в лицо нефтяной жиже. Боль в икрах ив подреберье не проходила.

— А я-то думал, что, оцепенев, ничего не чувствуешь, — пробормотал он.

Из последних сил, пошатываясь, Коршун пробежал половину переулка, и ему пришло в голову, что со стороны он напоминает изрядно выпившего.

Он был хорошим бегуном, чем немало гордился, и, наткнувшись на «разрушителей», бросился от них во весь дух.

Он уже пробежал было множество кварталов и переулков. Если такой парень, как он, молодой и в хорошей форме, чувствует себя так хреново, то компания тучных и жирных троллей — старых, не меньше двадцати лет каждому, — и вовсе должна валяться на земле, выблевывая обед в водосточную канаву.

Но нет, судя по хриплым выкрикам у него за спиной, первый отряд «разрушителей» успел позвать подмогу. Может быть, та первая шестерка и занималась опустошением своих желудков, но у нее были друзья, которые подключились к погоне позже, — они были свежими, а он уже дьявольски устал.

«Боже, какая боль!» — подумал Коршун. Может, лучше просто остановиться, сжаться в комок за мусорным ящиком и позволить «разрушителям» схватить себя? Они вышибут душу, будут топтать Коршуна до тех пор, пока кровь из него не хлынет. Но убить не должны. Банда Коршуна, «первая нация», официально не была в состоянии войны с «разрушителями», по крайней мере сейчас. Коршун не носил цветов своей группировки и даже не имел оружия, когда «разрушители» наткнулись на него. И шел он не по делам банды, а просто выскочил в надежде поживиться чем-нибудь, что можно было забросить в пустой желудок. Чертовски не повезло, что один из этих проклятых троллей узнал его.

Итак, войны не было, и он не сделал смертельно опасного шага — не надел одежду цветов своей банды на территории соперничающей группировки. Это значило, что если тролли и схватят его, то, вероятно, удовольствуются хорошей взбучкой. А если повезет, то можно будет выкрутиться…

Но это было бы трусостью, а Денниса Корна — Коршуна, как называли его дружки, — можно было назвать кем угодно, только не трусом. И он заставил непослушные ноги прибавить ходу, не обращая внимания на ноющие мышцы.

Переулок кончился и вывел его на узкую улицу, которая шла параллельно набережной. Коршун находился под виадуком. Даже по ночам с виадука слышался рев проносившегося транспорта. Коршун резко повернул направо, рассчитывая вжаться в стену за очередным мусорным ящиком и дождаться «разрушителей», но не решился. Он мог бы перенести побои, мог бы остановиться в надежде, что тролли его не найдут, но все же был дьявольски испуган. И — во имя всех духов и тотемов! — у него было право пугаться. Что можно сделать в пятнадцать лет, имея на хвосте чуть ли не тонну троллей?

Коршун бросил взгляд через плечо. Влажные от пота, длинные черные волосы лезли в глаза. И тут под правую ногу попало что-то скользкое. Парень потерял равновесие, испуганно вскрикнул, взмахнул руками, стараясь устоять на ногах. Кое-как он умудрился удержаться. Еще один прыжок — и…

Вес тела пришелся на левую лодыжку. Отчаянно вскрикнув, как будто «разрушители» уже отрывали ему ногу, Коршун с размаху полетел на тротуар, ободрал кожу на ладонях, и джинсы на коленях превратились в клочья.

Всхлипывая от страха, Коршун заставил себя встать на ноги и попытался сделать хоть один шаг. От боли, острой, будто на ногу вылили расплавленный свинец, у него на мгновение потемнело в глазах. Перелом? Вряд ли, но сейчас это не важно. Все равно, дальше бежать он не сможет.

Коршун огляделся в поисках убежища — хоть какого-то уголка, где можно было бы спрятаться. Двери соседних домов наверняка заперты. (Кто же будет по ночам держать свою дверь открытой, да еще в районе доков?) Прямо рядом с ним стоял мусорный ящик.

Прятаться за ящиком показалось Коршуну слишком опасно. Но вот залезть внутрь…

Коршун не мог видеть, что было в мусорном ящике, — его край приходился выше уровня глаз, — но даже рядом с ящиком вонища стояла страшная. Большая металлическая крышка была открыта и откинута к стене дома. Забравшись внутрь, ее можно будет без особого труда захлопнуть, и останется только надеяться, что «разрушители» не будут искать слишком дотошно.

Однако следовало поторапливаться: уже слышались хриплые крики и топот бегущих ног. Еще несколько секунд — и, обогнув угол, преследователи увидят его.

Забраться в мусорный ящик с растянутой лодыжкой оказалось совсем не просто, но Коршуна подгонял страх. Он ввалился внутрь, и в нос ему ударило зловоние — прокисшее молоко, моча, гниющие овощи и перекрывающая все вонь тухлого мяса. Хорошо, что в ящике было темно и Коршун не видел, на чем он лежит; сама мысль об этом вызывала у него тошноту. Он встал, с трудом удерживая равновесие на разъезжающемся под ногами мусоре, взялся за металлическую крышку и потянул. Ржавые петли заскрипели, — о духи и тотемы, что, если тролли услышат? — но дело пошло. Поддерживая ставшую на удивление тяжелой крышку, Коршун осторожно опускал ее, стараясь закрыть ящик без стука. Петли заело, и крышка не опустилась до конца — остался зазор в ладонь шириной, — но это было даже к лучшему. Теперь парень мог видеть, что творится снаружи, а «разрушители» заметили бы его, разве что посветив в щель или открыв мусорный ящик. (И что ему тогда делать? Швырнуть в них дохлую кошку?)

Коршун успел как раз вовремя. Первый преследователь выскочил из переулка почти в тот момент, когда закрылась крышка ящика. Одутловатое лицо тролля было в тон серому и белому цветам его одежды; если бы он не хватал воздух, как бегемот-астматик, то можно было бы принять его за покойника. Налитые кровью глаза тролля дико вращались; на губах пенилась слюна.

Сердце Коршуна стучало, как молот, но вид тролля доставил ему искреннее удовольствие. Если это их лучший бегун, то вся компания отдала бы концы, если б Коршуну удалось протащить их за собой еще хоть два квартала. Но веселье было недолгим: схвати они его прямо сейчас — сполна отыграются за то, что так устали. Он присел пониже в темном мусорном ящике.

Из переулка, пошатываясь, выбежали еще три тролля, хрипя, как будто их вот-вот хватит удар. Один из них нагнулся, уперся громадными ручищами в колени и с шумом опорожнил свой желудок на тротуар.

— Сдерем с него шкуру! — прорычал он между приступами рвоты. — Медленно, тупым ножом.

— Сначала поймай этого сукиного сына, — прогрохотал первый.

— Ушел, гаденыш! — проворчал «коротышка» ростом за два метра и весом под сто десять кило, самый низкорослый из троицы. — Упустили стервеца. Ну и хрен с ним!

Главарь банды с раздражением пнул «коротышку» — раздался шлепок, как по туше мяса. Такой удар сбил бы Коршуна с ног и размазал по стене, но тролль даже не покачнулся. Он зыркнул на главаря и сплюнул на землю, но придержал язык.

— Не мог он далеко уйти, — прохрипел главарь, — будь переулок длиннее, я бы его сцапал.

«Не смеши меня, — подумал Коршун. — Будь переулок длиннее, ты бы валялся в собственной блевотине».

— Он где-то близко, — повторил главарь. — Припустил, как трахнутый кролик. Скредджер, ты с Путцем пойдешь туда. — Он ткнул пальцем толщиной почти в запястье Коршуна в ту сторону, где узкая улочка шла под гору. — Ральф, останься, пойдешь со мной. — Главарь шлепнул тяжелой лапой по спине тролля, все еще стоящего рядом с лужей блевотины. — Усек? Давай пошевеливайся.