– Знаете, Лавиния, вы не должны мне все это рассказывать.

– А кому еще я могу рассказать? Я же никого не вижу, кроме слуг…

– Все равно, больше ни слова, прошу вас. Я ничего не хочу знать.

– И вам совсем не любопытно?

– Нисколько, – твердо ответила Френсис. – Лучше расскажите о ваших впечатлениях от Королевской Академии.

– Ничего особенного.

– Как вы можете так говорить? Там же выставлены настоящие шедевры!

– В Лоскоу-Корте есть и получше. Дедушка был заядлым коллекционером, и папа тоже кое-что добавил; только, по-моему, ваших картин у нас нет.

– Неудивительно, я ведь не из самых знаменитых. – Было бы странно, если б герцогиня позволила повесить в Лоскоу-Корте что-нибудь из ее работ.

– Вы видели нашу коллекцию?

– К сожалению, нет.

– А хотели бы?

– Может, когда-нибудь. – Френсис решила перевести разговор на другую тему и начала расспрашивать Лавинию о том о сем, что девушке явно не понравилось.

– Знаете, миледи, – перебила она Френсис, – я в вас ошибалась, вы не такая, какой кажетесь.

– То есть?

– Не знаю, как сказать, но светских дам я представляла не такими. Вас интересует то, что происходит где-то там, внизу. Я тут посмотрела ваши рисунки бедных детей. Они правда так живут?

– Да, некоторые еще хуже.

– Я не знала… не знала, что такое бывает…

– Вы и не могли знать. Туда, где они обитают, добропорядочные люди забредают редко. Да они и не хотят знать об этих людях, это будоражит их совесть.

– А вы считаете, это нужно делать?

– Да, считаю.

– Как Хогарт?

– Примерно.

– Тогда почему бы вам не устроить выставку? Можно было бы попросить папу спонсировать ее…

– Нет, Лавиния, это ни к чему, найдется и много других охотников воспользоваться кошельком герцога. К тому же он сделал очень крупное пожертвование на сиротский приют.

– Но он восхищен вашими картинами, иначе не стал бы просить нарисовать меня.

– И наверняка ожидает результата. Так что, может, продолжим нашу работу?

Лавиния замолчала, лицо ее снова приняло мрачное выражение, а через несколько минут она начала ерзать.

– Лавиния, сидите, пожалуйста, спокойно, – попросила Френсис. – Я не могу вас рисовать, вы же все время крутитесь.

– Я не могу сидеть спокойно. Я сегодня совсем не двигалась, даже верхом не ездила. А папа не захотел даже прокатить меня в фаэтоне; а мне больше не с кем гулять.

– Я вижу, вы очень расстроены, дорогая моя.

– А вы бы не расстроились на моем месте? Когда мы ехали в Лондон, он обещал, что будет вывозить меня в разные места, а вместо этого только привозит меня сюда и разок свозил в Академию, да и то благодаря вам.

– Вы были на чае у леди Уиллоуби.

– Ну да… восхитительные посиделки, ничего не скажешь. – В голосе Лавинии звучал неприкрытый сарказм. – Я просто умираю со скуки.

– Одевайтесь-ка, – решительно сказала Френсис, – покатаемся на моей коляске.

Френсис стала торопливо собираться, стараясь не задумываться о том, как к этой прогулке отнесется Маркус. Уже через несколько минут они ехали по Брук-стрит, откуда свернули в парк.

По парковым аллеям чинно двигались одна за другой кареты и коляски всевозможных видов и размеров. Френсис пристроилась к одной из верениц. Приходилось то и дело придерживать лошадей, чтобы поздороваться со знакомыми, перекинуться последними новостями.

По пути Френсис представила Лавинию множеству людей. Узнав, кто она, дамы расплывались в улыбке, почтительно просили передать привет герцогу и обещали прислать ему приглашения.

– Подхалимы, все до одного, – проворчала Ла-виния, когда они доехали до конца аллеи и повернули обратно. – Можно подумать, папе очень нужны их приглашения.

– Зачем вы так? К тому же некоторые из этих дам пользуются большим влиянием, особенно леди Джерси. Стоит ей остановиться и заговорить с вами, это будет означать, что вы в фаворе, и вы станете получать множество приглашений.

– Вы меня обманываете.

– Нисколько.

– А если я ей не понравлюсь?

– Ну, тогда берегитесь, вас начнут бойкотировать.

Лавиния рассмеялась.

– Вам-то бояться нечего, вы получите кучу приглашений, миледи, все возле вас останавливались, кроме той странной дамы в огромном черном капоре, почти закрывающем лицо. Вы ее знаете?

– Да, я знакома с ней. Это миссис Харкорт.

– Господи, а я ее не узнала. Она же часто приезжала в Лоскоу-Корт, и они с мамой часами просиживали в маминой гостиной. Мне кажется, когда мама умерла, она думала, папа предложит ей занять ее место. Приехала после похорон и стала обхаживать папу, мол, она хорошо понимает его состояние, поможет ему справиться с утратой и все такое прочее. Он был очень груб с ней. Сказал, что если она действительно хочет угодить ему, то лучше всего ей убраться и оставить его в покое.

– Ничего себе.

– Она взбесилась, назвала его неблагодарным и наговорила кучу вещей, которых я не поняла. А он спокойно ее выслушал, а потом позвал Клейтона, дворецкого, и приказал проводить ее до выхода.

– Лавиния, дорогая, вы не должны рассказывать мне такие вещи.

– А кому же мне рассказывать?

– Никому. – Откровенные признания девушки поставили Френсис в неловкое положение, надо было как-то положить этому конец. Френсис натянула поводья, останавливая лошадей. – Как я поняла, в поместье ты часто правила сама?

– Да, еще как! Я мастак в этом деле. Папа говорит, я управляюсь с лошадьми не хуже Дункана, если не лучше.

– А хочешь поуправлять сейчас?

– А вы разрешаете? Конечно, хочу!

– Тогда бери вожжи. Только потихоньку, не старайся никого догнать.

Лавиния с горящими глазами схватила вожжи – и оказалась таким умелым кучером, что Френсис разрешила ей править до самого Коррингам-хауса.

Еще до того, как Грили открыл дверь, Френсис уже знала, что у нее гости, – на мостовой стояла карета ее падчерицы.

– Прибыла леди Харнэм с детьми, миледи, – сообщил дворецкий. – Я подумал, вы захотите их видеть, и попросил подождать. Они в малой гостиной.

– Ты правильно сделал, Грили, – сказала Френсис, снимая шляпу. – Лавиния, пойдем, я познакомлю тебя с моей падчерицей и ее детьми.

Как только Френсис открыла дверь малой гостиной, ее чуть не свалили с ног двое малышей, повисшие у нее на ногах.

– Ах, мои маленькие, как я рада вас видеть, – проговорила она, становясь на колени и обнимая детей.

– Бабуль, а я болела, – сообщила Бет.

– А я тоже, – добавил Эндрю.

– Но сейчас вы здоровы, как я вижу.

– Ага, я снова как огурчик, – важно заявил Эндрю.

Френсис рассмеялась.

– Где ты взял это выражение?

– Да его отец сказал как-то, а он с тех пор повторяет, – объяснила Аугуста.

Френсис выпрямилась и взяла детей за руки.

– А сейчас, проказники, я хочу вас кое с кем познакомить. – Она повернулась к Лавинии, которая улыбалась впервые с утра. – Леди Лавиния, позвольте представить вам моих внуков. Этот маленький джентльмен – Эндрю. Ему недавно исполнилось четыре года. – Френсис посмотрела на мальчика. – Ну-ка, поклон, мой маленький.

Малыша явно учили, как себя вести: он выпрямился в струнку и, положив руку на пояс, поклонился Лавинии.

– А это Элизабет, известная всем как Бет.

– Бет, – обратилась к девочке ее мать, – ну-ка покажи леди Лавинии, как ты умеешь делать реверанс.

Малышка попыталась присесть и упала на попку. Лавиния, опередив Аугусту и Френсис, подхватила ее на руки.

– Какая умная девочка. А меня зовут Винни. Можешь повторить?

– Конечно, может, – сказал Эндрю. – Винни, это так просто. Давай, Бет, говори.

– А ты у нас уже большой, должен обращаться к леди Лавинии как полагается, – сказала ему мать.

– Ой, прошу вас, пусть он чувствует себя свободно со мной, леди Харнэм, – проговорила Лавиния. – Друзья называют меня Винни. – Она повернулась к детям: – Ребятки, а пойдемте-ка в сад, может, найдем там что-нибудь интересное.