Такова психологическая сторона политического процесса стремительного возрастания объема активной массы и силы ее активности, — “признак всякой настоящей революции: быстрое удесятерение или даже увеличение во сто раз количества способных на политическую борьбу представителей трудящейся и угнетенной массы, доселе апатичной…” “…Революция не заказывается; революция является, как следствие взрыва негодования народных масс”.

Новые психологические явления и задачи после Октября

Пожалуй, более всего Ленин выступает перед нами как психолог в послеоктябрьские годы. Меняется вся принципиальная установка. До социалистической революции нечего было и думать о всестороннем преобразовании человека, самое большее — его перевоспитывала и в немалой мере преображала революционная борьба. После социалистической революции становится возможной задача устранения капиталистического наследия в психике трудящихся, хотя бы это и был очень трудный и длительный процесс.

За несколько дней до Октябрьского переворота Ленин вдруг бросает несколько слов, которых никогда, ни единого раза до этого мы у него не встречали: “Настроением масс руководиться невозможно, ибо оно изменчиво и не поддается учету; мы должны руководиться объективным анализом и оценкой революции. Массы дали доверие большевикам и требуют от них не слов, а дел…”. Да, накануне взятия власти Ленин видит уже то единственно важное настроение, перед которым все остальные несущественны и третьестепенны. Народ оказал доверие большевикам. Назавтра социалистическая революция. Тем самым послезавтра все психологические задачи становятся принципиально иными, в известной мере противоположными тем, какие стояли до социалистической революции. Конечно, очень не быстро произойдет, предвидит Ленин, этот сдвиг, связанный с “переходом от исторической спячки к новому историческому творчеству”; от энтузиазма, ограниченного революционными задачами, к энтузиазму созидательному, обращенному к новой жизни. Но во всяком случае новая глава ленинской социальной психологии отныне открывается.

Самое главное отныне — удержание завоеванной власти. Если до Октября стержень революционной психологии масс — свержение власти, то теперь — ее сохранение. Рабочие, крестьяне, красноармейцы, писал Ленин в 1920 г., “за эти три года в массе страдали сильнее, чем в первые годы капиталистического рабства. Они шли на голод, холод, на мучения, чтобы только удержать власть”. Уже в самом начале революции Ленин предсказывал, что героизм, энергия и самопожертвование масс будут неисчерпаемы в отстаивании революционной победы, в преодолении всех трудностей на пути Советской власти. Пользуясь его выражением более ранних лет, можно сказать, что теперь “мы” и “они” стали существенно иными: “мы” -это и сам революционный народ и его молодая, только что установленная власть. Вот что должно было гигантски умножить духовные силы этого “мы” и извлечь из недр новые огромные чувства. “Победа будет на стороне эксплуатируемых, — писал Ленин вскоре после Октября, — ибо за них жизнь, за них сила числа, сила массы, сила неисчерпаемых источников всего самоотверженного, идейного, честного, рвущегося вперед, просыпающегося к строительству нового, всего гигантского запаса энергии и талантов так называемого „простонародья", рабочих и крестьян. За ними победа”. Конечно, активизировались и силы контрреволюции. Но “как бы в отдельных кругах ни велико было возмущение и негодование, в глубине народной массы идет процесс созидания, накопления энергии, дисциплины, который даст нам твердость вынести все удары…”

Отсюда, из борьбы за удержание дела революции, ее победы, начинается и развертывается процесс психологического рождения нового человека. На первом месте — “чудеса храбрости и выносливости” вооруженных рабочих и крестьян на фронтах гражданской войны, героизм, героизм и еще .раз героизм трудящихся в тылу. А следом — переворот в глубинах сознания. В 1919 г. в бессмертной статье “Великий почин” Ленин пишет: “Это — начало переворота, более трудного, более существенного, более коренного, более решающего, чем свержение буржуазии, ибо это — победа над собственной косностью, распущенностью, мелкобуржуазным эгоизмом, над этими привычками, которые проклятый капитализм оставил в наследство рабочему и крестьянину”. Только после свержения буржуазии может “вся совокупность трудящихся и эксплуатируемых… развернуть впервые в истории всю инициативу и всю энергию десятков миллионов задавленных капитализмом людей”.

Чтобы удержать завоеванную власть, надо было осуществить некоторые самые первоочередные задачи, в том числе победить разруху и голод и наладить производство внутри, победить врага на фронтах. В статье “Великий почин” Ленин указывал на своего рода замкнутый круг: чтобы спастись от голода, нужно поднять производительность труда. “Известно, — писал Ленин, — что подобные противоречия разрешаются на практике прорывом этого порочного круга, переломом настроения масс, геройской инициативой отдельных групп, которая на фоне такого перелома играет нередко решающую роль”. Такую геройскую инициативу и проявили участники субботников, рабочие, “несмотря на то, что они устали, измучены, истощены недоеданием”. Это движение подняло авторитет рабочих в глазах крестьян, коммунистов — в рядах беспартийных. Еще задолго до “Великого почина” Ленин ставил вопрос о необходимости грядущего перелома в психологии труда. Он писал об унаследованной от прошлого психике представителя эксплуатируемой массы: “Попятно, что известное время все его внимание, все помыслы, все силы души устремлены только на то, чтобы вздохнуть, выпрямиться, развернуться, взять ближайшие блага жизни, которые можно взять и которых не давали ему свергнутые эксплуататоры. Понятно, что известное время необходимо на то, чтобы рядовой представитель массы не только увидал сам, не только убедился, но и почувствовал, что так просто „взять", хапнуть, урвать нельзя, что это ведет к усилению разрухи, к гибели, к возврату Корниловых. Соответственный перелом в условиях жизни (а следовательно, и в психологии) рядовой трудящейся массы только-только начинается”.

Иными словами, психологический перелом в массе должен был произойти одновременно и от героизма в стремлении не допустить возврата старого самодержавно-капиталистического строя и от чувства невозможности выйти из экономических бедствий иначе, чем на путях нового отношения к труду. “Трудовая дисциплина, бешеная энергия в труде, готовность на самопожертвование, тесный союз крестьян с рабочими — вот что спасет трудящихся навсегда от гнета помещиков и капиталистов”. В уже цитированной выше работе “Очередные задачи Советской власти”, особенно изобилующей мыслями, касающимися психологии масс, Ленин писал: “В мелкокрестьянской стране, только год тому назад свергнувшей царизм и менее чем полгода тому назад освободившейся от Керенских, осталось, естественно, немало стихийного анархизма, усиленного озверением и одичанием, сопровождающими всякую долгую и реакционную войну, создалось немало настроений отчаяния и беспредметного озлобления”; понятно, продолжает Ленин, какие длительные и упорные усилия передовой части рабочих и крестьян необходимы “для полного перелома настроений массы и перехода ее к правильному, выдержанному, дисциплинированному труду”. И ниже в этой же работе Ленин писал: “Надо научиться соединять вместе бурный, бьющий весенним половодьем, выходящий из всех берегов, митинговый демократизм трудящихся масс с железной дисциплиной во время труда, с беспрекословным повиновением — воле одного лица, советского руководителя, во время труда”.

Вот еще мысли Ленина об изменении психологии труда, по первоначальному варианту работы “Очередные задачи Советской власти”. Ленин пишет сначала о психологии труда в условиях капиталистического гнета: “На этой почве было неизбежно создание такой психологии, что общественное мнение трудящихся не только не преследовало плохую работу или отлынивание от работы, а, напротив, видело в этом неизбежный и законный протест или способ сопротивления непомерным требованиям эксплуататора”. Далее Ленин указывает, что среди изголодавшегося и измучившегося за годы войны населения вполне понятны и неизбежны были случаи полного упадка настроения, а следовательно, и организованности. Как глубокий психолог, он замечает, что надеяться на немедленную перемену с помощью нескольких декретов “было бы столь же нелепо, как если бы призывами пытались придать бодрость духа и трудоспособность человеку, которого избили до полусмерти”. Вместе с тем Советская власть, создаваемая самими трудящимися и считающаяся с “нарастанием оздоровления среди трудящихся масс”, по мысли Ленина, будет в состоянии коренным образом изменить психологию трудящихся. Прочно еще держится мелкособственнический взгляд, писал Ленин: мне бы урвать побольше, а там хоть трава не расти, но именно эту массу Ленин звал “будить, поднимать к историческому творчеству”, звал перерабатывать в ней нравы, загаженные частной собственностью.