– Тогда мы, наверное, еще увидим вас в свете.

– Думаю, да. Я намереваюсь поводить Винни по светским собраниям, хочу дать ей некоторое представление о том, что ее ждет, когда она на следующий год выйдет в свет. – Он внезапно улыбнулся, и Френсис словно что-то укололо в сердце. А она-то думала, что его чары на нее больше не подействуют… – Леди Уиллоуби пригласила нас завтра на чай.

Френсис выругалась про себя. Положительно Эмма Уиллоуби везде поспевает первая. Да еще выбрала тот самый день, когда Френсис обещала привезти ей портрет. Можно, конечно, доставить его утром и отговориться от чая, но это означало бы признаться себе, что она трусит. К тому же все равно не удастся избегать его в течение всего сезона, так что пусть все идет как идет.

– Как мило, – сказала Френсис. – Буду очень рада увидеть там завтра вас обоих. До свидания, Лоскоу. Леди Лавиния.

– Графиня. – Он кивнул и натянул поводья, собираясь тронуться с места. Френсис и Перси развернулись и продолжили свой путь. Встреча как встреча, ничего экстраординарного, простой обмен любезностями между знакомыми. А чего она ждала? Может, фейерверка? Улыбнувшись, Френсис повернулась к своему сопровождающему. Уж кто-кто, а он не заслужил, чтобы она его забывала.

– А на что ты намекал, предлагая свернуть? – спросила она.

– Господи, Фэнни, не строй из себя простушку. Как будто я не знаю, что в те далекие времена все только и ждали, что со дня на день он сделает тебе предложение.

– Правда? – Френсис вдруг почувствовала, как в ней поднимается раздражение. – Сплетники иногда ошибаются, сам знаешь.

– Это так, но я тогда думал, как ты, должно быть, разочарована.

– Ничуть, – слукавила Френсис. – Я знала, что мы не пара. И, знаешь, Перси, давай оставим этот разговор, я не вижу в нем никакого смысла.

– Прошу прощения, клянусь, больше никогда не заикнусь об этом.

– Вот и хорошо. И еще, я буду тебе очень обязана, если ты и другим заткнешь рот.

– Так и сделаю, хотя, по правде говоря, вряд ли об этом станут сплетничать, уж очень давно это было.

– Но ты же запомнил.

– А что я? Я особый случай.

– В каком смысле?

– Ну, у меня крепкая память… только помнить нечего, – туманно пояснил Персиваль. – Ну что, едем домой или еще погоняем?

Френсис засмеялась.

– Второе. Давай галопом.

Считалось, что леди не подобает скакать галопом; можно было проехать на лошади шагом или рысью по дорожке. Френсис, однако, частенько позволяла себе отступать от правил. Вот и сейчас она промчалась по траве до центра парка и пустила лошадь в галоп. Сэр Персиваль последовал за ней.

Полчаса спустя он и Френсис, разгоряченная, забывшая о том, что тревожило ее совсем недавно, повернули к дому.

В тот же день, позже, Френсис, чтобы доказать себе, что она в полном порядке, взяла блокнот для набросков, пастельные карандаши и велела Джону Харкеру ехать в Ист-Энд. Там она поставила мольберт на пристань, уселась на табуретку и начала рисовать стоявшую под разгрузкой шхуну, прибывшую с грузом чая. Она с головой ушла в работу и очнулась, лишь когда пришла пора возвращаться домой. Мысли о Маркусе Стенморе, герцоге Лоскоу, полностью выветрились у нее из головы. Чтобы вернуться на следующий день.

В этот день она повезла портрет леди Уиллоуби к ней домой. Та долго не могла решить, на какой стене главной гостиной расположить портрет, чтобы его было лучше видно, и лакей то и дело перетаскивал его с места на место.

– Может, лучше повесить его в другой комнате? – предложила Френсис.

– Ну уж нет, он должен быть здесь. Я хочу, чтобы все, кто ко мне приходит, сразу его увидели.

В этот момент появился лорд Уиллоуби, к которому незамедлительно обратились за советом. Он постоял с задумчивым видом, а потом показал на свободное место в отдалении от камина.

– Поставь его тут прямо как есть, на мольберте.

– Не вешать? – удивилась его супруга. – Но у портрета будет какой-то незаконченный вид!

Он засмеялся.

– Зато ты сможешь его передвигать куда вздумается. Ты даже можешь стать родоначальницей новой моды – выставлять картины на мольбертах.

Леди Уиллоуби радостно захлопала в ладоши.

– Я так и сделаю. – Она повернулась к Френсис. – Милая графиня, вы не позволите мне временно оставить здесь ваш мольберт, пока я не куплю другой?

– Ну зачем же временно? – отозвалась Френсис, думая о пачке денег, которые она несколько минут назад положила в свой ридикюль. – Мне будет только приятно, если он останется у вас навсегда.

– Наверное, я его пока прикрою, – радостно проговорила леди Уиллоуби, – а потом, когда все соберутся, сниму покрывало. Вот будет сюрприз! Портрет прелестный, он еще больше поднимет вашу репутацию, дорогая графиня. И как вам удается добиваться такого сходства?

Френсис проглотила смешок: на портрете леди Уиллоуби была много стройнее той, что стояла сейчас перед ней. Простодушная женщина этого не замечала, но муж-то уж точно заметил, да и от остальных это не ускользнет. Френсис задумалась было, и уже не в первый раз, не разменивает ли она свои способности и не стоит ли проявлять больше уважения к искусству, но в этот момент лакей объявил о приходе гостей.

Гости пошли вереницей, их приветливо встречали, усаживали и угощали чаем с маленькими миндальными пирожными. Мольберт стоял накрытый скатертью. Френсис очень хотелось исчезнуть до того, как его откроют. Она всегда чувствовала себя неловко, когда она сама и ее работы оказывались в центре внимания, – ведь можно было подумать, что она тщеславна, а это была неправда. Френсис уже привстала со стула, чтобы уйти, когда объявили о приходе герцога Лоскоу и леди Лавинии, и она снова села, ощутив себя в ловушке.

Он вошел с самым непринужденным видом, нисколько не смущаясь тем, что гостиная полна незнакомых ему людей. На нем был безукоризненный темно-синий сюртук с черными пуговицами и высоким воротником. Галстук, в котором поблескивала бриллиантовая булавка, был явно завязан не без помощи искусного камердинера, а над шевелюрой наверняка потрудился какой-нибудь модный куафер высшего света. Заправленные в высокие сапоги светло-синие панталоны туго обтягивали длинные мускулистые ноги герцога. У всех присутствовавших дам вырвался дружный вздох. Исключение составила лишь Френсис.

Герцог поклонился хозяйке.

– К вашим услугам, миледи.

– Вы оказали нам такую честь, присоединившись к нашей маленькой компании, ваша светлость, – просюсюкала леди Уиллоуби. – А это, я полагаю, леди Лавиния?

– Вы не ошибаетесь. – Он посмотрел на дочь. – Реверанс, Винни.

Лавиния сделала требуемое и даже более того – изобразила улыбку.

– Миледи, – буркнула она.

– А теперь разрешите познакомить вас с гостями, – проговорила леди Уиллоуби.

Герцог отвешивал поклоны, бормотал учтивости и двигался дальше. Следом шла его дочь, с лица которой не сходила вымученная улыбка.

– Графиня Коррингам, – произнесла леди Уиллоуби, как-то неожиданно возникнув перед Френсис. – Но я полагаю, вы знакомы.

– Вы правы. – Он поклонился. – Как поживаете, графиня?

Она принужденно улыбнулась.

– Прекрасно, ваша светлость.

– Графиня – виновница того, что мы сегодня собрались здесь, – продолжала леди Уиллоуби. – Почетная гостья, так сказать, не считая, естественно, вашей светлости.

– Вот как? – Он поднял красиво очерченные брови. Френсис растерялась. Он что, действительно все забыл? Или только делает вид? – Я уверен, честь по заслугам.

Леди Уиллоуби, уже не слушая, развернулась и хлопнула в ладоши, призывая ко всеобщему вниманию.

– Друзья, – заговорила она, – это не официальная церемония, так что обойдемся без речей, но я решила, что именно вы должны увидеть это первыми. – С этими словами она сдернула ткань с мольберта. – Перед вами последнее произведение графини Коррингам.

Секунды две стояла тишина, и в эти две секунды Френсис ничего так не желала, как провалиться сквозь землю; а потом кто-то захлопал, все подхватили и заговорили вразнобой: